Дыхание песков - Вайолет Винспиер

Дон Рауль держал сковородку, на которой жарились бараньи отбивные. На плечи его был наброшен бурнус, ниспадавший классически скульптурными складками, и в свете костра он стал еще больше похож на кочевника-бедуина.

— Отбивные готовы, — произнес он. — Если вы взобьете вон в той мисочке яйца, я сделаю омлет.

— Оказывается, вы очень хозяйственны, — Жанна разбила яйца в мисочку и принялась взбивать их вилкой. — Я думала, внук принцессы привык к тому, что его всегда окружают слуги.

— Я воспитывался вовсе не как паша, — задумчиво ответил он. — Бабушка следила, чтобы меня не баловали, и отправила в одну из школ Англии, славящуюся своей строгостью. Потом я служил в Королевской армии Марокко. Представляете, если бы меня день и ночь обслуживали houris [26]?

Пляшущие языки пламени отбрасывали колеблющиеся тени на худощавое решительное лицо испанца. В бурнусе он совершенно не потерял своего непринужденного изящества. Жанна представила, как хорошо дон Рауль будет смотреться в седле, и позавидовала тому, как легко он чувствует себя в пустыне.

— Вам понравилась солдатская служба? — улыбнувшись, спросила она.

— Любой жизненный опыт помогает чему-то научиться. Кстати, об учебе. В школе я сблизился со многими англичанами и полюбил их за терпимость, своеобразный юмор, необычайное хладнокровие бесстрашие и пунктуальность.

— Вы нам льстите, сеньор.

— Вовсе нет. Никогда не расточаю пустых комплиментов и этому, кстати, я тоже научился у вашего народа.

— Вы прекрасно говорите по-английски. Я-то не могу даже надеяться так же хорошо выучить испанский.

— Вы еще сами удивитесь своим успехам, сеньорита. — Он взял у Жанны взбитые яйца и вылил их на сковородку. Яичница тут же запузырилась и начала скворчать. Блюдо с отбивными дон Рауль поставил поближе к костру, чтобы они не остыли, и в воздухе распространился соблазнительный запах хорошо приготовленного мяса. Нарезая хлеб и расставляя тарелки, Жанна чувствовала, как у нее текут слюнки. Этот ужин под открытым небом у костра в самом сердце марокканской пустыни был полон удивительной, волнующей новизны.

Подумать только, всего неделю назад она сидела в четырех стенах номера отеля, и будущее ее целиком зависело от Милдред Нойес. Но вот неожиданный поворот судьбы — и она уже во власти Рауля Сезар-бея. С хладнокровной дерзостью похитителя он увез ее, и теперь она не знала, трепещет ли ее сердце от радости или от страха.

Сейчас дон Рауль от души забавлялся своей ролью шейха, очевидно, не замечая, как она ему подходит. Его черные глаза весело сверкали, и, замечая легкую лукавую усмешку в уголках изогнутых губ, Жанна даже не пыталась угадать, что у него на уме.

— Проголодались? — спросил он.

Она кивнула:

— Пахнет восхитительно.

— Давайте тарелку. — Он положил на тарелку половину омлета, золотистого и пышного, потом — зажаренную до хруста отбивную, и сверху полил мясным соусом. — Можете уплетать.

— Gracias, — неуверенно произнесла Жанна это милое испанское слово и смущенно улыбнулась.

— De nada [27], nina, — испанец уселся рядом на мягкий песок. — Что означает «на здоровье».

— М-м-м, как вкусно. — Никогда еще не доводилось ей пробовать такой замечательной еды, приправленной дымком тамарисковых веток и шуршащим шелестом пальмовых листьев. От свежего ночного воздуха еще больше хотелось есть.

— О чем же вы сейчас думаете? — Дон Рауль уже утолил первый голод и уставился на Жанну насмешливым, как всегда, взглядом. — Наверное, о том, что все это весьма отличается от жизни в обществе мадам Нойес?

— О да, просто нет слов, — воскликнула она с восторгом и удивлением. — Иногда я думаю, что все это мне только снится.

— Но сон-то, уж верно, приятный, да, Жанна?

— Конечно, сеньор, — и она взяла еще чашечку кофе: он пах великолепно, а вкус был просто райский.

— Вчера вы были замкнуты, сегодня уже улыбаетесь. Я уверен, вы чувствуете в душе зов пустыни. Это глас самой судьбы, Жанна! В мире нет ничего более неуловимого — и более неодолимого. Взгляните! — он показал на небо: в глубокой синеве серебряной стрелой мелькнула падающая звезда. — Ковер человеческой жизни ткет только судьба, и в ночной пустыне это понимаешь яснее, чем где бы то ни было. Здесь становишься безыскусным, как ребенок и открываешь для себя незамысловатый секрет человеческого счастья. Когда струны извечной тишины звенят в унисон со звездами, твоя душа словно парит на крыльях, и ты чувствуешь себя открытым всему прекрасному.

— Да вы поэт, сеньор.

— В моей душе звучат голоса предков из Андалузии и Аравии.

В глубине черных глаз дона Рауля плясали искорки, Жанна загляделась на него, не в силах оторваться.

— Хотя бабушка — чистокровная берберийка, кожа у нее: такая же молочно-белая, как и у вас. Вы знаете, что слово «бербер» происходит от слова «варвар»?

— Нет, но верю вам на слово, — она слабо улыбнулась, взволнованная и его близостью, и тем, как пристально он изучает ее шею в вырезе пиджака.

— Я смущаю вас?

— Я… просто никогда не поймешь, о чем же вы думаете.

— В данный момент — о том, что вы, с вашими светлыми волосами и голубыми глазами, словно омыты свежими водами родника и от вас веет его прохладой и чистотой.

Щеки Жанны были сейчас вовсе не так прохладны, как ему казалось, и она торопливо перевела разговор на менее личные темы.

— Расскажите лучше о своей бабушке! По вашим словам, она очаровательна!

— Первая из двух самых обаятельных и загадочных женщин, которых я когда-либо встречал. — Дон Рауль полулежал, опершись на локоть; он наслаждался теплом костра, словно большой, сытый, лениво мурлыкающий кот. — Знала она и счастливые, и мрачные времена, пережила трагедию, потеряв двух сыновей: одного убили на войне в Испании, другой утонул в море… Это был мой отец. Бабушка — редкостная красавица; как и большинство женщин, она радуется, когда удается сделать все по-своему, и ужасно злится, если судьба рушит ее планы. У нее удивительно жизнелюбивый и твердый характер. Мужчины с радостью уступают ей, хоть это и не всегда мудро. Впрочем, и я всегда потакал ей в отношении Хойосы, прекрасно понимая, что моя нареченная невеста совсем мне не подходит. Но теперь-то уж мы поборемся, и принцессе придется уступить.

— Ну да, — нервно улыбнулась Жанна, — а я окажусь в центре вашей борьбы, и вы разорвете меня на части.

— А может, вы понравитесь моей бабушке.

— Что поставит вас, сеньор, в еще более затруднительное положение, — расширившимися, посветлевшими глазами Жанна пристально смотрела на огонь. — Она ведь может всерьез подумать, что вы… намерены жениться на мне.