Медовый капкан для «Джоконды» - Игорь Григорьевич Атаманенко

оказывается, в Москве ты работала советником по этническим вопросам… Знаешь, ведь я и мои предки тоже понтийские греки, и наш язык несколько отличается от того, на котором говорят в Греции. Там говорят на литературном языке, мы же, понтийцы, общаемся на диалекте. Впрочем, и те и другие греки без труда понимают друг друга. Но понтийцы более сплочены, так как им всю жизнь приходилось выживать во враждебной среде, поэтому у них более развиты чувства сопереживания и взаимовыручки…

– Ари, для меня нет никакой разницы, к какой греческой ветви принадлежишь ты. Важно другое – ты мой любимый!

– Нет-нет, дорогая, я имел в виду совсем иное. Если хозяин ресторана понтийский грек, то столик для нас гарантирован. Давай, звони!

Ширин, набрав номер, передала трубку мобильного телефона Аристотелю.

– Здравствуйте, это «Акрополь»?

– Да, «Акрополь». Что вы хотели?

Тембр голоса собеседника показался Аристотелю очень знакомым.

– Простите, а с кем я говорю?

– С хозяином заведения, а что?

– Простите за дерзость, – почти заискивающе произнес грек, – вы не жили в России?

– Слава Всевышнему, уже десять лет, как я с семьей покинул СССР и его коммунистический рай! А вы что? Тоже оттуда?

Хозяин «Акрополя» перешел на русский.

– Да-да, оттуда…

По-русски ответил Аристотель.

– А как вас зовут и где вы в СССР, то есть в России, проживали, если, конечно, это не секрет?

– Меня зовут Иоакимиди Аристотель, а жил я в Батуми, Анапе и в Краснодаре. Последнее время – в Москве. А вы из каких мест будете?

Вместо ответа в трубке раздался громкий стон, затем хозяин со слезой в голосе выдавил из себя:

– Ари, ты разве не узнал меня, я же твой двоюродный брат Иоакимиди Агамемнон. Ага из Джубги! Боже мой, как тесен мир! Ты давно в Париже? Впрочем, о чем это я?! Приезжай немедленно, выпьем, вспомним наше детство, юность… Бери такси и немедленно, слышишь, немедленно чтоб ты был у меня!!

Аристотель от неожиданности чуть было не выронил трубку из рук. Он вскочил, в диком возбуждении подхватил на руки турчанку и, сбивая стулья, торшеры, напольные вазы и напевая какой-то веселый мотив, закружил по комнате.

– Ари, что происходит?! – в панике закричала Ширин.

Аристотель посадил турчанку на стол и, отдышавшись, произнес:

– Ширин, любимая, хозяин «Акрополя» – мой двоюродный брат, Агамемнон Иоакимиди, представляешь?! Сейчас же берем такси – и к нему! Немедленно!

– А как ты собираешься представить меня своему брату?

– Моей единственной, первой и последней женой-грузинкой по имени Тамара…

– Но ты ведь мне говорил, что ты вдовец, Ари…

– Врал, врал, конечно… Да и вообще, мало ли было вранья между нами там, в Москве!

– Ты на что намекаешь, дорогой? На диктофон в сумочке? Но я готова хоть сейчас тебе все объяснить. Спрашивай!

Помолчав какое-то мгновение, турчанка добавила:

– В Коране говорится: «Все будет так, как должно быть, даже если все будет иначе». Самое красноречивое подтверждение этим словам – наша встреча и любовь. Да, в начале наших отношений между нами было много лжи. Но лгали мы друг другу не по своей воле, а по воле людей, от которых зависели. Сейчас все изменилось – мы стали независимы, мы…

Ширин умолкла и, чтобы не расплакаться, до крови прикусила нижнюю губу.

Аристотель понял, что возлюбленная балансирует на грани нервного срыва. Он крепко обнял ее и, поглаживая по голове, стал ласково приговаривать:

– Ширин, ты – моя вечная и единственная любовь. Не будем портить наш праздник. Пойми, все то, что было между нами в прошлой жизни, там, в России, уже стало прахом… Кроме нашей любви. Хотя… Хотя кое-что нам еще предстоит прояснить. Но мы сообща сделаем это завтра. Согласна?

– Слушаюсь и повинуюсь, мой господин! – сделав над собой усилие, улыбнулась турчанка.

– Вот так-то лучше, вперед!

* * *

Когда они ехали в такси, Ширин поинтересовалась, что представляет собой Агамемнон.

– Я это спрашиваю не из праздного любопытства, а для того, чтобы знать, как следует себя с ним вести, что можно сказать, а каких тем нужно избегать, ну, ты понимаешь, Ари…

– Милая, Агамемнон – мудрый человек, проживший тяжелую жизнь. Он из тех, кто умеет сам себя за волосы вытащить из проблем. И хотя он не родился в рубашке, но без штанов никогда не останется, уж в этом-то я уверен. Он очень предприимчив и вместе с тем сентиментален до слез… Агамемнон – это удивительный коктейль из прагматизма и романтизма. Человек он азартный, жизнерадостный. Говорить с ним можно о чем угодно. Ага – очень интересный собеседник и обладает великолепно развитым чувством юмора, который всегда помогал ему преодолевать трудности. Он никогда не отказывал в помощи тем, кто в ней нуждался, хотя сам жил небогато. И последнее. Ага – человек-кремень, на него во всем можно положиться. Более порядочных людей я в своей жизни не встречал…

– Какой ты у меня умный, Ари! Несколькими мазками создать такой живописный портрет… Ах да, ты же у нас поэт! После исполненной тобой оды в честь Агамемнона он стоит у меня перед глазами, как живой. Да и вообще, у меня такое чувство, будто мы с ним знакомы уже много лет…

Глава пятая. Вечеринка эмигрантов

Несмотря на претенциозное название, в «Акрополе» был всего один небольшой зал, где стояло не более двух десятков столов. А вдоль стен располагались малюсенькие кабинки, отделенные друг от друга деревянными перегородками.

На стенах висели увеличенные фотографии именитых посетителей «Акрополя»: Шарля Азнавура, Сильвии Вартан, Джо Дассэна, Сильвестра Сталлоне, какого-то негра отталкивающей внешности и даже президента Франции Жака Ширака.

В зале ресторана, действительно, были заняты все столики. Клиенты громко говорили по-гречески, лишь иногда в эллинскую разноголосицу вдруг вклинивалась французская речь. Ширин, зная о неприязни греков к туркам, шепотом предложила Аристотелю говорить по-русски.

Переступив порог ресторана, Аристотель буквально физически ощутил уютную атмосферу дома своего брата, где он так любил проводить время, пропадая там неделями. Образы детства и отрочества ожили в его памяти, в глазах сверкнули слезы, и он до боли сжал плечо Ширин.

– Ари, сейчас же возьми себя в руки! Ты ведь не на похороны пришел. Ты должен радоваться, что встретил своего брата! Где он, кстати?

Агамемнон в это время расхаживал между столиками с аккордеоном и наигрывал грустные греческие и еврейские мелодии. Плакал не таясь. Слез не вытирал.

Первой увидела Аристотеля жена Агамемнона, Агния, сидевшая за кассой. Она радостно закричала, да так громко, что в зале на миг наступила мертвая тишина. Увлекая за собой