Путь в Иерусалим - Ян Гийу

Но, будучи уже почти взрослым, он был не способен метать копье или обращаться с мечом так, как подобает в его возрасте мужчине из рода, имеющего герб. Однако правдой было то, что и в этом Эскиль несколько походил на своего отца.

Только однажды Магнус, как хозяин Арнеса, был вынужден пойти воевать. Это случилось, когда датчанин Магнус сын Хенрика объявил себя королем свеев, отрубив голову Эрику сыну Эдварда в Восточном Аросе. Некоторые говорили, что это случилось сразу после праздничной мессы в церкви Святой Троицы, что Эрик сын Эдварда храбро принял смерть от превосходящих сил и что в том месте, где упала его голова, забил из земли источник.

Правда, враги Эрика и конунг Карл сын Сверкера утверждали, что Эрик сын Эдварда умер потому, что выпил слишком много пива и не мог защищаться, как подобает мужчине.

Однако не важно, как именно убили конунга Эрика. Война должна была начаться в любом случае. Свей, раздосадованные тем, что пришел какой-то датчанин и убил их конунга, быстро разослали гонцов вплоть до Хельсингланда и самых дремучих свейских лесов, и вскоре большой отряд уже двигался по направлению к Восточному Аросу. Но тогда возник вопрос, как вести себя Западному и Восточному Геталанду — предоставить ли свеям самим разбираться с убийцей короля или же принять участие в войне.

Для Карла сына Сверкера и его людей в Линчепинге принять решение было не сложно. Ему пришлось выбирать между тем, чтобы бросить все силы на войну с датчанином — убийцей конунга и тогда самому завоевать свейскую корону или позволить им победить и самим избрать нового конунга, которым мог стать кто угодно из свейских вождей и лагманов.

Когда Фолькунги собрались на родовой тинг в Бьельбу, в Восточном Геталанде, скоро обнаружилось, что выбирать особенно не из чего. Собственный брат Магнуса Биргер Бруса вскоре убедил родовой тинг. Одна война неизбежна для всех в Восточном Геталанде, объяснил Биргер Бруса, — война против датчанина — убийцы короля. Но в других войнах, которые могли затем последовать, нет никакой необходимости. Единственно правильным решением для восточных гетов будет поддержать конунга Карла в этом вопросе. Но возможно, после победы он станет конунгом и в Свеаланде. Нужно было победить, и войско свеев было достаточно большим, чтобы добиться победы. Дни датчанина Магнуса сына Хенрика на земле сочтены. Теперь нужно думать о том, что произойдет после его смерти.

Для Фолькунгов важно не рассеиваться и не оказаться по разные стороны в войне. И если конунг Карл добьется королевской короны в Свеаланде, то вскоре он потребует признания и в Западном Геталанде. Если понадобится, то с мечом в руке он добьется этого признания, и тогда Фолькунги окажутся противниками друг другу — восточные против западных.

В таком случае лучше решить все проблемы в одной войне, и, следовательно, восточным и западным гетам нужно объединиться вокруг конунга Карла. Очевидно, это приведет к тому, что три области сольются. Но это должно случиться, может, немного позже, тогда уже ценой большой крови, или, что еще хуже, братья выступят против братьев.

Никто на тинге рода не мог возразить Биргеру Брусе. И с тех пор повелось так, что он, как правило, добивался всего, чего хотел.

С точки зрения Магнуса, он и его дружина участвовали в войне с выгодой для себя и не ввязывались в бой до тех пор, пока он не был выигран. Им пришлось в основном добивать последних датчан и брать в плен тех, кто мог предложить за себя выкуп, так что Магнус смог вернуться в Арнес победителем, не потеряв в бою ни одного человека и став на пятьдесят марок богаче, за что его сильно полюбили женщины, но не стали больше уважать мужчины.

Отправляясь в поход, он оставил Эскиля дома, несмотря на просьбы и хныканье мальчика. Эскиль еще не был мужчиной, когда пришло время мстить за Эрика сына Эдварда и спасать мир в Западном Геталанде. Кроме того, Эскиль был старшим сыном и наследником, так что его нельзя было заменить дружинником.

Магнус пытался забыть своего второго сына, которого Бог отнял у него при жизни. Но поскольку он знал, что Сигрид всегда больше любила Арна, то не мог забыть о нем полностью, как следовало бы для спокойствия души. Как не мог забыть и о Сигрид в течение пяти долгих печальных лет, которыми он наказал себя после того, как Бог отнял ее у него. Втайне он говорил себе, что Сигрид была тем человеком, которого он уважал больше всех на свете, больше всех мужчин, и даже больше своего брата Биргера Брусы.

Но подобные мысли он мог высказывать только самому себе. Если бы он произнес это вслух, то его сочли бы ничего не стоящим мужчиной или просто глупцом. Даже Эскилю Магнус не мог сказать, что он думал о его матери.

Пока еще льды оставались прочными, в Бьельбу был созван новый тинг рода, и Магнус отправился туда с небольшой дружиной и Эскилем, который в первый раз должен был принять участие в совете мужчин и потому получил тысячу наставлений о том, что нельзя вмешиваться, нельзя слишком много пить, нельзя ничего говорить, а нужно только слушать и учиться.

В высокой башне усадьбы было несколько залов, которые могли вместить собравшийся совет. Бьельбу, пожалуй, — место, где подобные советы собирались чаще всего в Восточном Геталанде. Это становилось заметно уже по тому, как домашние рабы встречали приезжающих, размещали их, говоря, как и где будет проходить встреча. Здесь это было обычной работой. В Бьельбу столько же рассуждали о власти, сколько в Арнесе толковали о серебре.

Биргер Бруса тепло встретил своих брата и племянника и с самого начала стал уделять им больше внимания, чем другим родственникам. Магнус не мог понять, что это: проявление братской любви или тайные планы Биргера Брусы, по поводу которых произойдет ссора или с которыми, что лучше, все согласятся. Но ему нравилось, что к нему относятся уважительно, несмотря на то что в их кругу сейчас присутствовало много доблестных воинов со шрамами на лице, полученными на полях сражений. Обычно такие боевые раны почитают больше, чем серебро, ведь какой-нибудь жирный епископ может владеть огромным количеством серебра, но не быть при этом уважаемым человеком.

Первые дни были посвящены только пиршеству и разного рода сплетням — о родственниках, не сумевших приехать, например о норвежских родичах, которые сейчас воевали, впрочем, как обычно. Так, за неторопливой беседой, можно было дождаться и тех, кто припозднился из-за того, что трудно было проехать по зимней дороге или ненадежному льду. Нельзя, чтобы кто-то опоздал на совет, и нельзя принимать решения, когда опоздавший, пыхтя и чертыхаясь, пытается справиться со сломанными или перевернутыми санями.