Фонд - Айзек Азимов

Лефкин говорил неохотно, усталым голосом, делая паузы, как будто по принуждению повторял вслед за кем-то.

— Анакреонский Флот… осознав смысл данного ему задания… и отказываясь принимать участие в отвратительном святотатстве… возвращается на Анакреон… и предъявляет следующий ультиматум… богохульникам… осмелившимся применить силу… против Фонда… источника всей Благодати и против Галактического Духа. Немедленно прекратите войну против… истинной веры и гарантируйте Флоту, который представляет… Жрец-Контролер Тео Апорат… что подобная война… никогда не произойдет в будущем.

После долгой паузы он снова заговорил:

— И чтобы бывший Принц-регент Уайнис за свои злодеяния был заключен в тюрьму и предстал перед церковным судом. В противном случае Королевский Флот… после возвращения на Анакреон… бластерами сотрет дворец с лица Анакреона… и примет другие необходимые меры для уничтожения этого рассадника греха… обитатели которого… губят души людей.

Адмирал вскрикнул, и изображение исчезло.

Быстрыми движениями Хардин прикоснулся к атомному фонарику, и тот погас. В наступившей полутьме виднелись лишь тени бывшего регента, Короля и солдат, и тут только все увидели, что тело Хардина излучает сияние.

Сияние это было не такое яркое, как у королей, менее заметное, менее впечатляющее, и все же намного более действенное и более полезное.

В голосе Хардина ощущалась легкая ирония, когда он обратился к Уайнису, тому самому Уайнису, который всего час назад объявил его военнопленным и угрожал в скором времени уничтожить Терминус, — а теперь, потерпев полный крах, превратился в сгорбленную, безмолвную тень.

— Я расскажу вам басню, — сказал Хардин, — старую, вероятно, как мир. Надеюсь, вам будет интересно ее услышать. В ней рассказывается о том, что конь постоянно жил в страхе, поскольку у него был опасный и коварный враг — волк. Дойдя до полного отчаяния, он сообразил, что ему следует обзавестись могущественным союзником. И тогда он подошел к человеку и предложил ему заключить союз, подчеркивая, что волк — их общий враг. Человек тут же согласился и вызвался убить волка, если его новый союзник предоставит в его распоряжение свое умение быстро передвигаться. Конь согласился и позволил человеку надеть на себя уздечку и седло. Человек сел на него верхом, поехал на охоту и убил волка.

Конь, довольный и счастливый, поблагодарил человека и сказал ему: «А теперь, когда наш враг мертв, сними с меня уздечку и седло и отпусти меня на волю.» Человек в ответ громко рассмеялся и сказал: «Никогда!» И пришпорил коня.

Все молчали. Тень, оставшаяся от Уайниса, не шевелилась. Хардин таким же тихим голосом стал рассказывать дальше:

— Надеюсь, вы видите аналогию. В своем стремлении укрепить господство над своими собственными народами монархи Четырех Королевств приняли религию науки, обожествляющую их. Но эта же религия стала уздечкой и седлом, поскольку жизненно важная ядерная энергия оказалась в руках жрецов, подчиняющихся нам, прошу это заметить, а не вам. Вы убили волка, но не сумели избавиться от…

Уайнис вскочил на ноги. Глаза его горели от бешенства. Он заговорил сбивчиво, сам себя перебивая:

— И все-таки я доберусь до тебя. Ты не уйдешь, ты будешь кормить червей. Пусть они разнесут вас в щепки, пусть все взорвут. Ты будешь кормить червей… Солдаты! — громко завопил он. — Пристрелите этого дьявола! Бластером его, бластером!

Хардин повернулся лицом к солдатам и улыбнулся. Один из них направил на него ядерный бластер, но затем опустил его. Остальные даже не шелохнулись. Они не могли поднять руку на Сэлвора Хардина, Мэра Терминуса, окруженного мягким сиянием и спокойно улыбающегося. Пусть истошно вопит этот ненормальный, они не выстрелят в человека, обратившего в прах все величие Анакреона.

Пошатываясь и что-то бессвязно выкрикивая, Уайнис подошел к солдату, стоявшему поблизости от него, грубо выхватил у него бластер, направил его на Хардина, который даже не пошевельнулся, и нажал на курок.

Бледный луч, натолкнувшись на силовое поле, окружавшее Мэра Терминуса, и не причинив никакого вреда, был им поглощен. Уайнис нажал на курок сильнее — и страшно захохотал.

Хардин по-прежнему улыбался. Окружавшее его силовое поле стало светиться чуть ярче, поскольку впитало в себя энергию ядерного бластера. Сидевший в углу Лепольд закрыл глаза и застонал.

Издав вопль отчаяния, Уайнис направил бластер на себя, снова нажал на курок — и обезглавленный упал на пол. От его головы не осталось и следа.

Хардин поморщился, глядя на то, что осталось от регента, и пробормотал:

— Приверженец решительный действий до самого конца. Крайняя мера…

Камера Времени была забита битком: людей в ней было намного больше, чем кресел; мест не хватало, и люди в три ряда стояли у стен.

Сэлвор Хардин мысленно сравнивал многочисленную аудиторию с теми, кто присутствовал во время первого появления Хэри Селдона тридцать лет тому назад. Тогда их было всего шестеро, пятеро Энциклопедистов — все они уже умерли — и он сам, молодой, практически безвластный мэр. Именно в тот день, с помощью Йохана Ли, он раз и навсегда доказал, что не зря занимает этот пост.

Теперь все решительно изменилось, изменилось во всех отношениях. Все члены Муниципального Совета ожидают появления Селдона. Он сам по-прежнему исполняет обязанности мэра, правда, власти у него теперь хоть отбавляй, а после полного поражения Анакреона его популярность резко возросла. Когда он возвратился с Анакреона с сообщением о смерти Уайниса и о новом договоре, подписанном дрожащим от страха Лепольдом, его встретили единодушным выражением доверия. А когда один за одним последовали аналогичные договоры с тремя остальными королевствами, навсегда исключившие возможность агрессии, подобной той, которую предпринял Анакреон, в каждом городе Терминуса состоялось факельное шествие. Такой чести не удостаивался даже Хэри Селдон.

Хардин усмехнулся. После первого кризиса его популярность была столь же велика.

В другом конце комнаты Сеф Сермак и Льюис Борт что-то оживленно обсуждали. — Они тоже выразили ему доверие, произнесли речи, в которых признали свои заблуждения, в изысканных выражениях извинились за некоторые обороты, допущенные во время состоявшихся раньше дискуссий. Все это они объяснили тем, что повиновались голосу своей совести — и сразу же их Партия Действия начала новую пропагандистскую компанию.

Йохан Ли потянул Хардина за рукав и многозначительно показал на часы. Хардин взглянул на него:

— Привет, Ли. Почему не в духе? Что у вас опять произошло?