Алмазная цепь - Виктор Сафронов

Мне откликнулись местные дворняги. В этот момент, у одного из сотрудников зазумерила рация.

-Тише, дурак, — это грозно мне и подобострастно в рацию. — Так точно, товарищ первый, все в порядке… Бомжа проверяем… Нет… Так точно, есть дела поважнее… Прием…

Отговорившись, опер опять обратил свой пронизывающий взгляд на меня. Я уже подумал, ну все, копец. Не-а, вроде обошлось.

- А сейчас помяукай, — продолжал гнуть свою линию. — Давай, как мартовский кот с начищенными, сверкающими яйцами…

- А на вино дашь? — почти согласился я.

- В морду не получишь и то — счастье, — зло сказал коллега из другого ведомства. Потом, наморщив лобик, подумал и доставая из кармана брюк денежку, подобрел. — Ладно, держи, оборвыш.

Я с благодарностью принял мятую бумажку и начал слаженно выводить: «Мау, мау…»

Служивых можно понять. Им скучно. Бронежилет давит грудь и эмоции… Выхода дурной энергии нет. Необходимый простор, для совершения давно запланированного подвига, под забором начисто отсутствует. Кругозор из под козырька фуражки и так не шибко широк, а здесь еще ссужен неимоверно разросшейся крапивой.

- Потанцуй…

- Слушаюсь…

- Давай минет.

- Давай…

После этого, я ласково и вожделенно улыбнулся, с шумом выдохнув воздух.

Увидев мои наполовину сточенные, черные и страшные зубы, любителю минета, пришлось зажимая нос и морщась, словно от зубной боли, ощущать запах гнойного коктейля из мусорного контейнера…

- Нет, пожалуй не надо, — застегивая ширинку, попятился главный поста, отказываясь от намерения «минетить» вокруг себя территорию. Второй «постовой», сочувственно рассмеялся.

ГЛАВА 31

На этот раз, Шолошонко собрал узкий круг приближенных в охотничьих угодьях «Кобелишки». Не успели люди выйти из машин, поесть, выпить. Не успели они нормально подышать полезным, сосновым воздухом, как он уже с расспросами и вопросами.

В первую очередь добрался до трезвого Стырина.

- Генерал, опять ты все просрал? — говорил мягко, даже непринужденно, без учета того, что беседует с трезвым и здоровым мужиком. — Почему курьер задерживается? Мне звонили из Бельгии, сказали, что деньги поступили, нам подобрали лучший товар… Ты, давай, «мусорская» морда, не будь мудаком, начинай работать. Не думай, что тебе удастся меня обмануть.

Стырин отмахнулся от вопроса, как от назойливой мухи и пошел в домик, где к приезду постояльцев уже был накрыт стол. Все остальные, т. е. Шолошонко и Петька Петух потянулись за ним.

Генерал подойдя к столу, не торопясь рассортировал по ранжиру бутылки, затем закуску. Рюмку, как бесполезную вещь, убрал в сторону. По привычке налил себе пол-фужера коньяку и крякнув, выпил. Подзарядившись, начал парировать обидные речи в свой адрес.

- Ты, Сашка, за языком-то следи, — он явно обиделся на намек, что якобы он пытается дурить подельников. — Тебя, начальника сраного, мы все, не жалея сил и здоровья, создавали, старались. Думали, что ты будешь человеком, а ты гадости в мой адрес пиз…шь. Смотри, бля…га, мы можем и поправить эту ошибку. Начинаешь собачиться с друзьями, подозреваешь нас в чем-то… Последнее дело так к нам относиться.

Ему бы промолчать. Но выпитый еще с прошлого вечера коньяк, говорил вместо него и почему-то изъяснялся во множественном лице.

Шолошонко услышанным был несколько обескуражен. Он и раньше слышал разные грубости он Стырина, но на этот раз тот уж слишком осмелел.

Пришлось резко давать крен и сбавлять обороты.

- Ты на меня, Стырин, не обижаться должен, а понять, — он говорил тише и без оскорблений. — Мы с военными завязались? Завязались. А у них сам знаешь, с понятием об офицерской чести не все в ладу, армия-то по-прежнему, рабоче-крестьянская… Вон бывший их министр, с его помощью пол-Германии разворовали, на миллиарды нагребли, а стоило, всего лишь про его машину, щелкоперу-писаке заикнуться, так они его взорвали вместе с редакцией.

Они опять помолчали. Стырин воспользовался паузой. Выпил и нагнувшись над столом, подцепил здоровой кусок отварной, мочалистой говядины. Намазал его горчицей и стал уплетать со здоровой краюхой хрустящего хлеба.

Шолошонко обратился к Петуху, удобно устроившемуся у стола и кидающего в свою топку все, что рядом стоит и до чего он мог дотянуться:

- А ты чего молчишь, архангела из себя строишь, или только водку жрать мастак?

Тот вскочил и сразу по привычке стал оправдываться.

- Что ты. Это не я, это все Стырин тормозит, — он стал одергивать пиджак и тыкать в сторону генерала. — Он… Он главный саботажник. Надо призвать к ответу распоясавшихся мерзавцев, пусть они знают, что у демократии…

- Еще одно слово, — не давая закончить яркий призыв газетной передовицы, угрюмо пробурчал генерал. — Прям щас, дам в зубы…

Петух притих, затравленно оглядываясь.

Ладно, — примирительно сказал Шолошонко. — Успокойтесь… Меня очень волнуют настроения военных. Мы должны были передать им первую партию камней еще две недели назад. Если так дальше пойдет, они нас или сдадут гебистам, или сами ухлопают. В этом случае, история и наш чумазый народ не простят нам то, что мы, как эти выжившие из ума «гекачеписты», не смогли воспользоваться историческим моментом и взять власть в свои руки.

Стырин пьяно ухмыльнулся.

- Не любишь, ты Сашка свой народ, — он откровенно издевался над своим дружком и когда-то начальником. — Разве так можно на него говорить — «чумазый»?

- Наоборот, очень люблю,

От искренности, Шолошонко даже наморщил свой мощный, двухпальцевый лоб. Но лучше бы он этого не делал, т. к. его роскошная шевелюра, съехала набок и упала под стол. Впрочем, Шолошонко, «обнажив нерв эпохи» — сияющую плешь, не обратил на ее утрату никакого внимания. Он продолжал излагать свою позицию:

- «Чумазый», это только любя. Я его люблю именно таким… Если бы не оно, если бы не это вороватое и спившееся стадо, — он на секунду задумался, вспомнил, что хотел сказать и продолжил. — Если бы вместо него, к примеру, было что-то организованное и сплоченное. Меня бы давно, кстати, вместе с тобой Стырин, на вилы подняли. А так, сам видишь, живу и за его счет радуюсь, хотя и кнут из руки не выпускаю.

Вот, вот, — заржал Стырин. — Я же говорю, не любишь ты нас, народ русский.

Шолошонко казалось не слышал его замечание, а еще активнее продолжал развивать свою мысль, которая быстро закончилась.

- Кнут для вас обязательно нужен. Вас сволочей только выпусти из загона, только перестань хлестать и начни кормить, вы такого нагородите, — он осекся, посмотрел на притихшего от ужаса Петю Петуха, потом на генерала и спокойно произнес. — Стырин, кончай меня дурить. Я все твои хитрики, наизусть знаю. Курьер выехал из Антверпена сегодня. Организуй ему встречу по первому разряду, чтобы не один волос не упал с его головы.