Жена викинга из будущего. Любовь сильнее времени - Ли Ан

спина прямая, подбородок поднят — мы учили его, как держаться перед толпой.

— Ивар назначил наследника при свидетелях! Его воля священна!

— Воля мертвеца ничего не значит! — Харальд выхватил меч. Клинок засверкал на солнце, отбрасывая блики на лица ближайших воинов. — Вот что значит! Сила!

И тут произошло то, к чему я готовила Магнуса месяцами, но всё равно затаила дыхание.

— Тогда пусть сила решит, — сказал мальчик.

Его детский голос, чистый и звонкий как колокольчик, прорезал гул толпы. Все замерли. Четырехлетний ребенок говорил без страха, глядя прямо на Харальда.

— Что ты сказал, мальчишка? — Харальд рассмеялся, но смех вышел натянутым.

— Я сказал — пусть сила решит. Но не меча. Сила ума. Загадки.

Я узнала этот прием, эту интонацию — месяцами мы репетировали возможные сценарии, зная слабости викингов. Харальд гордился своим умом не меньше, чем силой в руках — отказаться от интеллектуального поединка означало признать превосходство ребенка перед всеми.

— Ты хочешь состязаться со мной в загадках? — В голосе Харальда звучало неверие, смешанное с насмешкой.

— Да. Три загадки. Если отгадаешь — будешь королем. Если нет — признаешь меня.

Харальд смотрел на ребенка, потом на толпу — сотни глаз следили за ним, потом на меня. В его взгляде читался расчет — отказаться означает показать страх перед ребенком, согласиться — риск позора. Но гордость победила осторожность.

— Хорошо. Спрашивай, щенок.

Магнус спрыгнул с рук отца. Кольчуга звякнула при приземлении. Встал в центре круга, который толпа инстинктивно образовала вокруг него. Маленький — едва доставал Харальду до пояса, но прямой как копье. Утреннее солнце золотило его светлые волосы, создавая подобие нимба. Мы репетировали эту сцену десятки раз в играх — он знал, как держаться, куда смотреть, каким тоном говорить, чтобы голос нёс силу, несмотря на возраст.

— Первая загадка. — Он сделал паузу, обводя взглядом толпу. — Я молчу — и говорю правду. Говорю — и лгу. Кто я?

Харальд нахмурился. Морщины на его лбу стали глубже. Его сторонники зашептались, предлагая варианты — "предатель", "женщина", "скальд". Он отмахивался от них, как от назойливых мух.

— Не знаю, — признал он наконец, и это признание стоило ему дорого — челюсть сжалась, кулаки побелели.

— История, — ответил Магнус, и его детский голос наполнился силой, которой не должно быть у четырехлетнего. — Молчит о том, что забыто — и это правда, ибо забытое было. Говорит о том, что помнят — но это версия победителей, часто ложь.

Толпа зашумела. Старые воины переглядывались — философская загадка от ребенка, который еще вчера играл в войну деревянными мечами.

— Моя очередь, — сказал Харальд, и в его голосе появилась опасная нотка. — Что сильнее меча, быстрее коня, древнее богов?

— Время, — ответил Магнус без колебаний, словно ждал именно этого вопроса. — Время сильнее любого меча — оно превращает железо в ржавчину, а героев в прах. Быстрее коня — за мгновение переносит нас от колыбели к могиле. Древнее богов — было до них и будет после, когда даже Асгард падет в Рагнарёк.

Харальд побледнел. Краска схлынула с его лица, оставив только красные пятна на скулах.

— Вторая загадка, — продолжил Магнус, и теперь толпа слушала в абсолютной тишине. Даже вороны перестали каркать. — У меня нет тела, но я живу в каждом. Нет голоса, но все меня слышат. Нет власти, но правлю королями. Кто я?

Это была моя загадка, которую я рассказывала ему как сказку долгими зимними вечерами у очага.

Харальд молчал долго. Пот выступил на его лбу, несмотря на утреннюю прохладу. Потом сказал с усилием:

— Страх.

— Нет. — Магнус покачал головой, и шлем съехал на глаза. Он поправил его маленькой рукой в кольчужной рукавице. — Совесть. Страх можно победить мужеством. Совесть — никогда.

— У викингов нет совести! — крикнул кто-то из толпы — молодой воин с едва пробившейся бородой.

— У викингов есть честь, — ответил Магнус, поворачиваясь к говорившему. — А честь — это совесть воина. Она говорит ему, когда битва справедлива, а когда — бойня.

Старые ярлы закивали седыми головами. Торфинн даже ударил древком топора о землю в знак одобрения. Мальчик говорил их языком, но вкладывал новый смысл в старые понятия.

— Последняя загадка, — сказал Харальд, и его голос дрожал от едва сдерживаемой ярости. — И пусть она решит всё. Что общего между пятилетним мальчиком и старым воином?

Магнус задумался. Это была импровизация, не подготовленная загадка. Я видела, как он кусает губу — детская привычка, которую мы не смогли отучить.

Я хотела подсказать, но Рагнар удержал меня, положив тяжелую руку на плечо.

— Пусть сам. Это его битва.

Магнус молчал. Толпа начала перешептываться. Харальд ухмылялся, предвкушая победу.

И тут произошло чудо. Астрид, четырехлетняя рыжеволосая девочка, вырвалась из рук Хильды, проскользнула между ног взрослых как маленькая лисичка. Подбежала к Магнусу, встала на цыпочки и прошептала ему что-то на ухо — так тихо, что только он мог услышать. Её рыжие кудри касались его щеки, маленькая ручка легла на его плечо в кольчуге.

Магнус кивнул, и на его лице появилась улыбка — не детская, а мудрая, почти печальная.

— Я знаю ответ. — Он выпрямился, и в этот момент казался выше. — Общее — это то, что оба хотят того, чего не могут получить. Мальчик хочет стать взрослым быстрее, чтобы его слушались. Старик хочет вернуть молодость, чтобы его боялись. Мы оба не в своем времени. Я слишком молод для короны. Ты слишком стар для нее. Но я вырасту. А ты...

Он не договорил. Не нужно было. Смысл повис в воздухе как обнаженный клинок.

Харальд стоял красный от гнева. Вены на шее вздулись, рука сжимала рукоять меча так, что побелели костяшки.

— Это обман! Девчонка подсказала!

— В твоей загадке не было правил против советников, — ответил Магнус спокойно. — Мудрый король знает, когда слушать советы. Даже если советник — маленькая девочка. Это тоже сила — умение принимать помощь. Дурак полагается только на себя. Мудрец использует мудрость других.

Толпа взорвалась как порох от искры. Половина смеялась над ловкостью ответа, половина спорила о честности. Крики, смех, споры сливались в единый гул. Но реальность была проста, и старые ярлы понимали её — они устали от войн и нестабильности. Ребенок-король под регентством означал мир и