Деревня 'Нюркин луг', или тайна печатной машинки - Акулина Вольских

присоединился Тимофей, так же, как и Дарëна посетовал на несправедливое распределение природных ресурсов. Боян что-то мекнул, но быстро потерял интерес. А вот Борька вспомнил свою стройную пассию из свинарника, соглашаясь с доводами рыжули.

— Эй, Себастьян! — крикнула она охотника. — А ты чего молчишь?

— А что сказать?

— Тебе не жалко всех этих людей?

Он чуть помедлил с ответом, потом, не оборачиваясь и не замедляя шаг ответил:

— Жалко. Только оттого, что я буду причитать вместе с вами, хлеба у них больше не станет.

Беседа тут же сошла на нет и в молчании мы шли почти до самого вечера.

Природные виды стали другими. Равнинная местность сменялась холмами, и нам приходилось то вскарабкиваться наверх, то практически скатываться вниз по склонам, что здорово изматывало и без того уставший организм. В зал. Первым делом пойду в зал, как только вернусь домой.

— Стелимся, — скомандовал нам охотник, когда мы подошли к подножию горы. — Здесь заночуем. До заката через горы не перебраться, а в горах ночевать удовольствие то ещё. К тому же, здесь и река рядом.

Подтверждением его слов служило приглушенное журчание горной реки, которая спускаясь с каменистых склонов, здесь, у лагеря, становилась спокойной и ровной.

— Как называется эта гора? — с любопытством спросила Даша.

— Медвежья, — ответил ей Себастьян и, не услышав реакции, повернулся к испуганной девушке. — Нет здесь медведей. Может и были, но давно. Выдыхай.

— Фуууух. Полегчало то как сразу. А называется так почему? Или история какая есть?

— Если с той стороны смотреть, гора на морду медвежью похожа. Вот и вся история.

Даша и Тимофей занялись ужином, Себастьян — заготовкой дров. От моей помощи отказался, указав на свою ногу и припомнив капкан. Но, кажется, все таки в шутку.

Освобожденная от каких-либо дел, я решила заняться проблемой бессонницы нашего пухлого собрата. Побродила по лесу, нашла нужную траву и, выдернув с корнем несколько стеблей, вернулась в лагерь.

Ужин прошёл в тихой, дружеской обстановке. Боян рассказал нам очередную страшилку о черном медведе. Кажется, если к любому существительному прибавить эпитет «черный», то у Бояна непременно найдется сказка и на этот случай.

Хряк снова ворчал то на козла, то на комаров, которые умудрились прокусить его защитный грязевой панцирь. А мы четверо хохотали над этими двумя.

— Чем это ты занимаешся? — спросил охотник, когда Дарëна и Тим отошли к реке, а я занялась приготовлением снотворного для хряка.

— Избавляю нас от проблемы бессонницы.

— И что? Это поможет? Или ты отмахиваться этим будешь, чтобы не будили?

Я улыбнулась.

— Борьку напою. Пугает каждый раз среди ночи. А так выпьет, поспит. И мы заодно. Корни, конечно, лучше, но пока высохнут… Пока и листья подойдут.

Я надергала листьев в котелок с остатками воды, почистила корешки и разложила сушиться на камни у костра.

— Меня? Поить чем-то? — словно услышав что-то неверояно вкусное, Борька тут же приковылял к костру.

— Тебя. Чтобы спал. Это синюха голубая.

— Чтооо?! — обиженно изумилось животное. — Свинюха?

— Да не свинюха, а синюха. Трава такая. Чтобы успокоиться и чтобы спалось лучше.

Борис вместе с Себастьяном с интересом смотрели за моими действиями. Когда я протянула напиток хряку, он сперва недоверчиво понюхал, посмотрел на меня.

— Пей. Чего трусишь?

И, опустошив в два глотка лекарство, Борька со спокойной душой отправился спать под бочок к Бояну и Яре.

— А почему Яра? — спросила я охотника. — «Яр» ведь означает «яростный». А она спокойная.

Мужчина покосился на кобылу, улыбнулся и сел у костра в паре метров от меня.

— Это сокращенно от Яролика. Солнцеликая. У неё на лбу маленькое рыжее пятно в форме солнца. И родилась она летом, в жару и солнцепек.

— Красивое имя. Сколько ей сейчас?

— Четыре года.

— Она с рождения с тобой?

— Да. С жеребенка растил, — он снова покосился на животное и в глазах я разглядела ласку и еле заметную грусть.

Он замолчал и я вместе с ним. Молча смотрели на яркое рыжее пламя, освещавшее небольшую стоянку. Вдалеке, на фоне темной воды виднелись две фигуры. Тимофей учил Дарëну запускать «лягушек» камешками, бросая их каким-то особым образом, а рыжая хохотала.

— Знаешь, а ты меня удивил, — зачем-то сказала я. Охотник тут же поднял на меня удивленный взгляд.

— Чем?

— Не ожидала, что тебе будет небезразлична судьба незнакомых людей.

— Быстро же ты выводы делаешь, — усмехнулся он, поднял с земли высохшую сосновую веточку и бросил в костер.

— Скажешь, я не права?

Он дёрнул плечом, стараясь принять равнодушный вид.

— Думаю, права, — ответила сама на свой вопрос. — Тебе и правда не все равно.

— Может и так.

— Только не понятно, для чего ты пытаешься казаться хуже, чем есть.

Мужчина иронично хмыкнул и снова нахмурился.

— Думаешь, я для вас стараюсь что ли? Ещё чего не хватало. Какой есть, такой есть.

— Ну вот видишь. Огрызаешься зачем-то опять. А я ведь нормально с тобой разговариваю, — немного обиженно ответила я, но тут же сменила тон. — Хотя знаешь, лучше так. Иногда бывает человек видится плохим, грубым, а потом оказывается, что он вовсе не такой. И наоборот — внутри чернота, а корчит из себя святошу. Только в первом случае сюрприз выходит поприятнее.

— Лучше вообще без сюрпризов. Так как-то спокойнее. А что насчет людей… — он вздохнул, поводил глазами и продолжил. — Даже животные способны на сострадание, помогают, когда могут помочь. А у человека возможностей куда больше.

— Не все стремятся помогать. Некоторые просто пройдут мимо. Своя жизнь, как правило важнее, свои проблемы и беды.

— А жить потом с этим как? — Себастьян устремил на меня прямой и серьезный взгляд. — Зная, что мог помочь, но не ничего не сделал. Что предпочел собственную выгоду в ущерб другому.

Теперь уже я замолчала от правдивости его слов. Вот только слышать эти слова из уст вечно хмурого и недовольного Себастьяна было непривычно.