Пучина скорби - Альбина Равилевна Нурисламова

окошко, — тихо сказал Вадим и сделал шаг. Олеся схватила его за руку.

— Ничего, если я…

Она боялась, это было заметно.

— Конечно.

Взявшись за руки, они обошли школу слева. По стене змеилась огромная трещина, наводившая на мысль, что здание скоро развалится на две половины, и одна из них окончательно уйдет под воду. Безопасно ли идти в школу сейчас? Кабы знать…

Провал был теперь хорошо виден: огромное пространство, наполненное темной водой. Снежинки касались поверхности — и исчезали. Черная гладь слизывала их, хоронила в своей пасти.

Вода отхватила обширную территорию: помимо части школы, под воду ушли футбольное поле, школьная теплица, близлежащие дома (крыши каких-то построек торчали из воды).

Перед глазами Вадима возникла кошмарная картина: вода вот-вот хлынет прямо на них, почва начнет проваливаться, а когда они попытаются убежать, станет вязкой, как болото, неверной, как зыбучие пески, начнет осыпаться, рушиться, и их крики…

— Смотри, разбитое окно.

Вадим был признателен Олесе, которая вырвала его из власти видения.

Они шли к окошку, земля была обычной, какой ей и полагается быть.

«Ты просто псих», — сказал себе Вадим.

В окно он влез первым, потом помог забраться Олесе. Судя по стендам на стенах и необычного вида партам, они оказались в кабинете труда. Инструментов или каких-то станков, насколько мог судить Вадим, не было, значит, кое-что все же отсюда забрали. Чего добру пропадать.

Дверь была открыта, и Вадим с Олесей вышли в коридор.

— Думаю, документы хранились в кабинете директора или в приемной, обычно так бывает, — говорил Вадим, и голос его откатывался от стен. — Но искать эти кабинеты смысла нет, если оттуда все важное забрали. Надо найти библиотеку.

В закутке, кроме кабинета труда, располагались музыкальный класс и медицинский кабинет. Двери были заперты, пытаться открывать их не стоило: искать там все равно нечего.

Вывернув из этого короткого коридорчика, они оказались в вестибюле. Вон входная дверь, а с двух сторон — гардеробные, «вешалки», как говорили в школе Вадима. Две лестницы, ведущие на второй этаж. Над одной полустертая надпись: «Начальная школа. Добро пожаловать, дорогие юные друзья!»

Спасибо, что предупредили. В ту сторону тоже не пойдем.

— Смотри, план школы! — воскликнула Олеся.

К счастью, висевший на стене план был забран под стекло, поэтому не пострадал, можно было все прочитать и рассмотреть.

Новости было две: хорошая и плохая. Плохая состояла в том, что под воду ушли не только столовая и спортзал, но и библиотека. Вадим и Олеся расстроились было, но потом ему пришло в голову, что поискать полезное можно в кабинете истории: Денис Сергеевич ведь историю преподавал, к тому же был завучем по воспитательной работе, у него могли остаться документы, фотографии или еще что-то.

Кабинет истории располагался на втором этаже, в противоположном затопленному конце здания.

— Поднимемся по этой лестнице, здесь направо — вот и он, рядышком, — сказал Вадим. Поднимались медленно, ступали по ступенькам осторожно, боясь ощутить под ногами вибрацию. Однако ничего не случилось, на втором этаже оказались без проблем. Если забыть о провалах по соседству, можно убедить себя, что находишься в обычном заброшенном здании: замусоренном, с грязными полами и стенами, мутными или выбитыми стеклами.

Дверь кабинета истории была заперта, но Вадим без труда выбил ее, даже не обладая опытом в вышибании дверей: косяк рассохся, дверь была ветхая, еле держалась в петлях.

Что сказал бы Денис Сергеевич, доведись ему попасть сюда? Ощутил бы грусть, горечь на сердце, тоску по былым временам? Или ничего такого не почувствовал бы?

Внутри ждали три ряда парт, притулившиеся возле них стулья, книжные шкафы вдоль стен, доска. На окнах — тряпки, когда-то бывшие занавесками, на полу — вспучившийся линолеум с неопределяемым узором. Два окошка были целыми, одно — разбитым, и это было плохо: помещение годами заваливало снегом, заливало дождевой водой; тут завывали ветра, а потому было сыро, пахло гнилью и плесенью. Скорее всего, бумаги пострадали; получится ли хоть что-то разглядеть, если и будет, что изучать, — большой вопрос.

— С чего начнем? — бодро спросила Олеся, когда они вошли в класс.

Вадим не ответил: он уже рассматривал стенд на стене напротив окна, рядом с портретами Ломоносова, Карамзина, еще кого-то (не понять, кого именно) и историческими картами — выцветшими, стертыми, нечитаемыми.

На стенде было прикреплено множество прозрачных пластиковых кармашков с вложенными в них снимками. Стенд назывался «Школа, мы тебя не забудем!» Надпись сохранилась благодаря тем же полоскам прозрачного пластика.

Фотографий было много, камера запечатлела всевозможные события школьной жизни: походы, концерты, конференции, высаживание саженцев, субботники, спортивные состязания.

Море черно-белых лиц — улыбающихся, серьезных, сосредоточенных, радостных. Мальчишки и девчонки разных возрастов, Денис Сергеевич и его коллеги — целая жизнь была на том стенде, и у Вадима появилась уверенность, что среди этих снимков окажутся те, которые он ищет.

Глава девятнадцатая

— Ты это слышал? — спросила Олеся и тронула Вадима за плечо.

— Ммм? — промычал он, рассматривая снимки. — Ты о чем? Слышал что?

— Показалось или шум какой-то… Не пойму. Наверное, ничего такого.

По голосу Вадим слышал, что Олеся напряжена, испугана, оно и понятно: обстановка располагает. Но отвлекаться нельзя, нужно все внимательно разглядеть.

Прошло несколько минут, и Вадим торжествующе воскликнул:

— Вот она! Такая же фотография была в комнате у Дениса Сергеевича!

Он протянул руку, не без усилий вытащил снимок из кармашка, стараясь не повредить. Хотел изучить получше, но Олеся снова нервно произнесла:

— Пошли отсюда. Не нравится мне это. Неужели ничего не…

Девушка не договорила, но Вадим уже сообразил, о чем она. По коридору пронесся вздох, тихое эхо. Вадим сунул фотографию в карман. Больше тут делать нечего. Вернее, можно покопаться в шкафах: глядишь, нашлось бы нечто интересное, но некогда. Олеся права, нужно уходить. Вадим читал в книгах и даже сам использовал заезженный оборот про опасность, которую чувствуют кожей, однако сейчас сообразил, что это не пустые слова.

Ему показалось, что каждый волосок на теле превратился в маленькую чувствительную антенну, и все эти антенны передавали в мозг сигнал: «Беги! Спасайся! Тут опасно!»

— Здесь кто-то есть, — прошептала Олеся. — Я слышу шаги.

Вадим хотел возразить, что никого быть не может, здание старое, а в таких вечно то стены потрескивают, то полы скрипят, но промолчал. Ведь это было лишь самоуспокоение. Он выглянул в коридор. Никого там не было, но…

— Стало темнее, да?

Вадим и сам заметил.

Силясь подавить подступающую панику, проговорил:

— Ты видела, снежная буря собирается. Небо почернело, тут тоже стало темнее.

— Чушь! Ты