Операция «Wolfsschanze» - Степан Кулик

Впрочем, гадать можно до бесконечности, пора у Баси спросить объяснения. Похоже, девушка уже пришла в себя и вполне созрела для исповеди… Вон как косится на останки упыря.

Семеняк вернул кости ординарцу.

– Упакуй вместе с остальным в водонепроницаемый мешок. И дай мне свою баклагу.

Остапчук что-то хотел сказать. Открыл рот, но передумал и промолчал.

Игорь Степанович отвинтил крышечку и протянул флягу девушке.

– Глотни…

Девушка благодарно припала к горлышку, но после первого же глотка задохнулась, захлопала губами, как выброшенная на берег рыба, замахала руками… а из ее глаз брызнули слезы.

– Ты чего? – Семеняк отобрал баклагу, понюхал и недовольно покосился на ординарца.

– Товарищ лейтенант, – вытянулся тот. – Это ж НЗ. В медицинских целях. Откуда я мог знать, что вы не сами, а девушке…

– Ладно… – Игорь Степанович сделал добротный глоток, занюхал рукавом и передал посудину Квасневскому. – Нам сейчас никому не помешает принять «наркомовскую норму». Комар, у тебя, надеюсь, вода?

– Так точно.

– Ну, так дай девушке напиться, не стой пнем. Вот молодежь, учить вас и учить.

– И пороть… – супя брови, прибавил бывший командир партизанского отряда. Потом махнул рукой и приложился к фляге так, словно там была обыкновенная вода. Остапчук только засопел, глядя, как в луженой глотке поляка исчезает его кровный НЗ.

– Это все из-за Ализы! Пречистой Девой клянусь, товарищ капра… Ой, прошу прощения… товарищ лейтенант.

Как только Бася поняла, что экзекуция откладывается, а упырь мертв, ее будто прорвало. Затарахтела не хуже «машингвера»[16]. Причем если ей не задавали вопросов и не сбивали, то, чуть приноровившись к манере изложения юной партизанки, вполне удавалось проследить за ходом событий, которые девушка описывала так отстраненно, словно сюжет недавно прочитанной книги.

Набежавшая на звуки стрельбы и взрыв гранаты весьма воинственная толпа представителей женского пола, слегка успокоившись, тоже с интересом внимала ее словам. Пани и панночки иллюстрировали рассказ интенсивными кивками, вздохами, охами, а то и более эмоциональными комментариями. Правда, в пределах приличий. Вряд ли жительницы окраин опасались травмировать психику фронтовиков чересчур яркими фразами, но воспитание сказывалось…

В общем, как следовало из слов девушки, слухи о якобы вновь наведавшемся в Залесье неупокоенном духе архитектора сразу заинтересовали Боженку. Она, правда, за годы партизанства такого насмотрелась, что ни в какие потусторонние силы не верила, но бабы о привидении, поселившемся в фольварке, с каждым днем судачили все больше, присоединяя новые подробности. А там и очевидцы появились, готовые хоть в костеле клятву произнести, что лично видели, как это самое исчадие ада тащило в свой схрон[17] зазевавшуюся жертву.

Вот только свидетели, все как на подбор, не вызывали у местного населения ни малейшего доверия. Одни только, прости Господи, шалавы и пьяницы… Из тех человеческих отбросов, что и на исповеди крупицы правды не произнесут.

С одной стороны, оно и не удивительно, – упырь охотился за своими жертвами ночью, а кому из порядочных граждан в это время суток дома не сидится? А с другой – репутация, особенно в небольших местечках, это приговор без права обжалования. Дается навечно, а то и по наследству переходит.

Так что «полуночное панство» могло хоть до Судного дня бить себя в грудь и горланить об упырях и призраках, ниспосланных сатаной за тяжкие грехи, никто бы в Залесье и за ухом не почесался, если бы не одно «но»! Люди в районе фольварка Якалов действительно стали пропадать чаще. Самые разные… И это уже не могло оставаться незамеченным.

Первой из приметных жертв стал Гжегож Цибульский.

Он приехал к Вацлаву Ружичке с ближнего хутора – привез на продажу солонину и домашние копчености. В тот день оба кума хорошо расторговались и задержались в городской корчме допоздна. Потом еще где-то добавили, – и домой, в одно из «общежитовских» имений возвращались далеко за полночь.

Опрошенные участковым свидетели утверждали, что еще издалека слышали, как они горланили на два голоса «Та остатня недзеля». Потом оба завопили так, словно подрались… А вот между собой или с кем-то еще, свидетели не видели. Но ничьих третьих, кроме криков кумовьев, не слышали. А спустя несколько минут, с воплем: «Упырь!» – к дому прибежал весь окровавленный Вацек. И упал без сознания…

Вооруженные кто чем соседи, прибежав на место предполагаемого нападения, нашли изрядно утоптанную траву, много крови и окровавленное тряпье, в котором опознали фрагменты одежды Цибульского. Само тело хуторянина, несмотря на весьма тщательные поиски, обнаружено не было. Из слов приведенного в чувство Вацека ничего вразумительного узнать не удалось. Но так как участковый инспектор обнаружил в его карманах весьма солидную сумму, примерно такую, сколько можно было выручить от торговли всем привезенным товаром, то как ни божился Ружичка, что даже пальцем кума не тронул и сам чудом жив остался, его арестовали, а дело закрыли. Ну, не упыря же милиции ловить. В самом деле…

Второй жертвой стала Агнешка Перина.

Как бы в насмешку над собственным именем, юная особа весьма приятной наружности и такой же фигуры не утруждала себя в выборе способа добычи хлеба насущного, решив, что родители и природа дали ей все необходимое для безбедной жизни. Но при этом панночка проявляла похвальную гражданскую сознательность и со швабами во время оккупации не тягалась. Возможно, поэтому соседки ее и терпели.

В общем, как барышня в потемках выходила из дому «до працы», видели многие, а вот возвращения – не дождались.

Встревоженные предыдущими событиями, обитатели «общежитий» дела на самотек не пустили, и на следующий день подворье и руины фольварка Якалов были осмотрены со всей тщательностью. Хоть и без участия представителя власти. Но ни крови, ни тряпья не нашли. Зато неподалеку от проклятого места в кустах валялась сумочка девицы. Что характерно – не выпотрошенная. Весьма скромная сумма рублей и злотых, документы панны Агнешки на фамилию Солтыс, а также обычный набор женских безделушек – все оставалось в целости и сохранности. Только ремешок разорван. Словно сумочку рывком сдернули с плеча девушки.

Тело Агнешки тоже не обнаружили… Впрочем, и этот случай при желании можно было легко объяснить, не привлекая к событиям силы потусторонние. Ибо, как сказала пани Тереза, «Если пануся с детства ищет приключения на свою пенькну[18] дупцю, тот она их непременно найдет…»

Зато третий случай заставил «спальный» район Залесья насторожиться очень серьезно. Поскольку еще через день пропал здешний почтальон…