Делай со мной что захочешь - Джойс Оутс

Элина поблагодарила обоих.

В тот день я узнала от них, что матка не умирает: ее нельзя убить. Можно было узнать и еще что-нибудь, но я никак не могла сосредоточиться. Мне было очень холодно. Мне не терпелось уехать домой, уехать домой с моим мужем, очутиться в безопасности дома… но потом я подумала — а что, если я не смогу заснуть, что, если я буду все время чувствовать ее внутри, этот маленький свернутый мешочек…

Мама однажды сказала — Тебе нельзя иметь детей, у тебя для этого неподходящая фигура. Таз слишком узкий. Не порти себя.

В комнату втиснулись новые гости, в воздухе стоял дым, гам и было очень весело, — Элина тоже почувствовала, как ее охватил внезапный прилив веселья, сознание, что ей уготовано судьбою быть тут, стоять тут и скоро уехать домой. А ей хотелось домой, ее поистине неудержимо тянуло сейчас домой, с мужем, в свой дом… Сколько веселящихся людей! Пришлось бы потратить целую жизнь, чтобы узнать их всех. Элина чувствовала себя в полной безопасности среди них, стоя на квадратиках паркетного пола, одна из самых молодых тут женщин — светлые волосы ее толстой сверкающей змеей лежали на затылке, шея была напряжена, ее приятно оттягивало ожерелье. За весь вечер Элина почти не двигалась с места. Другие люди медленно перемещались от группы к группе, отчего все время менялась композиция групп в комнате, но сам зал оставался неизменным, и люди, толпившиеся в нем, тоже были неизменны. Это выглядело как некая игра, в которой квадратики паркета были как бы квадратиками на шахматной доске, а люди — игроками, которые, рискуя собой, храбро ступили на доску, но Элина не знала правил игры, да и не ломала над этим голову.

Она была благодарна судьбе за то, что мир неизменно прочен, что можно все пересчитать по частям.

— Я слышал, Марвин тут на днях попал в газеты, — сказал кто-то. Вы не испугались? Хорошо, что он был дома!

— О да, — подхватила миссис Куто, — что случилось? Кто-то вломился к вам в дом?

Недавно, в один из вечеров, какой-то человек перелез через ограду, и собаки напали на него. Элина слышала, как лаяли, рычали псы, как кричал человек. Выбежав на крыльцо, она увидела мужчину, стоявшего на коленях на дорожке: он умолял ее отозвать собак… Тут следом за ней выбежал Марвин…

Человек не очень пострадал — лишь два-три мелких кровоточащих укуса…

Пока они ждали полицию, он начал плакать: он сказал Марвину, что вконец отчаялся, что он хотел поговорить с ним, Марвином Хоу, но не мог добиться, чтобы тот его принял; а отчаялся он потому, что его арестовали два детектива из «полиции нравов» — за «практикуемый гомосексуализм», но он невиновен, он клянется, что невиновен… Его схватили в баре — рядом стоял какой-то мужчина и что-то его спросил, а он, не расслышав, ответил: «По-моему, да…» Человек этот оказался переодетым детективом и вместе с другим детективом тут же арестовал его, а он ни в чем не повинен, он просто в отчаянии — должен же кто-то помочь ему…

— Знакомая история, — презрительно заметил Куто.

— Марвин собирается подать на него в суд?

— Нет, — с удивлением сказала Элина. Она недоумевала. Она-то считала, что эта история вызовет совсем другой отклик; теперь она видела, что ошиблась. Она медленно сказала: — Нет, он ездил в больницу навещать этого человека… и назвал ему кого-то из Юридической помощи.

— Марвину следовало бы подать в суд, — безапелляционно сказал какой-то человек. — Мне такое поведение не нравится. Я не хотел бы критиковать вашего мужа, но он ведет себя безответственно и знает это. К тому же вломиться в дом после наступления темноты считается ведь еще более серьезным преступлением!

— Этот закон был только что изменен, — сказал Куто.

— Ну, вламываться в дом после наступления темноты — преступление действительно серьезное, тут закон не следовало менять. Ведь он же был создан исходя из достаточно весомых оснований. Я удивляюсь Марвину Хоу.

— А когда был изменен закон?

— Да он вообще не вступал в силу.

— Это не имеет значения…

К ним подошла дама в черном платье и обратилась к Элине. Она была немолодая, добродушная.

— Элина Хоу! — воскликнула она. — Я так давно вас не видела, моя дорогая, — как вы поживаете? Я только что говорила с Марвином и сказала ему, что должна вас кое-кому представить…

Элина отошла от группы, в которой стояла, — ее куда-то повели. Люди расступались перед ней и дамой, чье имя она никак не могла вспомнить; люди смотрели на Элину Хоу и уступали ей дорогу — даже мэр города в темном костюме и темном свитере вместо рубашки улыбнулся им. А дама что-то лопотала, но Элина не могла расслышать ее из-за шума, царившего в помещении. Она чувствовала, как внимание людей вспыхивало ярким пламенем, устремлялось к ней и угасало; мужчины позвякивали кубиками льда в стаканах и снова вежливо продолжали беседу, такие ручные, не угрожающие ни ей, ни кому-либо еще на этих квадратиках.

— Это потрясающая женщина, и я знаю, что она охотно познакомится с вами, — через плечо говорила тем временем Элине дама в черном. — Я все старалась свести вас — вы идеально подойдете для ее программы-интервью…

Дама подвела Элину к какой-то паре — мужчине и женщине, которых та не знала; они явно заканчивали разговор. Мужчина говорил: — Изнасилование нельзя считать таким уж серьезным преступлением, здесь это случается почти каждые двадцать минут.

Элину представили: женщину звали Мария Шарп, мужчину — Хомер Тэйт. Элина поняла, что они пришли сюда не вместе и что они — не пара. Женщина, Мария, была примерно такого же роста, как Элина, очень стройная для своего возраста а ей, очевидно, было за сорок, — и очень хорошенькая, с каштановыми, пышно взбитыми волосами, розовым лицом и легким ровным загаром. Она улыбнулась Элине и сказала: — Мне очень приятно познакомиться с вами, миссис Хоу.

Элина уставилась на нее: в женщине было что-то знакомое.

— Мне тоже очень приятно познакомиться с вами… — сказала она.

А дама в черном восторженно защебетала: — Ну, разве она не идеальна для вашей программы, Мария? Людям так хочется побольше узнать о Марвине! Здесь, у нас, к нему такой интерес, все так им гордятся — вы только представьте себе, сколько народу включит телевизор из-за него, когда пойдет ваша программа…

— Я ведь интервьюирую деловых женщин, а не жен, — сказала Мария Шарп.

— Да, но к этому такой большой интерес, я хочу сказать, к проблемам, возникающим для женщин, которые замужем за… Я хочу сказать, как это увлекательно и даже опасно… — запинаясь, пробормотала дама.

А Элина смотрела в лицо Марии Шарп, и оно медленно превращалось в лицо кого-то, кого она знала.

Ардис?

Элина в изумлении отступила на шаг. Дама в черном бросила на нее взгляд, но продолжала говорить: — …было бы глупо, Мария, отказаться от такого великолепного интервью… Вы уверены, что нет? Я хочу сказать, это окончательно? Потому что…

Мария иронически улыбалась Элине. Сухо улыбалась. Она слегка кивнула — совсем слегка: Да. Да. Не таращись же на меня.

— Ну, тут может быть один вариант, — медленно произнесла Мария. — Это, конечно, противоречит принципам моей программы, но… давайте побеседуем, миссис Хоу. — Быстрым движением собственницы она взяла Элину за локоть и отвела в сторону: — Вы нас извините, — сказала она даме и мужчине, с которым только что разговаривала; оба молча смотрели на нее. — Чертовы идиоты, зануды, — буркнула она Элине.

Элина шла как слепая.

Она давно не видела матери.

— Элина, Господи, да неужели надо так по-идиотски глазеть на меня? — шепнула Мария. — Ты, конечно же, знала, кто я, верно? Знала мой псевдоним на телевидении?

— Нет… Я хочу сказать, она не говорила мне кто… Я не…

— Но ты же знала, что я наконец получила собственную программу на телевидении, нет?

— В последний раз, когда мы говорили, ты еще сама не знала…

— Ну, словом, в конце концов все получилось. Неужели ты ни за чем не следишь? Были же анонсы в газете… Неужели ты не читаешь даже страничку телевидения?

— Да, иногда, но…

Они остановились у одной из стен возле столика, с которого все было убрано, а грязная белая скатерть сложена пополам. Ваза с розовыми и красными розами накренилась, стоя наполовину на скатерти, наполовину на голом столе. Элине захотелось поправить ее.

— Элина, ты меня так огорчаешь! — вздохнула Мария.

Лицо у Элины горело.

— В общем, с программой у меня все получилось так, как мне хотелось, вплоть до имени — Мария Шарп — и продолжительности вещания, — словом, все. Субсидирует меня косметическая фирма «Лавкор», и первые две передачи прошли отлично — ты что же, даже и не смотрела их?

— Я ведь не знала, — сказала Элина. — Мне очень жаль… Марвин был так занят и…

— Ты просто не обращаешь внимания на то, что происходит вокруг, — сказала Мария. — А я-то думала, что ты станешь гордиться мною. Так или иначе, теперь, когда ты оправилась от потрясения, выглядишь ты очень хорошо… я рада, что ты по-прежнему носишь такую прическу: она действительно очень тебе идет… для такой прически у женщины должно быть идеальное лицо… Я время от времени поглядывала на тебя здесь, и мне понравилось то, что я видела, — тоном критика заметила Мария. — Но вот этот цвет, этот оттенок розового — не для тебя. Это Марвин выбирал тебе платье? Я ненавижу розовый цвет — тебе следует его избегать. Как же ты живешь? Ты меня извини: я тебе не позвонила потом. Я уже совсем было собралась, когда увидела в газете ту статейку — насчет того, что кто-то собирался ограбить твой дом, и все же — как ты живешь? Счастлива?