Ключ Неба - Джеймс Фрей

Его талисман. Его спасение. Его любовь.

Теперь они вместе навсегда.

На крыше – четыре камеры. Ань легко их обходит, даже не прибегая к спецсредствам. Он вообще сомневается, что в свете последних событий власти еще беспокоятся о грабителях. Так что, может, и не стоило устраивать весь этот маскарад.

Но костюм ниндзя – дань уважения. Свидетельство его чувств к Тиёко. Ему нужно было одеться именно так. Особенно учитывая, кто хозяева этого дома.

Здание – резиденция семьи Такеда. Здесь живут представители ее Линии.

Он добирается до чердачной двери и подключает смартфон к консоли замка. Камера над головой, конечно, уже заметила гостя. Может, прямо сейчас кто-нибудь поднимается на крышу, чтобы встретить его.

Поприветствовать.

Ань надеется, что члены семьи Такеда похожи на Тиёко и сумеют проявить сдержанность. Потому что сегодня ночью ему совершенно не хочется умирать.

Еще рано.

Он просто хочет поговорить.

Скользнув пальцем по экрану, Ань запускает приложение собственного изготовления. Программа за 3,4 секунды перебирает 202 398 241 комбинацию, общаясь с консолью по беспроводной связи. 202 398 242-й код подходит.

Щелкает замок.

Ань тянет за ручку, входит внутрь, бесшумно закрывает дверь. Сигналов тревоги не слышно. Никто не кричит, не бегает по дому, никто не стреляет из темноты.

Мертвая тишина.

Тиёко бы это понравилось.

А может, это нравится всем Такеда?

Может, они все немые?

Ань разматывает шарф, стягивает с головы капюшон. В уголке глаза у него теперь есть еще одна татуированная слеза – совсем новая, совсем свежая, смазанная вазелином, окруженная тонкой красной полоской раздраженной кожи. Он спокойно спускается по лестнице, подняв руки в доброжелательном жесте – просто на тот случай, если в кого-нибудь врежется.

Но врезаться не в кого.

Верхний этаж. Большой холл, везде горит свет. Четыре раздвижные двери, три открыты. Он заглядывает в каждую. Спальни. На полу – матрасы-футоны. Ни души. Ань подходит к четвертой двери, толкает створку. Кровать, вполне европейского вида. Маленький оловянный колокольчик над дверью. К его язычку прикреплена струна, уходящая в стену под самым потолком.

Окно с видом на разрушенный порт. На стене напротив кровати – картина. Река, мирно петляющая по равнине, с высоты птичьего полета. Безмятежная, как сама Тиёко. Но Ань знает, что вода – сильная, непобедимая, непреодолимая стихия. Вода просачивается везде и всюду.

Как Тиёко.

Он делает шаг в пустую комнату. Нюхает воздух.

Чувствует ее запах.

Это комната Тиёко.

Ань делает глубокий вдох, задерживает в себе ее запах. Потом быстро выходит в холл, чтобы продолжить поиски.

Этажом ниже – еще две пустые спальни. Кабинет. Ванная.

Ни души.

Ниже. Кухня. Комната для чаепитий. Еще одна ванная. Гостиная с камином в западном стиле. Оранжевые язычки пламени с веселым потрескиванием пляшут на поленьях.

И здесь на круглой подушке-пуфике сидит маленький лысый человек. На нем юката в простую сине-малиновую полоску. Темные круглые глаза открыты и, не мигая, смотрят на Аня. Перед ним – вынутая из ножен катана. Мечу 1329 лет. Рядом – белое фарфоровое блюдо с крошками. И чашка, то ли пустая, то ли нет.

– Здравствуйте, – произносит он по-японски.

Ань не сводит глаз с меча. Поднимает руки.

– Прошу прощения, сэр. Я не знаю вашего языка. Он произносит это на мандаринском наречии. Тиёко его понимала. Может, и незнакомец поймет?

– Ничего. Я знаю ваш, – на китайском отзывается мужчина. Теперь он разглядывает ожерелье у Аня на шее. Высушенные кусочки кожи. Уши. Волосы.

– Меня зовут Ань Лю. Я Игрок 377-й Линии. Шань. Нижайше прошу простить, что ворвался к вам в дом вот так. Я боялся звонить в дверь. Думал, вы не дозволите мне войти. Аню трудно говорить таким учтивым языком. Приходится сосредоточиваться и прилагать много усилий. Гораздо больше, чем он рассчитывал. Как же Ань презирает все эти формальности! Но нужно держать себя в руках. Нельзя показаться высокомерным. Голос его звучит ровно. – Меня зовут Нобуюки Такеда. И да, я бы не дозволил тебе войти. Если не сказать хуже.

Он тянется к катане. Берется за рукоятку, но не поднимает меч.

– Кто вы… Кем вы приходитесь Тиёко? Вы ее отец?

– Она моя племянница.

– Прошу прощения, господин Такеда. Но я должен сказать вам, что ваша племянница мертва.

Нобуюки вскакивает с колен. На этот раз меч взвивается в воздух. Даже с другого конца комнаты Ань видит на глазах мужчины слезы.

– Говори. Быстро. Правду. Я услышу, если станешь лгать.

Ань коротко, но почтительно кивает.

– Она погибла в Стоунхендже. Я был там. Когда земля начала двигаться, один из мегалитов упал прямо на нее. Раздавил половину тела, от талии и ниже. Она умерла мгновенно. – Ты видел это? – Голос Нобуюки спокоен, ровен, требователен. В нем не слышно ни страха, ни печали.

Лишь по щеке стекает слеза.

Ань мотает головой.

– Нет, не видел. Я был без сознания. Мне в голову выстрелил другой Игрок. Кахокийка. – Он указывает на звездообразные стежки на виске. – Если бы не железная пластинка вот тут, я тоже был бы мертв.

– А другие Игроки?

– Одного зовут Яго Тлалок. Ольмек. Он Играл вместе с кахокийкой. Там был еще один, не Игрок, но тоже на стороне кахокийки. И его, кстати, тоже убили.

– А ты? Ты Играл вместе с Тиёко?

Нобуюки в замешательстве. Он знает, что Тиёко никогда бы не согласилась на союз в Игре. Она всегда была одиночкой.

В этом заключалась ее сила.

Ань снова мотает головой.

– Строго говоря, нет. Но у нас было… взаимопонимание.

Отношения.

Он едва заставляет себя выговорить последнее слово.

– Ты знал, кто она такая? Вне Игры?

– Такеда-сан, – Ань использует японское почтительное обращение, одно из немногих слов, которые он вообще знает по-японски. – Не существует никакого «вне Игры». Тиёко говорила мне, что она играет на жизнь. Думаю, эти слова имели для нее очень много значений. В том числе и то, что Игра захватывает тебя целиком. Захватывает всю твою жизнь.

Расстаться с Игрой значит расстаться с жизнью.

Нобуюки чуть расслабляется, вновь опускается на колени. По-прежнему сильно сжимает рукоять катаны. Услышанное интригует его.

– Расскажи. О том времени, когда вы были вместе.

– Я познакомился с вашей племянницей в Игре. Это была наша первая стычка после Вызова. В хозяйственном магазине. Никто не победил. Она была потрясающе быстрой. Сила ее ци просто ошеломляла.

– Знаю.

– И заражала.

– Объяснись.

– Я болен, Такеда-сан. Таким меня сделала моя Линия. У меня тик. Жестокий и очень болезненный. Хуже всего то, что он влияет и на мысли, и на действия. Результат жуткого детства.

Из меня вырастили чудовище.

– У всех Игроков было трудное детство.

– Но не настолько.

– Ты прав. Не все становятся чудовищами.

– Вы же любили ее, не так ли, Такеда-сан? Она знала, каково это – быть любимой?

– Я люблю ее, Ань Лю. Даже если ее больше нет. И хотя ее больше нет, я люблю ее еще сильнее.

Подбородок Аня падает на грудь. Он видит волосы Тиёко, обвивающие его шею. Ее уши. Сморщенные кусочки кожи – ее веки.

– Как и я, – тихо отвечает Ань. – Удивительно, но она отвечала мне тем же. Тиёко была первым, может быть, даже единственным человеком, который меня любил. За всю мою жизнь.

– Если ты болен, почему я этого не вижу? Где тик, о котором ты говоришь?

Ань поднимает голову. Смотрит Нобуюки прямо в глаза. Потрескивает огонь. Кроме этого, в доме не раздается больше ни звука.

– Она излечила меня. Ее ци исцелила тик. Ее любовь меня спасла.

Нобуюки поднимает меч и нацеливает его в горло Аня.

Между ними четыре метра.

– Что тогда висит у тебя на шее?

– То, что я смог спасти. То, что осталось от вашей племянницы.

То, что она мне вручила и что продолжает меня спасать.

– Ты что, срезал это с ее тела? Осквернил его? – рычит Нобуюки. – Простите меня, господин Такеда. Но она разрешила бы мне это сделать. Клянусь. Я бы никогда так не поступил, если бы думал иначе.

У Нобуюки дергается глаз. Ань не имеет права ни в чем его обвинять. Ань видит, как усилием воли мужчина справляется с чувствами.

Тон его голоса неуловимо меняется.

– Ты сказал, что моя племянница Играла на жизнь. Я знаю, что это правда. Но я должен спросить: а на что Играешь ты, Шань?

Ань переводит дыхание.

– Не за жизнь, Такеда-сан. Ибо жизнь была ко мне слишком жестока. Смерть на ее фоне кажется куда более целесообразной. Будь моя воля, я бы скорее убил всех Игроков до последнего, включая себя, и оставил бы Игру без победителя, чем позволил бы жизни продолжаться. Я был бы рад, если бы человечество исчезло с лица Земли, а наши звездные предки ушли и забыли о нас навеки. Я не хотел, чтобы век за веком мир наполняли ложь, лицемерие и жестокость. И большая часть меня по-прежнему этого хочет. Наше человечество не заслуживает такой планеты. И наша планета не заслуживает такого человечества.