Легенда о Якутсе, или Незолотой теленок - Валерий Тихомиров

На экране появился человек в стильном кожаном пиджаке. На его груди гордо красовался орден Дружбы народов. Он поправил очки и заговорил:

— Когда-то здесь все было иначе. — Олигарх сделал небольшую паузу и продолжил: — Все началось с того, что я потерял своих самых близких друзей…

В комнате раздался страшный полузадушенный хрип. Моченый жутко заскрежетал остатками зубов, дробя их в мелкую крошку. Но диктора это не заглушило. Не успел олигарх рассказать про наследника в далеком Санкт-Петербурге, как бодрый голос с экрана продолжил пытку:

— Еще несколько лет назад на этом месте ничего не было. Паслись олени и рос ягель. Теперь это его земля! Да, да! Мы не ошиблись! Власти края приняли решение отдать в собственность тысячи гектаров земли этому человеку и его соплеменникам! Земли, хранящей в себе несметные сокровища! Сокровища, разработка которых только начинается, но результаты уже ошеломляющие. Как же это могло случиться? Кто же помог? Мы ответим! Есть люди в нашем государстве, которым не безразлична судьба якутской глубинки! Есть они, готовые протянуть руку помощи и поддержать растущую экономику края. И, конечно, прежде всего — Исаак Ходорович! Усилиями этого предпринимателя и депутата поднимается с колен якутский производитель. Именно его усилиями встают на ноги и крепнут такие кадры, как Степан Степанович! «В богатом крае — богатые люди!» — говорит Ходорович и делом доказывает это. Под его руководством целая династия россиян-Потрошиловых станет использовать и умножать богатство земли, которую по праву назовут СВОЕЙ.

Гнида сидел, закрыв лицо руками. Внезапно в телевизоре что-то щелкнуло, и экран потух. Моченый впервые за все время проживания на новой хате воспользовался пультом. В комнате стало тихо и темно. Было слышно, как на кухне тикают часы, отмеряя не самое лучшее время в жизни Гниды.

— Он? — тихо произнес Моченый.

Гнида молча кивнул головой, но руки от лица не убрал.

— Ага, — протянул пахан и опять замолчал.

Часы на кухне тоже почему-то затихли.

— Че сидишь? Собирайся, — сказал Моченый в темноту.

— Куда? — Гнида отнял руки и посмотрел с дивана на плешь пахана. В свете уличного фонаря она блестела, как лужа.

— Домой.

И тут кореш произнес:

— Нет! — Его сердце замерло, как кухонные часы. Если бы не шипящее дыхание Моченого, в комнате стало бы совсем тихо.

— Почему? — на удивление спокойно проговорил пахан.

Гнида выдохнул. План удался. Сразу его не убили. Дальше будет легче. Он заговорил:

— Мы с тобой кекерашки [12], папа. Якутия далеко. «Корова» со всех сторон прикрыта. Нас пришьют — не успеем рисануться. Или «корова» рога откинет, пока дошкандыбаём.

Гнида замолчал, прислушиваясь к прерывистому дыханию Моченого.

— Чего потух? Я еще живой! Базлай дальше.

— Я меркую, лучше пусть он пыхтит и стремается, как мы.

— Типа?

— «Теленка» мочить надо. Он здесь. И мы здесь. Поляна наша. Накрывай, как хочешь.

Моченый молчал. Он несколько раз качнул головой из стороны в сторону, потом кивнул. Гнида следил за каждым его движением, готовый в любую секунду спрыгнуть с дивана. Но Моченый не делал резких движений.

Он зашевелился, поднимаясь. Гнида вскочил чуть быстрее, чем хотелось. Пахан не обратил на него внимания и двинулся в сторону туалета. Несколько минут журчал водой из-под крана, чем очень удивил друга, затем, как ни странно, смыл воду в унитазе и скрылся у себя в камере-прихожей. Гнида снова выдохнул.

— Ништяк. Пронесло! — и тоже начал укладываться спать.

Что снилось ему, он не помнил. Но что-то очень страшное. Нечто кружило над ним, закрывая солнце, потом яркая вспышка ослепила. Потом снова стало темно. Внезапно появилась жуткая рожа коровы с рогами и огромными зубами. Она мычала так, что закладывало уши. Сквозь мычание, слышалось:

— Санек! Санек!

Гнида открыл глаза… и от неожиданности завопил в голос. Над ним нависала побритая физиономия Моченого. Пахана было не узнать. Он стоял над кроватью кореша и хищно облизывался:

— Я это. Я, Моченый. Не шугайся.

Гнида перестал орать. Пахан улыбнулся. Зубов почти не было.

— Не гоношись, Саня. Я чего навострился-то? Знаешь, что я с «телком» заделаю?

Гнида потряс головой, прислушиваясь, стучит у него сердце или уже нет.

— Я его схаваю!!!

Гнида проснулся рано. Спалось на удивление хорошо, и он встретил день в прекрасном расположении духа. Вчерашним вечером после просмотра программы «Темя» он остался жив, и это вселяло надежду на светлое будущее. Моченый решил сожрать «теленка», и не съел его самого. Это обнадеживало. Далеко не каждому удается вот так, запросто, поспорить с преступником-рецидивистом, убийцей и каннибалом, оставшись после этого в живых.

Гнида потянулся, вдыхая воздух полной грудью. По квартире пошел треск. Сначала затрещал позвоночник, затем колени, бедра, плечи и в конце раздалось что-то совсем уж неприличное. Тело заныло оптом. Гнида грустно покачал головой и произнес:

— Моченый тоже уже не тот. Глебом обзывается.

Он не спеша умылся, почистил то, что осталось от зубов, и без единой царапины побрился опасной бритвой. Короткие мокрые волосы топорщились вокруг плеши ежиком, напоминая старую лысую одежную щетку.

— Оно мне надо? — спросил Гнида свое отражение в зеркале.

Худощавый старик напротив ему не ответил. Он только посмотрел грустными глазами на Гниду, потом поднес два пальца к виску и сказал:

— Бах!

Продукты в холодильнике таяли на глазах. В желудках им было тепло. Они мчались по кишкам со скоростью японской электрички, а потом покидали квартиру через роскошный итальянский унитаз. Их жизненный путь был прекрасен. Чего нельзя было сказать о судьбе Гниды. Продуктов становилось все меньше. Это пугало. Он старался не думать о еде, но мозг, словно сговорившись с желудком, думал только о ней. Спрашивать у Моченого, на что они будут есть, когда халявный харч закончится, было бессмысленно и бесполезно. Самому в голову тоже ничего не приходило. Точнее, приходило, но снова в тюрьму очень не хотелось.

Он горько вздохнул и воткнул вилку в одноглазую глазунью. Та почти целиком поместилась в рот и проскочила в горло так быстро, что Гнида не успел ее даже пожевать. Тарелку он облизал. Посуду можно было не мыть. Делать стало совершенно нечего.

Старый зэк посмотрел на часы. Было около семи утра, а Моченый еще не выходил из «камеры». Гнида пожал плечами. Видимо, пахан спит и видит любимый сон про корову, ножи и вилки. Значит, еще было время завершить ритуал светлого начала дня.

Каждое утро Гнида выдергивал светильник из подвесного потолка, долго шарил там рукой и доставал заветный конверт, что дал ему Паук в аэропорту. Он раскладывал перед собой ровными кучками зеленые бумажки с лицами неизвестных ему людей и все никак не мог понять, как же подешевела страна, если то, что стоило шестьдесят копеек в базарный день, стало стоить тридцать рублей?

Гнида поставил стул и довольно ловко забрался ногами на сиденье. Он поднял голову, протянул руку к потолку и… замер. Светильник болтался на проводах. Дырка в гипроке зияла распахнутым беззубым ртом, застывшим в немом крике. В последней надежде бывший вор-карманник нырнул туда рукой, как за пазуху клиенту. Если бы там что-то было, он бы достал по-любому. Но там было пусто.

— А-а-а!!! — завыл Гнида, чувствуя, что у него украли последнюю надежду на обеспеченную старость. Он спрыгнул со стула, подвернул ногу, завыл еще больше и побежал к двери в прихожую. — Моченый! Папа! Нас кинули! — что было сил завопил он и распахнул дверь…

В прихожей никого не было. Аккуратно застеленная шконка резанула по глазам углами рантов. Подушка стояла салфеточным треугольником, как в пионерском лагере. Страшный смысл произошедшего дошел до Санька не сразу. Мозг никак не мог сопоставить Моченого и наглый грабеж. Хотя более сопоставимых вещей на свете было еще поискать.

Без пахана в «камере» было неуютно, а на душе одиноко и паскудно на редкость. Как и положено авторитетному вору, Гнида не верил никому. Кроме старого кореша. Предательство Моченого вдруг смешало боль с обидой. В этой мутной каше крутилось чуждое забытое слово «порядочность» и чисто родное — «ЗАПАДЛО!» Наконец все улеглось. Вор у вора баксы-таки украл! Гнида сел на корточки, привалившись к стене спиной, закрыл лицо руками и завыл в полный голос. В груди что-то сдавило, в спину укололо, рука заболела. Будто Моченый воткнул ему шило прямо в левую лопатку.

Целую неделю старый зэк боролся чифиром с сердечным приступом. На восьмой день отпустило. Вызывать лепил [13] он не стал, чтобы не белить хату. [14]. Еда, наконец, закончилась. Даже резиновые итальянские макароны. Последнюю пачку чая он заварил сразу целиком в пол-литровой банке и сидел перед ней, наслаждаясь родным ароматом. Ждал, пока не спадет первый обжигающий жар. Холодильник Гнида разморозил и помыл в качестве благодарности за прекрасно проведенное вместе время. Открытая хлебница проветривалась, раздражая воспоминаниями.