Таинственный монах - Александр Владимиров

Ермилов проводил парочку взглядом и заметил, как паренек вытянулся по стойке смирно. Затем словно швейцар открыл перед ними дверь.

— Это тебе не хухры-мухры, — прошептал Игорь, гася папиросу. — Так кто же меня ждет? — молвил он, ища урну, в которую ее можно было бы выкинуть. Не найдя, окурок пихнул в щель между подоконником и стеной.

Когда вошел в кабинет, все вопросы сами собой исчезли. Стоило Игорю переступить порог комнаты, как из-за стола поднялся молодой человек лет восемнадцати-двадцати. Волевое лицо. Огромный нос, большие уши, слегка торчащие в стороны. На голове короткая стрижка под полубокс. Белоснежная рубашка, черный идеально выглаженный костюм и пестроватый галстук. В молодом человеке Ермилов признал Якова Блюмкина. Когда учился, Игорь видел его фотографию.

Между тем Блюмкин встал. Обошел стол с левой стороны и протянул руку.

— Вы пунктуальны, Михаил, — проговорил он.

Рукой показал на стул, что стоял у стола, и молвил:

— Присаживайтесь.

Когда Игорь сел, спросил:

— Может, Михаил, чай?

— Не откажусь, — проговорил Игорь, понимая, что хочет пить.

Яков вышел из комнаты. Пока его не было, Ермилов оглядел кабинет. Когда-то тут располагалась, скорее всего, бухгалтерия гостиницы. Кроме стола и нескольких стульев, вдоль стен пара шкафов, кожаный диван. В углу фикус, на окнах скромные шторы, оставшиеся, по-видимому, еще с царских времен. Пол паркетный, зашарканный. Видно, что народ сюда часто заходит, на стене портрет Чернышевского.

Вернулся Блюмкин. На подносе два стакана с чаем, блюдечко с четырьмя кусочками сахара.

— Все, что могу предложить, — проговорил Яша. Сел на свое кресло, посмотрел на Игоря и произнес, — я так понимаю, вы все же решились?

— Да, — ответил Ермилов, даже не понимая, о чем речь.

— Хорошо. Нам свои люди в ВЧК очень даже нужны, — сказал эсер и сделал глоток из стакана. Поморщился. Взял кусок сахара, опустил в стакан и начал размешивать. Я знал, что вы согласитесь, еще тогда, когда мы встретились на вокзале.

Игорь вдруг вспомнил биографию незаурядного человека — Якова Блюмкина. Родившийся в многодетной семье одесского еврея Симхи-Янкель (так звали эсера на самом деле) быстро осиротел. Чтобы как-то существовать, малолетний Яша (как его прозвали рабочие) подрабатывал в трамвайном депо учеником электрика, затем был разнорабочим в театре и на консервной фабрике. Умный не по годам, подросток писал стихи и публиковал их в газетах "Одесский листок" и "Гудок", в журнале "Колосья". Вскоре, когда ветер портового города принес антимонархические веяния, примкнул к радикально настроенным эсерам. В ноябре семнадцатого, когда до Одессы дошли слухи о восстании в Петрограде в отряде революционно настроенных моряков, участвовал в боях с частями украинской Центральной Рады. Ходил слух, что был в числе тех, кто в январе восемнадцатого участвовал в экспроприации ценностей Государственного банка. Именно в тот период своей жизни и знакомится Яков Блюмкин с поэтом Эрдманом, который и поспособствовал тому поступить на работу в Одесское ЧК. Вот и сейчас, точно так же, Симхи-Янкель готов был устроить Ермилова в Московское ЧК, что Игоря в какой-то степени радовало.

Но как бы то ни было, в этом месяце Яков с мандатом от Одесского ЧК приехал в Москву. Видимо, на вокзале и состоялась, решил Ермилов, их с Блюмкиным встреча. Разница лишь в том, что для чекиста она была в его прошлом, а у путешественника впереди.

Сейчас Игорь сидел и слушал Блюмкина. Тот сидел перед ним и вспоминал последний год в Одессе. Бои матросов против частей рады. Наконец Яков замолчал, взглянул на часы и произнес:

— Ну, Михаил, пойдемте. Я вас представлю в ВЧК.

Большая Лубянка дом № 11 — здание, в котором находилось управление ВЧК. Ермилов даже опешил. Он себя мысленно выругал за то, что сразу не сообразил отправиться в эти края, но с другой стороны, сейчас с ним был человек, который мог за него поручиться перед Железным Феликсом. Конечно после убийства фон Мирбаха, придется уходить, так до этого еще дожить нужно, да и не в первой.

Ермилов минуты две рассматривал здание построенное архитектором Вербером. В своей прошлой жизни проходя мимо него, он никогда не задумывался, чтобы задержаться на секунду и насладиться его красотой.

— Ну, что остановился? — полюбопытствовал Блюмкин. — А, понимаю, в своем Харькове таких домов, наверное, не видывал.

Ермилов промолчал. Боялся, что ответит не правильно. В Харькове ему так пока и не удалось побывать, как в прочем и Одессе. Вот если серьезно подумать, что он знает об этих двух городах? Возьмем, например Одессу. Ну, во-первых, это Привоз. Во-вторых, Потемкинская лестница и броненосец "Потемкин". В-третьих… В-третьих вспомнилась цитата из песни "Шаланды полные кефали, в Одессу костя приводил"… В-четвертых, биндюжники и оперный театр. Катаев и его "Белеет парус" Да и, пожалуй, все. Не вспоминать же комик-группы: "Маски шоу" и "Джентльмен-шоу", но они должны были появиться в будущем. Про Харьков и того меньше.

— Ну, пошли, — молвил Яков, — нас с тобой Дзержинский ждет.

Он протянул свои документы дежурившему у дверей чекисту. Скорее всего, понял Ермилов это формальность. Тот даже в бумагу не взглянул. Покосился на Игоря.

— Это со мной, — пояснил Блюмкин, открывая дверь.

Какого приема ожидал Ермилов? Надеялся, что Дзержинский обрадуется его приходу, начнет расспрашивать о Харькове?

Все банально просто. Блюмкин открыл дверь в кабинет начальника ВЧК. Пропустил Игоря вперед и только потом вошел сам. Дзержинский сидел за столом и что-то писал. На секунду он оторвался от своего занятия, чтобы посмотреть на вошедших. Буркнул: — "Здравствуйте, товарищи!" И вновь углубился в работу. Яшка кивнул на кожаный диван, что стоял у стены.

Ермилов понял без слов и присел рядом с эсером. Между тем Дзержинский продолжал работать. Казалось, что он забыл о них. Игорь даже занервничал. Наконец начальник ВЧК отложил перо и вновь взглянул на посетителей.

— Разрешите представить вам сотрудника ЧК, — проговорил Блюмкин, — из Харькова.

Дзержинский махнул рукой.

— Михаил Велетень.

Разговаривали долго. Начальник ВЧК интересовался, как обстояли дела с Харьковским территориальным отделением, до прихода немцев. Игорь признался, что поработать чекистам, в общем-то, и не удалось. Почти сразу же перед самым приходом в город оккупационных войск дела пришлось свернуть. Руководство. Тут стоит отметить, что Феликс Эдмундович сам назвал фамилии руководителей спецслужб. Ермилов даже облегченно вздохнул, назови он неправильно хоть одну, и покушение уже точно не состоялось бы. Игорь пожаловался, дескать, пришлось уехать из родных краев, так как считал, что где родился там и пригодился. С удовольствием выступил бы с оружием в руках против немцев, но приказ товарища Саенко был ехать в Петроград. Уже в дороге до чекиста дошел слух, что управление ВЧК вместе с правительством Ленина перебралось в Москву.

— Ничего, дорогой вы наш товарищ Велетень, — молвил Дзержинский, — вы нам и здесь пригодитесь. Врагов революции и в Москве предостаточно!

Пока разговаривали да пили чай без сахара, Ермилов разглядывал Феликса Эдмундовича. Сейчас он не походил на того пламенного революционера, каким был запечатлен в свое время фотографами. Вместо гимнастерки и галифе цивильный костюм. Подбородок тщательно выбрит. Глаза большие. Кажется, что видит человека насквозь.

— Значит так, товарищ Велетень, — под конец разговора произнес начальник ВЧК, — с завтрашнего дня поступаете в распоряжение товарища Исаева.

Ермилов удивленно взглянул на Дзержинского. Поступать в подчинение незнакомому ему человеку, да еще со шпионской фамилией Исаев, не хотелось. Феликс Эдмундович заметил реакцию харьковчанина и улыбнулся.

— Разрешите вам, товарищ Велетень, — проговорил он, — представить товарища Исаева.

Игорь ожидал, что сейчас в кабинет войдет прототип будущего Макса фон Штирлица, но дверь не открылась, и в комнату никто не вошел. С дивана встал Блюмкин.

— Товарищ Яков Блюмкин, — продолжал между тем Дзержинский, — известен у нас под псевдонимом — "товарищ Исаев".

Ермилову даже на секунду стало стыдно. Как же он, опытный сотрудник ФСБ, так плохо изучал документы в архивах по известным деятелям ВЧК? А ведь Игоря и еще нескольких человек по документам связанным с историей родной спецслужбы в Академии нещадно гоняли. Он попытался припомнить, какие еще псевдонимы были у эсера. В памяти всплыли еще два: Макс и Владимиров.

— Товарищ Исаев — заведующий отделом по борьбе с международным шпионажем. — Пояснил Дзержинский. — Вы же хотели, молодой человек, бороться с немецкими оккупантами, что заняли ваш родной Харьков?

Ермилов утвердительно кивнул.

— Ну, вот. У вас теперь есть такой шанс.