Россия в шубе. Русский мех. История, национальная идентичность и культурный статус - Бэлла Шапиро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Показательна речь основателя советской пушно-меховой индустрии Сташевского:
– Надо начать заготовлять кошек и собак.
– Что мы с ними будем делать? – спросили его [хозяйственники].
– Не с ними, а из них, – поправил Сташевский. – Мы будем из них делать соболя, сурка и енота ‹…› 20 миллионов сельских хозяйств в стране. По кошке с каждого двора – 20 миллионов кошек. По собаке – 20 миллионов енотов[701].
«Это даст громадную прибыль и внутри, и на заграничном рынке», – был уверен нарком внешней и внутренней торговли СССР А. И. Микоян (из речи на вечернем заседании Объединенного пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) 7 апреля 1928 года)[702].
Первые шаги молодого советского государства в этом отношении были сделаны еще в 1922 году[703]; в экспортных заготовительных документах «кошка меховая» и «собака меховая» появляются в 1925 году. (Сташевский подключился к решению пушно-меховых вопросов только в 1926 году.) Объемы заготовок росли. Вывоз из СССР невыделанной «кошки меховой» составлял в сезоне 1925/26 года – 6175 штук, в 1926/27 году – 8774 штуки, в 1927/28 году – 10 906 штук, в 1929 году – 46 137 штук, в 1930 году – 37 125 штук, в 1931 году – 206 704 штуки, в 1932 году – 477 116 штук; невыделанной «собаки меховой» за аналогичный период: в сезоне 1925/26 года – 1010 штук, в 1926/27 году – 627 штук, в 1927/28 году – 23 299 штук, в 1929 году – 11 440 штук, в 1930 году – 24 920 штук, в 1931 году – 290 494 штуки, в 1932 году – 78 192 штуки[704].
Заготовительные цены были установлены в пределах 50 копеек за кошку (цены сырейно-красильной фабрики ленинградского губернского треста швейной промышленности «Ленинградодежда» на 1927 год). Впоследствии цены были повышены до 90 копеек и выше[705], что вызвало ажиотаж среди «охотников на кошек», так что «обыватель боится за судьбу своих кошек и водит их гулять на веревочке»[706]. «Если мужик получает за драную кошку в два с половиной раза дороже, чем за пуд хлеба, ясно, что он хлеб запустит и начнет заниматься кошкоразведением», – пояснял М. М. Хатаевич (из выступления Ответственного секретаря Татарского обкома ВКП(б) на утреннем заседании Объединенного пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) 7 апреля 1928 года)[707]. За «средневзвешенную» (по выражению Микояна) собаку давали 1,5 рубля (1928)[708]. Животных доставляли на переработку «в одиночку и мешками»[709].
Заготовленный кошачий мех сортировался на две группы: «кошка домашняя меховая» с недлинной грубой остью и мягким пухом и «кошка домашняя пуховая» (ангорская) с длинным, шелковистым мехом, где пух мало отличался от ости. Заготовительная цена на котят не превышала 25 % от «взрослой» цены. Дороже стоили дымчатые, полудымчатые, серые и тигровые шкурки: они использовались в натуральном виде. Остальные облагораживались окраской и стрижкой. Белую и желтую кошку окрашивали «под соболь» в коричневый и черно-коричневый цвет. Пестрых, черных, белых и серых стригли и окрашивали «под котик», где верхний волос и пух имели разные оттенки черного. Белых, серых и желтых окрашивали «под биберет» в пепельно-коричневый цвет или «под нутрию» в коричневый. Шкурки любых цветов самых низких сортов красили в черный «под кролика».
Вспоминается диалог профессора Преображенского и Шарикова из «Собачьего сердца» М. А. Булгакова (1925):
– Что же вы делаете с этими… С убитыми котами?
– На польты пойдут, – ответил Шариков, – из них белок будут делать на рабочий кредит[710].
Лучшие по качеству шкурки подвергали не только стрижке, но и щипке, аналогично технологии обработки кролика: в итоге получалась шкурка с ровным и мягким «пуховым» мехом. Имитации из кролика были более красивы, чем имитации из кошки (мех кошки более редкий и грубый), но кошачий мех стоил дешевле кролика, а носился дольше, и потому имел своего верного покупателя. До Второй мировой войны «кошка меховая» шла на экспорт в США, Францию, Англию, Чехословакию, Швейцарию, Швецию, Германию, Бельгию и Голландию[711]. В послевоенные годы ее потребление замкнулось преимущественно внутренним рынком, где оно считалось вполне допустимым с морально-этической точки зрения. «Из шкурок тигровых, дымчатых и серых кошек 1-го и 2-го сортов натурального цвета шьют манто и жакеты», – сухо сообщало учебное пособие для студентов-сельскохозяйственников начала 1970-х годов[712].
«Собака меховая» с ее теплым, легким, прочным и носким мехом представляла собой результат убоя бродячих, бешеных и подопытных собак, включая щенков. Основную массу составляли шкуры беспородных дворняжек. «Многие дворовые собаки, в особенности уральские, сибирские и дальневосточные, имеют шкурки хорошего мехового качества», – отмечал известный меховщик, специалист по экспорту меха и председатель Союзпушнины А. А. Каплин[713]. Под заготовку попадали и породистые собаки, преимущественно лайки и овчарки, но в целом принимались шкуры собак всех пород: «под волка», пестрые и однотонные (желтые, коричневые, черные, белые). Заготовки отправлялись на специализированные мехобрабатывающие фабрики г. Казани.
Собачий мех облагораживался фабричной выделкой; шкуры щенков с мягкой и тонкой кожей дополнительно выщипывались; получался особенно легкий и мягкий мех. Мех дополнительно облагораживался окраской в коричневый, а также окраской в черный и имитацией «под лютер» (под речную выдру или калана). Особо густой мех после стрижки имитировался «под котик» и шел на ушанки, женские, мужские и детские воротники; на воротники употреблялись и имитации собаки «под енота». Были популярны имитации «под лисицу» и «под волка». Из натурального собачьего меха шили мужские пиджаки, унты и спальные мешки; мех низких сортов употреблялся на низы к тулупам (шуба «мехом вниз») и дохам (шуба «мехом наружу»).
«Собака меховая» реализовывалась на внутреннем и на внешнем рынке. Крупным покупателем были США, где шкурки имитировали «под чернобурую лисицу», для чего окрашивали в черный цвет и вклеивали белый барсучий волос. Серебристая чернобурая лисица и ее имитации были актуальны до начала Второй мировой войны. Затем мода на длинноволосую пушнину прошла; спрос на ее имитации снизился, а затем и прекратился.
На внутреннем рынке шапки-ушанки, спецодежда, рукавицы и унты из собачьего меха бытовали до позднего СССР включительно. «Дело, конечно, не в моде, а в человеческой совести, нравственности», – восклицал худрук Центрального театра кукол, народный артист Сергей Образцов, опубликовавший на страницах «Комсомолки» (24 февраля 1982) открытое письмо, где расценивал факт существования «шапки из Дружка» как нарушение основных норм социалистической морали[714]. Критики назвали эту позицию примером социалистического гуманизма, человеческого гуманизма, но каких-либо принципиальных изменений в судьбе «кошки пуховой и меховой» и «собаки меховой» не последовало вплоть до 1990-х годов, когда их обработка стала малорентабельной.
«Идет охота на волков!»
Некрасива волчья шуба, да тепла много.
Русская пословица
Считается, что на протяжении последних нескольких сотен лет волчья пушнина никогда не была привлекательной для населения и поэтому всегда стоила недорого[715]. «Мех волчий употребляют только в простонародье. Он теплый, плотный, довольно легкий, но цвет его шерсти некрасив», – отмечал химик-технолог кожи и меха М. В. Скобликов еще в 1852 году[716]. Впоследствии положение дел принципиально не поменялось. Аркадий Аверченко в одном из своих рассказов (1912) показывает чиновника, который не ценит свою волчью шубу, и она «так лежит» (то есть без дела)[717].
По заготовительным ценам 1920-х годов среднегодовая добыча волка объемом в 30 тысяч штук приносила 300 тысяч рублей: для сравнения, объемы заготовки белки за тот же период составляли 15 млн рублей, белого песца – 3 млн рублей[718]. Тем не менее волк стабильно входил в перечень важнейших видов пушнины. Но не из-за своих пушных свойств.
Миллионный ущерб, который наносил этот хищный родственник собаки, нападая на домашних и охотничье-промысловых животных[719] и даже на человека, признавался серьезной проблемой. К ее активному решению приступили в 1920-х годах. В 1928/29 году впервые был остановлен рост поголовья волка.
Волк, как один из фоновых видов фауны, был распространен на всей территории СССР в абсолютном большинстве районов, включая Крым и исключая только, может быть, ряд, северных островов. Это один из самых крупных среди широко распространенных хищников. Самые крупные волки (длина шкуры такого матерого экземпляра до 160 сантиметров, длина хвоста до 50 сантиметров) обитают в тундре и в сибирской тайге. Волки Европейской части СССР – тоже довольно крупные; несколько меньшие –
