Эффект искаженных желаний - Юлия Ефимова

вовсе им не был. Тут больше подходит, что пришел очень добрый и влюбленный горбун. Тот, кто был всегда рядом, всегда молчал, по первому слову приходил на помощь, всегда тихо жалел. И мы не целовались тогда, он потянулся ко мне вдруг, думаю, под впечатлением от момента: вечер, Гилюй и мы вдвоем на берегу. И по киношному сценарию именно в этот момент пришел Валька и застал эту сцену. Еще секунда, и я бы оттолкнула Толю, я еще даже не успела сообразить, но случилось, что случилось.

– Роковое стечение обстоятельств или, если идти шагами нашей сказки, то это был заколдованный горбун, и он сам все подстроил, – продолжил шутить Денис. Ему как будто стало легче после этого рассказа.

– Ты знаешь, и Валька уж как-то очень наигранно тогда стал шуметь, все напоказ, с криками обвинениями и психами. Может, и правда у него тогда что-то было с Ангелиной, и он хотел первым разорвать со мной отношения, сняв с себя вину?

– Соглашусь, вел он себя тогда неадекватно, потому-то все и перепугались. Мне кажется, его никто таким до того момента и не видел. Но давай пойдем дальше по сказке: вот ты учишься, живешь в своей прекрасной каморке и счастлива.

Катя вдруг забыла, что это пещера, река Гилюй, и у них на двоих только карта и зажигалка. Ей за многие годы впервые стало хорошо.

– Именно так, но потом я встретила человека.

– Принца?

– Мне тогда казалось, что Робин Гуда, – криво улыбнулась она, – и, как потом говорили, там, где я провела пять лет, повесила мозги на ветку сушиться.

– Ты влюбилась?

– Не знаю, я просто доверилась этому человеку, полностью. Мне казалось, роднее и любимее его никого нет на белом свете, возможно, на это повлияло мое тогдашнее одиночество.

– Он тебе изменил? – предположил Денис.

– Хуже, он меня подставил. – Катя перестала улыбаться. Сейчас она впервые называла вещи своими именами. – Дмитрий занимался в интернете мошенничеством и вымогательством. Крал в интернете личные данные людей и требовал денег за неразглашение найденной там информации. Люди дураки у нас, в сети могут такое хранить, а ведь это, по сути, сейф, к которому просто надо найти ключ.

– И ты знала о его деятельности? – спросил Денис, нахмурившись. Теперь это касалось и его сферы, поэтому он пытался оценить все с профессиональной точки зрения.

– Конечно. Но сама в этом не участвовала. Он говорил, что разводит богатеев. Как Робин Гуд, берет деньги у богатых и отдает их бедным.

– То есть, себе, – хмыкнул Денис. – Хитро.

– Я тогда не хотела этого понимать, постоянно его оправдывала. Когда же его схему вычислили, то вышли, к удивлению, на меня. Оказывается, он банковские карты использовал оформленные на мое имя. Плюс ко всему в последнем деле он попросил сходить забрать деньги из ячейки, и я пошла, там с ними меня и взяли.

– Но ты же рассказала следователям, что это не ты, что только просьбу выполняла? – спросил Денис. У него на лице ходили желваки, и было видно, что эта история его задела.

– Я молчала, а потом он дал кому-то на лапу и пришел ко мне в СИЗО. Говорил, что меня все равно посадят, разбираться наши следователи не умеют и не будут. А если посадят его, то кто будет меня вытаскивать из тюрьмы? Говорил, что все просчитал, я женщина, еще и беременная.

– Ты была беременна? – поразился Денис.

– Да, на четвертом месяце, – сказала Катя и первый раз за весь рассказ заплакала.

Денис обнял ее за плечи, но сказать что-то не решился. Катерина успокоилась, вытерла слезы, но руку сбрасывать не стала, потому что так было теплее, так было легче.

– В общем, меня не пожалели, – сказала Катя. – Какого-то уж очень большого дядю он развести пытался. Дали восьмерку, я от стресса потеряла ребенка и, пролежав несколько дней в тюремной больнице, пошла по этапу.

Денис слушал Катю и, казалось, вместе с ней переживал эту боль.

– Поначалу он клялся, что вытащит, слал посылки, а потом стал объявляться все реже и реже, а в последний год вовсе пропал. Мне бы задуматься, понять, но я верила ему, наверное, потому что, если бы не эта вера, мне незачем было бы там выживать. Выпустили меня по УДО через пять лет. На зоне у меня была кличка Отбитая, потому что первые месяцы я дралась как львица со всеми, разрывая их зубами и ногтями, видимо, выходила злость от потери ребенка. Тогда все и поняли, что со мной связываться не стоит, что я и убить могу. А я и не уверена уже, что это не так.

– Ну ты даешь! – поразился Денис еще крепче прижав ее к себе.

– Да я сама от себя такого не ожидала, просто ненавидела все вокруг, вот эта ненависть и выливалась. А когда я в Москву приехала, то поняла, что не ждет меня никто и жить мне негде.

– А как же твоя квартира?

– Я ее переписала на него, сразу же, все в том же СИЗО. Он меня убедил, что это необходимо, чтоб не смогли ее у меня забрать. Он продал ее, теперь у него другая пассия, молодая и красивая, которая не пахнет тюрьмой и не кричит по ночам, и своя квартира, купленная на деньги от продажи моей. Вот и представь, как мне захотелось тут же умереть, ведь он был последним, ради чего я там выживала. Хотя меня предали все. Из тюрьмы, когда последний год посылки от моего несостоявшегося Робин Гуда перестали приходить, я от отчаянья написала отцу, наудачу, простое бумажное письмо отправила по старому адресу, в соседний дом, потому как другого не знала. Написала без надежды на ответ, просто так захотелось почувствовать родного человека, услышать хоть нотки сострадания к себе.

– Он не ответил? – спросил Денис.

– Нет, ответ все же пришел, но лучше бы его и не было. В своем письме я ничего не просила, хотя мне было что просить, поверь, там самая малая посылка может спасти, но мне ответили, что знать меня не хотят и чтоб я забыла этот адрес.

– Ты поэтому со своим сводным братом так холодно в аэропорту разговаривала? – вспомнил тот день Денис.

– Нет, он-то тут ни при чем, мне сейчас даже стыдно за это, не он же мне его писал. Я боялась, что отец ему рассказал про меня, и он спросит при вас, мол, ну как, освободилась? И тогда я сгорю от стыда, – хмыкнула Катя. – Может, я и не способна на самоубийство,