Адриан. Золотой полдень - Михаил Ишков

— Зато я хочу, — решительно возразил Лонг и распорядился. — Играй!

— Я боюсь.

— Чего тебе бояться в моем доме?

— В твоем доме я обязана сыграть прощальную мелодию.

— Лишь бы не унылую.

— Как прикажешь, господин.

Женщина усмехнулась, потом, словно исполняя таинственный ритуальный танец, повела руками и семенящим, танцевальным шагом прошлась по комнате. Ларций повернулся, оперся на локоть, с интересом глянул на нее. Дрогнуло пламя свечи, ласковые мерцающие отблески побежали по ее телу — ложились ровными лепестками вкруг грудей, на бедра, на маленькие ступни с аккуратными, как оказалось приятными на вид и на вкус, пальчиками.

Женщина остановилась возле лежавшей на полу флейты. Удерживая тело в вертикальном положении, она опустилась на пол, подобрала флейту. Пробежала пальцами по дырочкам, видно, мысленно представила, как будет звучать прощальная мелодия.

— Играй! — повторил Ларций.

Эвтерпа вновь глянула на него, знакомая жуткая гримаса очертилась на ее лице.

— А если откажусь?

— Немедленно отправишься в загон.

Женщина не смогла скрыть испуг, быстро закивала.

— Как прикажешь, господин.

Она торопливо поднялась, устроилась на кровати, приставила оба мундштука к губам, легонько дунула. Флейта тут же отозвалась, ожила. Сначала ответила хрипло, натужно, простуженным голоском, затем запела тонко, пронзительно. В терцию.

Мелодия была странная, незнакомая, тревожная. То вверх, то вниз. Под такую мелодию хотелось пуститься в пляс и залиться слезами.

Эвтерпа играла все громче, все быстрее. Внезапно она прервала музыку, прислушалась. Лонг сел на ложе, затих. В следующее мгновение до него донеслись тихие шаги в коридоре. Шаги неожиданно стихли, послышался легкий шорох.

Префект громко крикнул темноту.

— Таупата? Это ты? Подсматриваешь, негодник?

В ответ молчание.

Опыт, долгое житье в военном лагере настойчиво подсказали — берегись!

Лонг бесшумно поднялся с ложа, на ходу склонился к обмершей от страха женщине, чуть слышно приказал — играй! — и показал ей кулак. Та часто закивала и вновь приставила инструмент к губам. Заиграла быстро, рьяно, флейта вдруг издала такой страстный, умоляющий писк, что Лонг невольно обернулся в ее сторону. Глаза женщины стали до жути большими, она едва сдерживала слезы, ужас подгонял ее. Этот ужас заставил поторопиться и Лонга. Он на цыпочках прошел в угол комнаты, вооружился иберийским кривым мечом, приблизился к двери.

Оттуда вновь донесся шорох, кто‑то отчетливо поскребся в дверь, затем раздался тихий, до уныния знакомый голос Таупаты.

— Господин, откройте! Это я. Я не подсматривал. Меня самого… ой — ёй — ёй!

— Кто с тобой? — шепотом спросил Ларций.

— Этот самый… — в голосе паренька послышались плачущие нотки.

— Кто этот самый? — нетерпеливо переспросил Лонг.

— Щенок.

— Кто? — в полный голос удивился префект.

— Наместник Сирии. Вы же сами называли его щенком!

Следом из‑за двери послышались причитания.

— Ой — ей — ей!.. Потише ты, господин!.. Ухо оторвешь!

Эвтерпа, сидевшая на кровати, оборвала мелодию, съехала на пол и на четвереньках отползла в угол. Там сжалась, закрыв голову руками.

Из‑за двери донесся тихий и в то же время настойчивый, приказывающий голос Адриана.

— Мне нужна Эвтерпа!

— Зачем? — искренне удивился Лонг. — Ты отдал мне ее до утра.

— А она понадобилась мне сейчас! В эту самую минуту, — понижая голос и, тем не менее, не скрывая раздражения, объяснил наместник.

Ларций спросил.

— Чтобы отправить к арабам? Но сейчас ночь! Публий, мы же договорились!..

Адриан тихо, очень выразительно выругался за дверью, потом потребовал.

— Открой дверь или я прикажу ее сломать.

— Ты нарушаешь уговор! — воскликнул Ларций и отодвинул задвижку.

Адриан ворвался в комнату.

— Где Лалага?

Лонг удивленно глянул на наместника, затем кивком указал на пленницу. Сидевшая на корточках у стены женщина сжалась в комок, прикрылась длинными волосами.

Адриан подошел ближе, намотал волосы на руку, рывком поднял ее на ноги.

Стоявший рядом префект потребовал.

— Ты должен объясниться!

— Объяснюсь, — не глядя в его сторону, ответил Адриан.

Потянув Лалагу за волосы, он заставил ее добежать до постели. Там толкнул. Она упала на спину, машинально прикрыла ладонями темный мысок внизу живота. Наместник наклонился, спросил.

— Флейта — это знак? Отвечай или тебя будут пытать.

Женщина судорожно кивнула.

Адриан выпрямился.

— Играй, — приказал он, — и оба на ложе.

Эвтерпа без возражений перевернулась, на четвереньках поползла к изголовью.

— А ты что стоишь, пень замшелый? Я покажу тебе щенка! Укладывайся!!

Лонг взгромоздился на постель, начал перелезать через женщину. Они повалились друг друга, и недовольный, поглаживающий покрасневшее ухо, Таупата радостно засмеялся. Марк — ублюдок, легионер, ткнул его в затылок. Парнишка схватился за голову и крайне удивленный обратился к легионеру.

— За что?

Тот врезал еще раз. На этот раз Таупата смолчал.

Лонг, наконец, улегся на спину, накинул сверху покрывало, под покрывалом спрятал меч. Женщин села рядом с ним.

Наместник приказал еще раз.

— Играй!

Женщина заиграла новую мелодию.

Адриан прервал ее.

— Нет, ты играй то, о чем был уговор. Дай сигнал, что можно входить.

Эвтерпа с ужасом глянула на него и вернулась к прежней томительной зовущей, внушающей мысль о разлуке мелодии.

Ждали около получаса, пока под окном не послышался шорох. Звук медленно переместился вправо, затем превратился во что‑то подобное тихому шлепанью и странным образом начал перемещаться наверх. На крыше звуки пропали. Адриан приложил палец к губам и, показав женщине кулак, потребовал продолжать.

Скоро звуки вновь ожили, на этот раз на потолке. Скрипнули балки. Адриан еще раз приложил палец к губам. Все — наместник, префект, Таупата, два легионера, сопровождавшие наместника — замерли. Кроме Эвтерпы — женщина играла как заведенная, как в последний раз в жизни, исступленно, страстно, заманивающе.

Черная тень затемнила одно из окон, следом в комнату легко впрыгнула неразличимо — черная фигура. Приземлившись, фигура сжалась, присела на корточки. В следующее мгновение на нее навалился Таупата. Получив удар под дых, он громко вскрикнул.

— Ты того!.. — и замахнулся на незнакомца кулаком.

Адриан успел перехватить его руку, а Лонг, забыв о годах, ловко метнулся с постели и повис на госте. Боролись недолго. Один из легионеров, улучив момент, хладнокровно ударил незнакомца рукоятью меча по голове. Тот растянулся на полу, гнусно завыл, помянул небесную силу. Его ударили еще раз и он замолчал.

Ларций распорядился, чтобы принесли свет, однако Адриан придержал Таупату.

— Не надо поднимать шум, опасность еще не миновала.

— Ты полагаешь, что мне угрожает опасность? — удивился префект.

Адриан выразительно пожал плечами, кивком указал на распростертую на полу, связанную фигуру.

— Ты не веришь своим глазам? Мои люди донесли, что кое‑кто не прочь отомстить тебе за твое усердие в поимке Сацердаты.

Глаза у Ларция расширились. Он отер пот со лба, глухо спросил.

— Ты полагаешь, это дело рук Сацердаты?

— Чье же еще! Мы должны отыскать его логово, поэтому не стоит поднимать шум. Я еще должен выяснить, кто помог этому негодяю проникнуть на запретную территорию, выявить всех его сообщников. Пока следует держать язык за зубами. Этих, — он указал на женщину и убийцу, — я забираю с собой…

— Солдатик! — жалобно выкрикнула из своего угла Эвтерпа. — Солдатик, не отдавай меня. Я хочу жить. Солдатик!..

Она захлебнулась от рыданий.

Пауза.

Первым ее нарушил Лонг. Сказал твердо.

— Отдай мне ее, Публий. Насовсем!

Наместник засмеялся.

— Ты с ума сошел!

— Отдай, и я буду сообщать тебе обо всем, о чем император будет советоваться со мной.

— Поздно, — ответил Адриан.

— Тогда я самовольно уеду из Антиохии.

Адриан удивился.

— Без приказа?

— Да, Публий. Меня вернут, и я объясню Марку, что за его спиной творятся странные вещи. Неизвестный преступник организует покушение на жизнь рядового префекта и сам же является спасать его. Иначе как он мог явиться точно в срок? Я не понимаю, зачем, но, думаю, Марк, поймет меня. У него хватит сил докопаться до истины. Я скажу, что ты принуждал меня уехать отсюда. Я добавлю, что ты покушался на мою жену, вынуждал меня примкнуть к заговору…

— Какому заговору! — насторожился Публий.

— Я не знаю к какому, но все вокруг только и твердят о заговоре. Ты ведь знаешь, мне поверят. В первую очередь мне поверит Ликорма.