Неприличная страсть - Колин Маккалоу

Ему было очень трудно произнести следующую фразу, но он заставил себя.

— А как моя мать и сестры?

— Когда ты в последний раз слышал что-нибудь о них?

— Года два назад.

— Что?! Они не пишут тебе?

— Ну как же, все время пишут. Только я не читаю их письма.

— Тогда зачем разыгрывать беспокойство? Ее горячность удивила его.

— Нам же надо о чем-то разговаривать? — ласково произнес он и протянул руку, чтобы коснуться ее ладони. — Ты ведь нервничаешь.

— Ты все такой же, каким был в школе!

— Вот уж неправда. Слишком много воды утекло с тех пор.

— Это было ужасно? — спросила она, жалея его.

— Ты имеешь в виду фронт? Временами, — он вспомнил свой кабинет и приятные легкие обязанности по отношению к тому дрожащему, как медуза, майору, который формально был его начальником, хотя на самом деле все было наоборот. Льюс вздохнул.

— Человек должен выполнять свой долг, ты же знаешь.

— О да, я знаю!

— Приятно встретить здесь знакомое лицо, — произнес он после короткой паузы.

— Мне тоже. Когда отдел кадров отпустил меня в армию, я была страшно счастлива. Но все оказалось не так, как я думала. Конечно, я понимаю, если бы война продолжалась, все было бы совсем по-другому. Но эта База номер пятнадцать — просто какое-то мертвое место, правда?

Он тихо засмеялся.

— Вот уж верная характеристика.

Вопрос, который ей не терпелось задать, вырвался у нее прежде, чем она успела прикусить язык или хотя бы сформулировать его более тактично.

— Почему ты в отделении «Икс», Льюс?

Ответ был уже у него наготове с того самого момента, как он решил мысленно, что будет делать с маленькой мисс Вуп-Вуп.

— У меня просто психическая травма, полученная в ходе боевых действий, и ничто другое, — сделал признание Льюс и тяжко вздохнул. — Такое случается и с лучшими из нас.

— О, Льюс!

«В жизни не читал более пошлого диалога, — подумал он. — Но уж что поделаешь: это жизнь. Что толку обдирать Шекспира, когда и Даггетт подойдет».

— Ну как, согрелась? — спросил он. — Еще как! Жарко здесь, правда?

— Может, искупаемся?

— Сейчас?! Но у меня нет с собой купальника. Он сосчитал про себя до четырех, а затем сказал:

— Сейчас темно, так что я не смогу увидеть тебя. Но даже если бы и смог, я не стал бы смотреть.

Вуп-Вуп, конечно, прекрасно понимала, что, соглашаясь встретиться с ним здесь, она тем самым соглашалась и на все те вольности, которые он предполагал себе позволить. Но сначала необходимо было исполнить ритуальные пляски: каждому па одного партнера должно соответствовать па другого. А иначе совесть будет нечиста, и тени предков будут являться во сне. Она хочет его и намеревается заполучить его, но он не должен думать, будто она какая-нибудь дешевка и ее легко можно положить под себя.

— Н-ну ладно, хорошо, но только ты иди первым и обещай, что останешься в воде, пока я не выйду и не оденусь, — неуверенно согласилась она.

— Договорились! — воскликнул он и, вскочив на ноги, принялся извиваться, освобождаясь от одежды с невероятной скоростью, выдававшей немалую выучку.

Ей не хотелось, чтобы он исчез в воде, и она тоже начала раздеваться, стараясь сделать это как можно быстрее, но обращение с такими предметами, как ботинки и гетры, было ей внове, и она сильно отстала от него.

— Льюс! Где ты? — шепотом окликнула она. Вода доходила ей до колен, и она испугалась, что он набросится на нее и начнутся всякие детские, с ее точки зрения, игры.

— Я здесь, — успокоил ее он, находясь совсем рядом, но не делая ни малейшей попытки схватить ее.

Облегченно вздохнув, она пошла вперед, а затем присела, так что плечи оказались в воде.

— Хорошо, правда? — сказал он. — Давай поплаваем немножко вместе.

После его тела в воде остался фосфоресцирующий след, и она погрузилась в него и энергично поплыла, впервые в жизни почувствовав сладость ничем не сдерживаемой свободы. Вода поддерживала и влекла ее, девушка повернулась и поплыла вперед, не думая уже, остался Льюс на прежнем месте или последовал за ней.

Это был настоящий сон, волшебный, вдохновенный, и ее мысли устремились вперед, обгоняя парящее тело, и кожа уже ощутила его прикосновение, ей казалось, что вот-вот она сольется с ним в любви. Отнюдь не трепещущая дева, она ждала того, что должно случиться, и знала, что именно с ним это будет так, как никогда в ее жизни.

Ощущение волшебства еще больше усилилось в ней, когда краешком глаза она заметила, что Льюс стоит рядом. Она остановилась в воде, нащупала ногами дно и встала в ожидании его поцелуя. Вместо этого он обхватил ее, поднял на руки и вынес из воды к тому месту, где он бросил свою одежду. Она протянула к нему руки, он опустился рядом с ней и прикоснулся губами к ее шее. Когда она почувствовала на коже его зубы, спина ее выгнулась, и она взвизгнула от удовольствия, но звук очень быстро перешел в сдавленный стон боли, потому что его укусы вовсе не были легкими игривыми покусываниями. Он кусался по-настоящему, рвал ее зубами с молчаливой дикой неистовой жестокостью. Некоторое время она старалась терпеть, думая, что он скоро остановится, что это просто его способ показать, как сильно он хочет ее. Но он продолжал терзать ее, и боль стала невыносимой, и тогда она попыталась вырваться, но усилия ее были тщетны — он держал ее железной хваткой. Безжалостные укусы продолжались, от шеи он перешел вниз и впился зубами ей в грудь, сначала несильно, а потом все больше и больше нажимая, так что она уже не могла сдержать крик ужаса, потому что она почувствовала: еще немного и он убьет ее, прямо здесь, на этом месте.

— О, Льюс, не надо! Пожалуйста, я прошу тебя, ну, пожалуйста. Мне очень больно!

Слова ее, больше похожие на вой, чем на человеческую речь, казалось, проникли в его сознание. Он остановился и начал целовать грудь, которую секунду назад уродовал, но губы его едва прикасались к коже и очень скоро поцелуи прекратились.

Все шло как надо. Детская любовь и желание снова вернулись, она издала вздох и что-то забормотала. Опираясь на руки, он грубыми толчками развел ей ноги и протащил между ними свои. Невидимый в темноте кусок плоти коснулся ее и начал тыкаться в ее тело. Она протянула руку, чтобы помочь ему найти свое место, дрожа от прикосновений, и сразу же отняла пальцы, подняла руки, чтобы стиснуть его плечи, притянуть к себе, принять в себя, почувствовать его тяжесть и ощутить его кожу на своей. Она ждала, что его руки сомкнутся за ее спиной, но напрасно: он не хотел ложиться на нее и продолжал опираться на ладони, полностью выпрямив руки. Соприкосновение осуществлялось только в одном месте — там, где, по его мнению, это было важно; как будто он не хотел распылять драгоценную силу по мелочам. Первый мощный толчок заставил ее охнуть от боли, но тело ее, молодое, влажное, расслабилось в отчаянном ожидании; она прижала ноги к земле, чтобы уменьшить глубину его проникновения, и начала подстраиваться под его движения, пока они не совпали в едином ритме, и тогда она уже не отстранялась от него, а двигалась ему навстречу.