Инквизитор - Черил Фрэнклин

— Его убило «Это», — пробормотала Риллесса. — И мы будем следующими. — Она нахмурилась, глядя на бокал с вином, который муж вложил ей в руку. — Оно отравлено?

— Конечно нет, — фыркнул Калем. Он протянул руку, словно собираясь выхватить бокал из стиснутого белого кулачка жены. Риллесса отшатнулась от него. Бокал упал на пол, и бесцветное вино расплескалось по тусклому ковру из сухого мха, который словно ожил под жидкими каплями. Калем и Риллесса молча уставились на хрустальный сосуд, покатившийся по ковру, но оставшийся целым и невредимым.

Джейс наблюдал за семейной сценой, чувствуя себя навязчивым, но слишком вялым, чтобы удалиться. Озноб прошел, но все его тело болело. Он достиг некоего подобия комфорта, сев в мягкое кресло рядом с чересчур строгим на вид диваном. Комната содержала слишком много собранных Бирком предметов антиквариата, чтобы отличаться хорошим вкусом, зато широкий выбор мебели обеспечивал удобство гостям.

Игнорируемый хозяином и хозяйкой, Джейс вел наблюдения — этому искусству его неустанно обучали наставники-калонги. Калем молчал, но его нервозность была настолько ощутимой, что могла смутить кого угодно. Эмоциональная неуравновешенность Риллессы частично могла объяснить напряжение Калема, но Джейс различил волны беспокойства, которые низводили поведение Риллессы до всего лишь мелкой неприятности с точки зрения Калема. Джейс вспомнил страх Гисы и пожалел о своем приезде. Он с радостью уступил бы место более опытному инквизитору.

Калем толкнул ногой упавший бокал под стул Риллессы. Он выглянул в окно, потом пересек комнату и стал подбирать упавшие лепестки одного из искусных цветочных узоров Гисы. И даже поднес к носу лепесток кремового цвета.

— «Мечта души» или «Леди Джулианна», — пробормотал он. — Никогда не мог их различить.

— Перестань ходить взад-вперед, — потребовала Риллесса. — «Это» увидит и поймет, что напугало тебя.

— Успокойся, Риллесса, — равнодушно отозвался Калем. Супруги смотрели друг на друга пустым взглядом.

Джейс молча терпел сцену, пока напряжение не начало и ему действовать на нервы. Он поднялся с кресла, слегка морщась от вызванного резким движением шума в голове. Тем не менее это, казалось, уменьшило боль. Он чувствовал, как реланин устремляется в кровь.

Джейс двинулся по холлу, думая, что помещение, несмотря на обилие мебели, сохранило прохладу среди хрустальных панелей стен. Подняв упавший бокал, он аккуратно поставил его на полированный стол. Коснувшись гранитной поверхности, он припомнил, сколько усилий приложил Бирк, чтобы доставить на Стромви массивные каменные глыбы.

— Я глубоко сожалею о смерти Нгои Нгенги, — сказал Джейс, отвернувшись от стола. — Я знаю, что он был вашим близким другом, Калем.

— Близким другом, — точно эхо откликнулась Риллесса. — «Это» убило его и убьет нас. — Ее похожие на паучьи лапы пальцы теребили яркую оранжевую ткань платья, резко контрастировавшую с господствовавшими на Стромви спокойными бледными тонами.

Джейс посмотрел на нее, анализируя методом Сессерды неподвижное лицо и застывшую позу, и едва не содрогнулся, ощутив масштабы раздирающих женщину противоречий. Он заставил себя успокоиться, используя самоконтроль Сессерды, хотя усилие вновь вызвало шум в голове.

— Что вы имеете в виду, мисс Кэнти? — спросил Джейс.

— Не обращайте на нее внимания, — устало посоветовал Калем. Пряди светлых волос падали ему на лицо. — Ей нравится хроническое беспокойство. — Он наполнил вином еще один бокал и уставился на прозрачную жидкость, даже не пригубив ее. — Риллесса никогда не любила Нгои, — признался Калем, подняв кубок так, чтобы на него падал свет из окна. — Она рада его смерти, так как это оправдывает ее постоянную тревогу.

Холодное презрение мужа как будто ничуть не задевало Риллессу. На ее плотно сжатых губах даже появилось нечто вроде улыбки. Ее равнодушие казалось Джейсу более отвратительным, чем презрение Калема. Признаки действия наркотиков были очевидны, хотя Джейс не мог определить, что именно принимает Риллесса. Его собственная зависимость от реланина делала невыносимым общество наркоманов. Наблюдая за ними, он слишком явно представлял свое будущее.

Джейс взвешивал преимущества, которые даст ему прямой вопрос: «Если ты не вызывал меня, Калем, то почему я здесь? Я знаю, что причины моего вызова более сложные и тревожные, чем я предвидел, хотя и не рассчитывал на приятный отдых».

— Я хотел бы помочь, — предложил он, искренне желая никогда не возвращаться на Стромви, — если я что-то могу для вас сделать.

Калем расхохотался. Выражение лица Риллессы, свидетельствующее о неодобрении веселья мужа, наконец-то сделало ее похожей на ту сдержанную и весьма достойную женщину, которую Джейс ожидал увидеть, изучая ее досье. Однако зеленые глаза продолжали беспокойно обшаривать комнату во всех направлениях. Эти глаза таили угрозу безумия, и Джейс нахмурился, внезапно осознав, что угроза вот-вот станет реальностью.

— Вы собираетесь помочь нам в качестве инквизитора, вынюхивая секреты и вытаскивая на всеобщее обозрение наши мысли и чувства? — насмешливо осведомился Калем, словно радуясь собственной шутке, которую ни у кого не хватает ума оценить. Он боком пробрался между стульями и встал перед Джейсом, не давая ему ускользнуть без столкновения. Склонившись вперед, он стиснул плечо инквизитора. — Вы намерены вытянуть из нас наши позорные тайны, чтобы потом посмеяться над убожеством соли вместе с вашими коллегами-калонги? Вас не волнует, что это послужит калонги против ваших соплеменников? Или вас создали в какой-нибудь лаборатории в нарушение драгоценного закона Консорциума?

— Я прибыл сюда, чтобы помочь вам.

— Он приехал, чтобы убить «Это», — четко произнесла Риллесса.

— Не мог бы ты заставить ее замолчать? — спросила Сильвия, входя в комнату под шорох атласной юбки. Она подошла к Калему и подтолкнула его к жене. Калем сердито уставился на сестру, однако Сильвия поддержала его позицию в отношении Джейса. Она посмотрела на инквизитора, вызывающе вскинув голову. — Вы намеренно расстроили меня, мистер Слейд. Почему вы так поступили? Я перенесла достаточно горя и без ваших стараний усилить мою боль.

Калем оскорбительно расхохотался:

— Ты великолепна, Сильвия! Тебе хоть когда-нибудь приходилось думать о ком-то, кроме себя?

— Мой брат — образец самоотверженности, — вздохнула Сильвия, не сводя с Джейса янтарных глаз. — Вы могли бы догадаться, глядя на Калема, что он может быть таким жалким неудачником абсолютно во всем, несмотря на свой вполне достойный коэффициент трудоспособности? Конечно, Калем никогда не выдерживал экзамены за свой счет — он пользовался услугами друзей, которых подбирал ему папа, позволяя Калему избегать настоящих нарушений закона — подкупа и тому подобного. Друзья не догадывались о причинах щедрости и радушия Калема — они были слишком наивны.

— А мне кажется, они все знали, — отозвался Джейс. Он попытался отойти от Сильвии, но Риллесса ухватила его за запястье.

— Вы должны найти и убить «Это»! — прошипела она.

— Заткнись! — крикнула Сильвия. — Никто не обращает на тебя внимания, Риллесса. Твоя безумная ревность к Тори Дарси сводит нас всех с ума. Меня бы не удивило, если бы ты убила Нгои, приняв его за своего призрачного поклонника.

Последовала тяжелая пауза, во время которой Сильвия, очевидно, осознала смысл своих слов. Она смущенно пожала плечами и направилась к дорогой, пышно декорированной арфе, которую отец подарил ей в приступе щедрости. Сильвия небрежно коснулась струн, и плохо настроенный инструмент отозвался каскадом диссонирующих созвучий. Джейс поморщился.

— Мы слишком нецивилизованны для вас, мистер Слейд? — с мрачным вызовом осведомился Калем. — Вы испытываете ощущение деградации от одного лишь пребывания в этом чудовищном доме? Лично я — да. Чувство стыда — дар моего отца его детям, гостям, работникам… Нгои это понимал.

— Порицать отца — твой ответ на все, не так ли? — резко сказала Сильвия.

Калем буркнул нечто неразборчивое.

— «Это» убило и убьет снова, — бормотала Риллесса, продолжая тянуть Джейса за руку.

Джейс чувствовал себя осажденным со всех сторон. В отличие от Ходжей Риллесса не могла претендовать на доминирующие личные качества. Возможно, Калем женился на ней, только чтобы досадить Бирку. Из всей семьи Риллессу было легче всего игнорировать, и Джейс сожалел, что она, должно быть, воспринимает его резкость как составную часть того презрения, которую испытывают к ней Ходжи. Но он не знал в должной мере о методах иланови, чтобы помочь ей теперь, когда она неуклонно приближалась к безумию.

Сильвия отошла от арфы, решительными шагами пересекла комнату, оттащила невестку от Джейса и закатила ей две оплеухи. Риллесса быстро заморгала, сдерживая слезы боли, однако улыбнулась своей золовке.