Запретная зона - Олег Приходько

— Забирали. Но при этом не фальсифицировали документов.

— Ну уж! — улыбнулся Каменев. — Какой же смысл составлять протокол «об изменении меры пресечения» официально, если другие формы смертной казни не предусмотрены законодательством?

— Прошение о помиловании удовлетворяется, мера наказания в виде казни заменяется 15 годами содержания в лагере особого режима. А уж где будет работать заключенный — на урановых рудниках или на конфетной фабрике… По крайней мере, мне за полтора года работы не приходилось подписывать документ о приведении казни в исполнение без предварительной констатации факта смерти врачом. Я готов выслушать ваше второе предположение, — сказал робот.

— Не могли ли подменить приговоренного на этапе?

— Кто?

— Не знаю. Пока.

Каменев несколько секунд подумал.

— Теоретически могли. Если нашелся доброволец, согласившийся на пластическую операцию и имитацию особых примет, а также смертную казнь…

— …или был введен в заблуждение, скажем, обещанием амнистии, помилования, последующей организации побега и крупного вознаграждения в придачу? — продолжил Каменев.

— А кто он, собственной, такой — этот рецидивист, убийца Сотов, чтобы возникла столь острая необходимость во что бы то ни стало сохранить ему жизнь? — задал робот риторический вопрос.

— Логично. — Каменев понял, что большего от него не добьется. — Могу я попросить у вас копии этих документов? — задал он риторический вопрос, прекрасно понимая, что при его полномочиях начальник тюрьмы отказать не имеет права.

— Разумеется. Это и есть копии, они приготовлены для вас. Чем-нибудь еще могу быть полезен? — Камаев посмотрел на часы.

Каменева так и подмывало брякнуть: «А что, пора идти расстреливать?», но вместо этого он попросил:

— Мне нужны адреса тех, кто в 1983 году нес ответственность за обеспечение законности действий органов, исполнявших наказания.

— Такую ответственность несут должностные лица. Полковник Яковлев, как я уже говорил…

— В таком случае, того, кто обязан принимать меры к выявлению и своевременному устранению нарушений закона, — окончательно перешел Каменев на язык кодекса. — А помимо надзирающего прокурора Отарова, если вас не затруднит, попрошу координаты бывшего тюремного врача Давыдова, и представителя МВД полковника Реусса. Разумеется, если они тоже не умерли. От рака желудка.

Подполковник Камаев молча снял телефонную трубку…

В девятом часу дверь в палату-одиночку, где помимо больного, лежавшего под капельницей, находился лейтенант Крильчук, тихонько отворилась, и на пороге появилась улыбчивая медсестра Зоя с чашкой чая и пирожным на блюдце.

— Попейте чаю, — сказала лейтенанту шепотом. — Свежий, только что заварила. Мятой пахнет.

— Спасибо, — поднялся навстречу ей Крильчук. — Вы сегодня всю ночь дежурите?

Она улыбнулась, игриво сделала ручкой и выскользнула за дверь. Крильчук подумал, что хорошо бы с ней познакомиться, несмотря на наличие жены и годовалого ребенка — так, на всякий случай.

Лжелеонидов дышал значительно ровнее вчерашнего. Вечером он опять приходил в сознание, оглядывал потолок испуганными глазами. Медсестра Лада перед сменой заменила ему капельницу, дежурный врач проверил пульс, пробормотал: «М-м, вполне, вполне», — и удалился в ординаторскую.

Крильчук с наслаждением выпил ароматный, начинавший остывать чай, съел пирожное. «Если все будет о'кей, и этот неизвестный в гипсе и бинтах заговорит, надо будет, прощаясь с персоналом, неприменно купить торт…» Он почувствовал, как сон смыкает ему веки. Сегодня днем, когда Валерка Арнольдов пришел ему на смену, стоило поспать. Но Нежин, руководивший оперативной работой, просил явиться в Генпрокуратуру, потом набежали домашние дела и поглотили время, запланированное на сон.

Он несколько раз присел, отжался, отгоняя аморфное состояние, хотел сходить в сестринскую отнести Зое чашку с блюдцем, но подумал, что там может оказаться врач, и через него о нарушении инструкции станет известно Нежину. Крильчук вернулся в кресло, достал из кармана книжку — какой-то американский триллер, записанный с экрана — и попытался читать, но строчки прыгали, буквы сливались в серые размазанные полосы, будто пыль попала в глаза. Он с досадой подумал об отведенной ему, молодому, вышколенному контрразведчику роли сиделки, о том, что на эту роль подошел бы и постовой милиционер, но тут же решил, что раз послали его, значит, здесь и нужен молодой и вышколенный, и быть может, на этом участке решается сейчас успех работы всей группы, если этот Лжелеонидов завтра заговорит, то и ему, лейтенанту Крильчуку найдется боевая работа — по захвату тех, кого он назовет на допросе… Вон, Арнольдов — капитан, старше по званию, тоже сидел здесь весь день — и ничего… Раз секретно — значит, секретно… никаких постовых… группа из отбор… ных… спецов… круг ограничен… постановлением… генерального… гор-дить-ся… надо…

Книжка упала на пол, но лейтенант Сергей Крильчук был уже не в состоянии поднять ее: запрокинув голову, он погрузился в глубокий сон.

Каменев вышел во двор. Солнце уже село, но прогретые стены и асфальт дышали теплом. Запах прелых листьев смешивался с дымом костров на окрестных дворах. На тюремной стене в строительных лесах алел транспарант:

«ИСПОЛНЕНИЕ НАКАЗАНИЙ НЕ ИМЕЕТ ЦЕЛЬЮ ПРИЧИНЕНИЯ ФИЗИЧЕСКИХ СТРАДАНИЙ ИЛИ УНИЖЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ДОСТОИНСТВА».

«Если инструкция нарушается "во имя гуманности", не проще ли вообще поить приговоренных снотворным и расстреливать во сне? — подумал Каменев. — Тогда придется всего-навсего подделать одну подпись — в графе "С содержанием ознакомлен…"

Он вышел на улицу, сел в поджидавшую у ворот «волгу», распорядился:

— На Каштановую, 32.

— Вы в самом деле считаете, что разделение общества — естественный процесс? — спросил разговорчивый лейтенант, едва машина, развернувшись, устремилась к центру города.

— Ты о чем?

— Вы сказали…

— Разве я о чем-то говорил?..

— Извините, — поняв, что с историческими дискуссиями придется повременить, Андреев отвернулся к окну и больше не проронил ни слова.

Дом на Каштановой, 32, был крепостью его хозяина: добротный, за высоким забором, крытый свежевыкрашенной зеленой жестью. На звонок в калитку первой отозвалась здоровенная черная псина, сидевшая на цепи, дверь в оплетенном лозой фасаде отворилась, и к воротам поспешила молодая брюнетка в цветастом переднике.

— Отаров Георгий Рафаэлович здесь проживает? — поздоровавшись, спросил Каменев.

— А его сейчас дома нет, он на работе.

Каменев посмотрел на часы:

— И часто он так задерживается?

— Да нет… Только сегодня почему-то. Ему передать что-нибудь?

— Спасибо, я на машине, сейчас к нему заеду. Не подскажете, где это находится?

— А-а… Очень просто! Вы бывший райком знаете?

— Ну конечно! — соврал Каменев, полагая, что уж такую-то достопримечательность водитель найдет наверняка. — Спасибо вам, до свидания…

«Только сегодня почему-то задержался», — вспомнил Каменев по пути, разглядывая неказистые домики на темных южанских улицах. — А чего ему, собственно, задерживаться? Ведь юрисконсульт — не бухгалтер, который не успевает в урочное время подготовить годовой отчет…»

Бывший райком размещался в двухэтажном здании, облицованном желтой плиткой. Помещения были заняты под офисы, о чем свидетельствовали таблички у двери.

«МЕЖДУНАРОДНЫЙ ФОНД "ПРОМЕТЕЙ". Южанское отделение», — прочитал Каменев на одной из них.

Поднявшись по лестнице, устланной красной, протертой до дыр грязной дорожкой (вероятно, это все, что осталось от бывшего райкома), он дошел до комнаты «28» с надписью «ЮРИСКОНСУЛЬТ», постучал и, не дожидаясь ответа, перешагнул порог.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте, — посмотрел на него поверх очков сухощавый человек лет пятидесяти с плешью на темени, прикрытой зачесанными набок волосами.

— Я хотел бы получить консультацию, если можно, — Каменев поставил стул к заваленному бумагами столу и, повесив, плащ на спинку, сел.

— Вообще-то мы уже не работаем, — растерялся юрисконсульт. — И консультаций частным лицам не даем.

— Георгий Рафаэлович Отаров? Я не ошибся?

— Да… С кем имею честь?

— Майор Каменев из МУРа, — Каменев предъявил удостоверение, полагая, что этим пока можно ограничиться. — Александр Александрович, если угодно.

— Откуда вы, простите?

— Вы не ослышались: из Московского уголовного розыска.

— О-о!.. Мы хоть и не «Тмутаракань», но с москвичами не каждый день доводится встречаться. — Отаров встал, прошел к подоконнику, у которого стоял журнальный столик, и включил кофеварку. Затем достал из шкафа две фаянсовые чашки с блюдцами. — Может, коньячку? — спросил он, вперив в гостя выжидательный взгляд.