Нет, не призраки! - Александр Владимирович Ковальчук

— Да, — после короткого раздумья согласился генерал. — Это, как говорил их обожаемый Чехов, уже «нечто любопытное»… Но любая войсковая разведка, независимо от ее национальной принадлежности, действует в тылах противника скрытно, без шума, старается не оставлять следов. А в предложенном вами варианте без пальбы не обойтись… Правда, до сих пор этим ищейкам все время везло. А удачи, как известно, отрицательно сказываются на бдительности. Действуйте, Баккер!

* * *

Разведчики шли долго. За дремучим смешанным лесом начался молодой сосняк. Через каждые пятнадцать метров над густыми кронами вздымались сторожевые вышки. Между игольчатой зеленью Горкин разглядел проволочные заграждения в три ряда. Боец осторожно приблизился к колючей проволоке. «Какой-то концлагерь… Но везде пусто. Наверно, заключенных увезли на запад. Территория огромная, а всего-навсего три хибарки. Неужели бедолаги жили тут под чистым небом? Глянем, что это за бугорки… Ага, ходы ведут вглубь… Подземный лагерь! В Майданеке и Освенциме людей сжигали прямо на поверхности, а тут и под землей пекло развели…»

— Товарищ сержант, — откозырял двигавшийся в головном дозоре Горкин, — там, в чаще, покинутый бункер. Мы нашли четыре немецких автомата и семь гранат. Наверное, басурманы-охранники забыли…

— Берегитесь мин-сюрпризов! Трофейное оружие прихватите и — в путь, — приказал Ломтиков.

Не успели отойти и на километр, как сержант остановил группу и жестом указал на кусты под старой елью. Из зарослей виднелись худые, черные ноги в рваных башмаках на деревянной подошве. Иващенко раздвинул ветви. На жухлой прошлогодней хвое лежал человек в старом окровавленном ватнике и форменных красноармейских брюках.

На голое тело была надета вылинявшая гимнастерка. Левый рукав оторван, на предплечье номер — 12377. Из нагрудного кармана убитого разведчик достал записку: «Всеволод, четвертого апреля будь готов…»

— А сегодня уже шестое. Наш — советский! — печально вздохнул Ярченко. — Наверно, побег задумали. Не успел…

Молчали нахмурившиеся деревья, молчали поникшие кусты. «Фашистские порядки, — грустно думал Ломтиков. — Номера на скотине, номера на людях. На всех — живых и мертвых — понацепляли бы бирочки и номерки», — он сердито сплюнул и огляделся. По-прежнему разведчики шли в глубокой задумчивости. Только Горкин, идущий впереди всех, прислушивался к каждому шороху, все подмечал: сейчас он за группу отвечал головой. Километра три тянулось безлюдное поле, потом разведчиков скрывала лесопосадка. Горкин первым услышал пение зяблика и сразу замедлил шаг: знал, что эта голосистая пташка чаще всего поет вблизи человеческого жилья, в садах или в парках.

В орешнике кто-то зашуршал, из-за ветвей выглянул человек в немецкой форме, и Горкин узнал в нем Сорокина. Тот кивнул. Вся группа быстро пересекла просеку и окружила приятеля.

— Вот обзавелся техникой, — и Сорокин положил руку на седло трофейного мотоцикла. — Около полудня в хутор прибыло две автомашины с военнопленными. Охраняют всего шестеро эсэсовцев. А вообще, обстановка подозрительная…

— Вот это да, — Ломтиков прищурил левый глаз. — В лесу мы наткнулись на концлагерь. Может, и узники оттуда?..

Прошли еще одну просеку. Отсюда сквозь частокол стволов виднелись двухэтажные домики на восточной окраине Терезиенберга. Единственная асфальтированная улица разделяла хутор надвое и упиралась в лес. Слева, перед домом, вторым от леса, стояло два грузовых «оппеля». В кузовах — люди. В полосатых грязно-голубых спецовках… В лоснящихся ватниках… В обшарпанных английских и русских шинелях… На головах — пилотки, шапки-ушанки, какие-то причудливые кепки. На ближней машине Ломтиков приметил костлявого парнишку в в шлеме танкиста. В кузове второй машины вертел головой поляк в четырехугольной конфедератке.

Возле машин с автоматом наизготовку прохаживался длинный, сутулый эсэсовец. Время от времени он к чему-то прислушивался, по-птичьему косил глазом на открытые окна. Вероятно, охрана развлекалась и пьянствовала. На втором этаже патефон бодро наигрывал что-то бравурное.

Из дома, пошатываясь, вышел унтер-офицер, что-то прохрипел. Пятеро пленных перелезли через борт и спрыгнули на тротуар. Часовой перегнал их на правую сторону улицы, выстроил у стены. Унтер выхватил у часового автомат. Стрекотнул раз, потом еще… Узники попадали. Парень в танкистском шлеме шевельнулся. Унтер наступил ему ногой на грудь и трижды выстрелил в голову. Довольный своим поступком убийца дико захохотал и, выписывая ногами замысловатые вензеля, лениво поплелся в подъезд.

— Живодер, — простонал сержант Ломтиков. — Так они с перепою наших всех перестреляют, — и повернулся к Сорокину: — Может, попробуем?

— Не имеем права.

— А совесть имеем? — голос Ломтикова зазвенел. — Ведь всю жизнь перед глазами будут эти убитые. Если не спасем…

— Разведка есть разведка, — лицо Сорокина вытянулось. — Ты рискуешь не только разведгруппой…

Ломтиков задумался, достал из-за пазухи несколько исписанных листков, протянул их Сорокину.

— Возьми и топай к мотоциклу. Если что не так, записи должны быть в штабе, хоть умри!

— Я пригожусь тебе тут.

— Иди!

Сорокин махнул рукой и направился к лощине, где был спрятан мотоцикл.

…А в доме продолжалось пиршество. Пленные в кузовах изредка поднимались, наверно, чтобы размять занемевшие ноги. «Нет чтобы хоть один глянул бы сюда. Конечно, далековато — метров четыреста будет. А главное — из лесу надо выходить. Вот это да… Не с руки… — Ломтикова внезапно охватила ярость. — Сколько горя принесли в Россию фашисты, и все еще измываются. Ну, погодите, гады!»

Сержант подполз к разведчикам и шепнул:

— Ярченко и Горкин, заходите со стороны сада. Чтоб из дома ни один не улепетнул! Иващенко прикроет нас с фланга. Я с Дамакановым — через палисадник. Давай, ребята!

Разведчики перебежали шоссе и скрылись в саду. Где-то вдалеке треснула хворостинка, Ломтиков насторожился. Нет, все в порядке. Выждав несколько минут, сержант с Дамакановым перелезли через ограду в палисадник. Прячась за деревьями, они обогнули крайний дом. У забора Ломтиков остановился. Дождавшись, когда часовой повернулся к нему спиной, сержант взвел автомат. На миг замер… Ствол дернулся — часовой рухнул наземь.

Первым после неожиданного выстрела опомнился пленный в четырехугольной конфедератке. Он моментально прыгнул за борт и бросился к лесу. За ним — остальные.

В окно до пояса высунулся круглолицый фельдфебель, очевидно начальник охраны. Ломтиков нажал спусковой крючок. Дико вскрикнув, немец упал на подоконник. На крыльцо выскочил толстый эсэсовец и кинулся к ближней машине. Пуля Ломтикова настигла его. В доме забухали гранаты.

Ломтиков поднялся на крыльцо и услышал, как за соседним домом взревел мотор бронетранспортера. Коричнево-серая машина снесла ворота и рванулась прямо на сержанта. Очередь крупнокалиберного пулемета пронеслась над головой. Еще один бронетранспортер выполз из соседней усадьбы. Немцы в кузове вскинули автоматы.

«Разведгруппа попала в ловушку, — размышлял Ломтиков. — От бронетранспортеров, как и от танков, не убежишь. Теперь только смекалка, только хитрость может спасти…»

И вдруг первый бронетранспортер внезапно затормозил, второй ударился в него радиатором. Солдаты