Дорога Отчаяния - Йен Макдональд

Однако при всей скромности и щедрости Лимаала Манделлы, его нельзя было обвинить в упоении самоуничижением. С убежденностью, непоколебимой, как небеса, он верил в собственную исключительность. Он стал энергичным, худым и отпустил бороду, которая только подчеркивала стальной оттенок глаз. Гленна Миллера беспокоил фанатизм своего протеже. Как‑то утром, после того, как музыканты упаковали инструменты и отправились по домам, он наблюдал, как тот сталкивает шары, практикуясь практикуясь практикуясь, совершенствуясь, оттачивая мастерство, никогда не удовлетворенный собой до конца.

— Ты себя не щадишь, Лимаал, — сказал Гленн Миллер, укладывая тромбон на стол. Шары скользнули в лузы, подчиняясь неумолимой математике кия. — Никто не может добиться большего, чем ты. Слушай, сколько ты здесь — год, да? Чуть больше, двадцать шесть месяцев, если быть точным; тебе не так давно исполнилось одиннадцать, ты побил игроков куда опытнее тебя; ты чемпион, любимец Белладонны, разве этого недостаточно? Чего еще тебе не хватает?

Лимаал Манделла очистил стол и только тогда ответил.

— Всего. Всего этого. — Белый шар выкатился точно в центр стола и застыл. — Быть лучшим в Белладонне — недостаточно, пока может существовать кто‑то лучше меня. Пока я не буду знать точно, существует такой человек или нет, я не успокоюсь. — Он достал шары из луз и выстроил их для следующей партии с самим собой.

Вызов был брошен. Человеку, который сможет разбить его, Лимаал Манделла обещал свою корону, половину личного состояния и клятву никогда не прикасаться к кию. От побежденных он просил только поклона и признания его победителем. Вызов разнесли радиоволны во время воскресной вечерней передачи Гленна Миллера «Новый Час Бигбэнда» и все девять континентов отозвались на него.

Претендентов можно внести в другой список.

Среди них были юноши, старики, люди среднего возраста, высокие, низкие, толстые, худые, больные, здоровые, лысые, волосатые, гладко выбритые, бородачи, усатые, люди без шляп, черные, краснокожие, шоколадные, желтые, бледные, счастливые, печальные, хитроумные, простаки, нервные, уверенные, скромные, гордецы, серьезные, смешливые, молчаливые, болтуны, натуралы, геи, бисексуалы, асексуалы, голубоглазые, кареглазые, зеленоглазые, радароглазые, плохие люди, хорошие люди, жители 0, Меридиана, Мудрости, люди из Кстанта, люди из Хрисии, люди из Великого Окса, люди из Великой Долины, Великой Пустыни и с Архипелага, люди из Трансполяриса и Бореалиса, люди из Высадки Солнцестояния, люди из Ллангоннедда и Ликса, из Кершоу и Железной Горы, люди из Блерио и Посадки, жители больших городов и маленьких поселков, люди гор и люди долин, люди лесов и люди равнин, люди пустынь и люди морей; они шли и шли и шли, пока города не опустели, станки на заводах застыли без движения, а колосья остались наливаться и созревать в полях под летним солнцем безо всякого присмотра.

Пришли старики со смертью в глазах, напоминавшие Лимаалу о Дедушке Харане, и женщины — жены, любовницы и одиночки, несущие на плечах весь вес мира, сильные женщины со всех девяти континентов, пришли дети, покинув школы, нянек и детские сады, с укороченными киями и ящиками из‑под пива, на которых вставали, нанося удар.

Лимаал Манделла побил их всех.

Не было на планете мужчины, женщины или ребенка, который побил бы Лимаала Манделлу. Он был Величайшим в Известной Части Вселенной. И когда пал последний претендент, он вскочил на стол, двумя руками подняв кий над головой, и провозгласил:

— Я Лимаал Манделла, Величайший Игрок в Снукер в Известной Части Вселенной: найдется ли кто‑нибудь, человек или бог, смертный или бессмертный, грешник или святой, кого я не смогу победить?

— Я. Я тот, о ком ты говоришь. Сыграй со мной, Лимаал Манделла, и познай унижение, маленький петушок.

Говоривший поднялся, чтобы Лимаал Манделла смог его увидеть. Это был элегантный джентльмен с оливковой кожей, одетый в красный атлас и опирающийся на трость, словно он был хром.

— Кто ты такой, чтобы вызывать меня? — хвастливо произнес Лимаал Манделла.

— От меня не требовалось представляться, ты просил только вызвать тебя, — сказал элегантный мужчина; и в самом деле, представляться ему не было нужды, ибо отблеск адского огня в его черных глазах немедленно его выдал: Аполлион, Пут Сатанахия, Ариман, Козел Мендеса, Мефисто(фель), Архивраг, Антихрист, Гермес Трисмегист, Старый Черт, Враг рода человеческого, Люцифер, Отец лжи, Сатан Мекратриг, Дьяболус, Искуситель, Старый Ник, Змей, Повелитель мух, Почтенный Джентльмен, Сатана, Враг, Дьявол — зло, не нуждающееся в именах.

Возможно, Лимаал Манделла был слишком пьян от побед, чтобы узнать своего врага, а может быть, его рационализм не позволил ему признать инфернальную сущность джентльмена или он попросту не мог не принять вызов, ибо он вскричал:

— Сколько фреймов? Насколько ты желаешь быть унижен?

— Семьдесят шесть, — предложил Враг.

— Пойдет. Кто разбивает?

— Один момент. Ставки.

— Те же, что и для остальных.

— Недостаточно, прошу прощения. Если ты победишь, Сатан Мекратриг склонится перед тобой, Лимаал Манделла, но если ты проиграешь, он возьмет твою корону, твои богатства и твою душу.

— Ладно, ладно. Хватит выделываться. Орел или решка?

— Решка, — сказал Враг, инфернально улыбаясь. Лимаал Манделла выиграл жребий и разбил.

Очень скоро Лимаал Манделла обнаружил, что сражается с соперником, равного которому он не встречал никогда. По самой его когда‑то божественной природе, Враг мог пользовался всей человеческой мудростью и наукой, и хотя основы демонической чести людям непонятны, они связывают как дьяволов, так и Панархов, и он не обращался к своей сверхъестественной мудрости, чтобы исказить ход игры. Чтобы биться с Лимаалом Манделлой, ему хватало естественных сил. Волны битвы катились туда и сюда по зеленому сукну; вот Враг опережает на два фрейма, а вот Лимаал Манделла отыгрывает разницу и вырывается на один фрейм вперед. Ни разу разрыв не увеличивался больше, чем на два–три фрейма.

Каждые четыре часа они делали перерыв на шестьдесят минут. Лимаал Манделла ел, умывался, выпивал немного пива или ухватывал несколько минут сна. Враг одиноко сидел в кресле и попивал абсент, подаваемый нервничающим барменом. Когда по коридорам и улицам разнесся слух, что Лимаал Манделла играет с дьяволом на собственную душу, любопытные заполнили Джаз–бар Гленна Миллера, набившись до состояния удушения и имплозии, а верховые полицейские патрулировали бульвар, не пуская внутрь больше никого. Мальчишки–рассыльные мчались в новостные агентства с информацией о текущем счете, и взволнованные белладоннцы вглядывались в плазменные табло, гласящие «Манделла обходит соперника на один фрейм» или сидели по барам и кафе, случая радиокомментарии Мальстрема Моргана на эпический поединок. В парикмахерских, суши–барах, банях и рикшах города Белладонна славили Величайшего Игрока в Снукер в Известной Части Вселенной.

Но Величайший Игрок в Снукер в Известной Части Вселенной знал, что проигрывает. Качество его игры оставалось пристойным, но он знал, что проигрывает. Удары врага демонстрировали ужасающую точность, прозорливость его граничила со всеведением, и Лимаал Манделла знал, что как бы он не играл, его человеческие способности никогда не сравняться с демоническим совершенством Сатаны. Он утратил инициативу, отстал и начал догонять Дьявола, все время устраняя разницу в счете, но уже не вырываясь вперед, чтобы захватить контроль над столом. В криках и воплях болельщиков теперь сквозила нота отчаяния.

После тридцати двух часов, проведенных у стола, Лимаал Манделла превратился в руину. Изможденный, небритый, источая утомление каждой порой тела, он опять склонялся над столом. Только его рационализм, его неколебимая вера в то, что мастерство в конце концов должно восторжествовать над темным колдовством, заставляли его руки двигаться.

Начался финальный фрейм. Третья смена рефери объявила счет: Лимаал Манделла — 38 фреймов, претендент — 38 фреймов. В игре остались только цветные шары. Лимаалу для победы нужно было забить синий, розовый и черный. Врагу требовалось забить черный и розовый. Потягивая свой абсент, он был свеж и полон бодрости, как одуванчик на летней заре. Зеленая вселенная с крохотными разноцветными солнечными системами вращалась у Лимаала Манделлы перед глазами — и неожиданно оказалось, что играет черный шар. Лимаал глубоко вдохнул и позволил остаткам рационализма свободно течь сквозь него. Черный шар скользнул через стол, ткнулся в лузу и выкатился на свободу.

Публика застонала.

Дьявол прицелился вдоль кия. И тут Лимаал Манделла понял. Он встал на своей стороне стола, направил кий на Врага и закричал:

— Ты не можешь победить! Ты не можешь победить, ты нереален! Нет никакого дьявола, нет никакого Панарха, нет святой Катерины, есть только мы, мы сами. Человек — свой собственный бог, свой собственный дьявол, и если я буду побит дьяволом, то только тем, который живет во мне. Ты самозванец, ты просто дед, который нарядился дьяволом, и вы все ему поверили! Мы ему поверили! Я ему поверил! Но теперь — нет, я не верю тебе! В рациональном мире нет места дьяволу!