Алмазная цепь - Виктор Сафронов

Пока сопровождающий, в стиле районного лектора на общественных началах, скучно терся по поводу горя и несчастий, которые сопровождали историю драгоценных каменьев, я сумел потеряться и в индивидуальном порядке, побродить по этому легендарному зданию.

Небольшие, уютные комнаты со столами застеленными листами белоснежной бумаги, с окнами обращенными на север. Как я понял, такое расположение окон обусловлено тем, чтобы прямые лучи солнца не помешали придирчивому покупателю, осмотреть и скоренько приобрести товар.

Если кто имеет у себя дома картины Марка Шагала, тот меня поймет. Там на благодатных нивах антверпенщины, оживают витебские пейзажи из еврейской жизни начала 20 века. Те же жилеты, пейсы и лапсердаки. Весьма оживляют неповторимый колорит данной местности — хасиды. В них сосредоточена все, что связанно с духом небольших еврейских местечек. После этого, когда мне показали цифры, я совсем не удивился. Двадцать процентов индийцев и восемьдесят, то есть все остальные проценты — евреи. Да, именно они, заняты этим тяжелым и неблагодарным трудом, продажей ограненных алмазов.

- Молодой человек. Молодой человек…

Странно и здесь говорят по-русски. Пока я, открыв от удивления рот, крутил башкой, пытаясь разобраться, откуда раздается эта странная речь, и, кто этот загадочный «Молодой человек», вокруг ничего не изменилось.

Я более настойчиво, поискал глазами источник звука и неожиданно наткнулся на колючий, настороженный нос и над ним, скорбные глаза. Все это было обращено в мою сторону. Я ткнул себе пальцем в грудь, как бы спрашивая, русский крик — это ко мне?

Нос утвердительно склонился вниз.

Видно старый торговец, узрел во мне потенциального покупателя и, заранее, с несвойственной для пожилого человека поспешностью, раскрыл бумажные конвертики с бриллиантами. Так вот оно что, «Молодой человек» — это ко мне.

Все еще боясь подвоха, я сделал шаг навстречу своей всевидящей судьбе

Торговец безошибочно вызнал во мне русскоговорящего богача.

- Молодой человек! Я покамест, докричался до вас, так окончательно сорвал себе голосовые связки. Ну, так же нельзя себя вести, в приличном месте, — он с укором смотрел на меня, после выражение плавно изменилось на приветливо-деловое. — Сегодня у меня до вас грандиозное сообщение. Вы будете смеяться, но вам, так еще никогда в этой жизни не везло… Уверяю вас, что и в будущей жизни, дай бог вам здоровья, такого ожидать так же не стоит… Нате смотрите…

Деловито достав из конверта, ничего так себе камешек, приложил мне к среднему пальцу и, как бы залюбовавшись неземным великолепием и изяществом линий, в восхищении зацокал языком. Я присмотрелся, и впрямь красиво. Дело за малым.

- И скока? — сглотнув слюну и поперхнувшись, спросил я, превращаясь на глазах изумленной публики, в ценителя и знатока драгоценностей. — Денег, скока стоит?

- Для вас, такого красивого и умного, — он учтиво пожевал губами, поднял глаза к потолку, что-то там поделил, потом умножил и выдал результат. — В честь нашей будущей крепкой дружбы, всего, каких-то — тридцать тысяч евро.

Пришлось мне прикидываться крайне рассеянным и объяснять другу-торговцу, что деньги позабыл, позабросил в гостиничном номере.

- Идите быстрее, — встрепенувшись, он отчаянно замахал руками. — Я буду с нетерпением вас ждать. Вот на этом самом месте, вы меня и найдете…

И как-то понимающе улыбнулся.

Видно старый брильянтщик подумал, что перед ним стоит фраер с одесского Привоза, у которого за душой только воз и маленькая тележка гонору, а деньги он туда положить запамятовал.

Если бы «старьевщик» знал, сколько такого добра, на следующий день я потяну на себе, он бы очень удивился. Мне кажется, в дальнейшем от его понимающей и где-то даже, саркастической улыбки, ничего бы не осталось.

На первый раз, партия бриллиантов была сравнительно небольшой… Стакан… Ну, может еще рюмка. Хотя конкретно знать я этого не мог, так как сам не налива… не насыпал. Все было искусно вшито, прошито и помещено в специальном нательном поясе-лифчике, или, если угодно — бюстгальтере.

Прочитав краткую лекцию по правилам личной безопасности. Какие-то скучные типы с лисьими мордами, меня этой хитрой сбруей взнуздали и «сунули в рот удила»…

На всякий случай, если мне захочется в пути пару камней выковырить, предупредили, чтоб я этого не делал. Пояснение было вполне понятным. Чуть поодаль от меня, в качестве вооруженного сопровождения и охраны, будут находиться контролеры передвижения. Похлопав по плечу и пожелав творческих успехов, чуть ли не пинком под зад, выпроводили меня за дверь.

Злой, вспотевший и красный, от высказанного в мой адрес недоверия, отправился в путь-дорогу.

До конечной точки добрался без приключений. Сдал.

Ожидаемого спасибо не услышал.

Буркнули что-то нечленораздельное… В соседней комнате сунули в руки стопку денежных листов и… Бывай, служивый, здоров… И… Забудь адрес, куда наведывался.

Конечно, скептики, связанные с контрабандным промыслом, ухмыльнуться и спросят «как это ты, такой умный, до сих пор такой живой? Расскажи нам, как ты прошел через несколько границ и умудрился спокойно, преодолеть главный рубеж страны необъятной?»

Попытаюсь. Но не так для предполагаемых скептиков, как больше для себя, ну, чтобы, особо не расстраивая — успокоить.

Пацаны! Это не я такой удачливый и везучий. Это те, кто эти «окна» открывали и до моего прохода держали открытыми.

Таможня, так та очень даже демонстративно отворачивалась от меня, мол, иди по своему «зеленому коридору» на все четыре стороны. Однако, спины у некоторых инспекторов были напряжены сверхмеры. Чувствовалось, что дай им только волю, залезут они мне и в нос, и в рот, и в задницу. Все только для того, чтобы «им за Державу не было обидно» и живые деньги, которым должно лежать в их карманах, навсегда и попусту не уходили, по гулкому коридору отмерянной им власти.

И это скверно. Коли разыгрывается такая показушная демонстрация отсутствия всякого интереса к Курьеру, значит многие знали его и в лицо, и по походке, и даже — по документам.

Следующая поездка, намечается уже в Лондон.

Я не биолог и не специалист по собакам, но сейчас, перед вояжем в «аглицкое заморье», начало срабатывать какое-то необъяснимое чувство тревоги.

Ни с того, ни с сего, вдруг начал ловить себя на том, что начинаю тихонько скулить и повизгивать. При чем, ни каких видимых причин для беспокойства не было. Однако, в свое время, слишком часто это необъяснимое чувство, спасало мне жизнь. Поэтому отмахиваться от него я не мог. Адреналин, адреналином, но и заигрываться с источником повышенной опасности не следует.