Вымпел мертвых. Балтийские кондотьеры - Константин Буланов

Оценив состояние противника, Иениш приказал прекратить обстрел и подойти к борту затянутого черным дымом китайского крейсера, чтобы помочь его команде в борьбе с разгорающимся пожаром. Со снизившего скорость до десяти узлов и подошедшего к левому борту "Лайюаня" русского минного крейсера вскоре ударило три фонтана воды. Не смотря на гораздо более низкий борт, усиленным пожарным расчетам удалось отвоевать у огня часть палубы вокруг башни главного калибра, а после того как оба корабля полностью сбросили ход и с "Лайюаня" подали штормовой трап, перешедшие непосредственно на борт китайского крейсера русские моряки за пол часа смогли полностью справиться с огнем, хоть и пришлось вырубать, а потом выкидывать за борт немалую площать тлеющего палубного настила. Но этой работой занимались уже китайские моряки. Как впоследствии оказалось, борьба с огнем на корабле хоть и велась, но исключительно песком и ручным инструментом, поскольку пожарных шлангов на борту не оказалось. Куда они подевались за время нахождения корабля на службе, никто, включая капитана 1-го ранга Чию Пао-джена, поведать не смог.

Вскоре к стоящим борт к борту кораблям подошел "Цзо-И", командир которого решил, что отбиваться от столь грамотного и удачного командира как русский капитан 1-го ранга не стоит, тем более что основная часть китайского флота уже сошлась с японскими крейсерскими отрядами в клинче и делать одинокому миноносцу, растратившему весь боезапас, в образовавшейся свалке было нечего. А уходить в одиночку обратно к устью Ялу не было никакого желания.

Доложив командиру "Лайюаня" о известных ему подробностях сражения главных сил и имеющемся у него приказе держаться в одном отряде с русским минным крейсером, лейтенант Ван с удовольствием принял приказ вышестоящего офицера удостовериться в гибели японской канонерской лодки, густой дым от пожара на которой высоко поднимался в небо примерно в двух милях южнее, разумно умолчав, что если канонерка все еще будет оставаться на плаву, поразить ее окажется нечем. Передав пленных японцев на борт крейсера, небольшой миноносец отвалил от правого борта "Лайюаня" и вскоре занял место в кильватере русского минного крейсера, повернувшего в сторону японской канонерки. Как и его ведомый, Иениш здраво рассудил, что "Полярному лису" нечего делать в собачьей свалке, а на заметно побитой японской канонерке оставалось немало ценного добра, упускать которое не было никакого желания. Даже если прибрать саму канонерку к рукам не оказалось бы возможным, одно ее весьма современное вооружение и боеприпасы тянули почти на сто тысяч рублей. Дело оставалось лишь за принуждением японцев к сдаче их корабля, если слово "лишь" вообще было бы уместным по отношению к подобному желанию. Все же японцы слыли натуральными фанатиками, готовыми сложить свою голову, но не опозорить себя, страну и императора сдачей в плен. Теперь команде "Полярного лиса" предстояло проверить это на практике.

Тем временем, пока оставившие небольшую канонерку в покое команды кораблей китайского флота сосредоточили все свое внимание на борьбе с разгорающимся на борту одного из них пожаром, остатки команды этой самой канонерки с ужасом наблюдали как огонь метр за метром пожирал верхнюю палубу их небольшого корабля. Все офицеры, один за другим принимавшие командование над кораблем погибли под жесточайшим обстрелом, которому подверглась "Акаги". Лишь штурман все еще был жив, но давно потерял сознание от кровопотери и лишь изредка бредил, еле слышно бормоча себе под нос нечто непонятное. Последним погиб младший механик при возгорании брошенного на палубе порохового заряда. В момент вспыхивания заряда он как раз проходил мимо, таща на плечах обгоревшего матроса, с которым и вылетел за борт, охваченный огнем с ног до головы. Спасти их даже не пытались. Останавливать или разворачивать лодку в сложившихся условиях было смерти подобно.

Все попытки организовать борьбу с огнем наталкивались на отсутсвие должной организации и нехватку средств пожаротушения. В ход шло все, от единственного уцелевшего брандспойта, до немногочисленных ведер и даже матросских рубах, которые завязывали на манер котомок и опускали за борт в попытке зачерпнуть хоть небольшую толику воды. Вот только если на верхней палубе старались достать и вылить на пылающую палубу как можно большее количество воды, то во внутренних отсеках канонерки боролись как раз с ее постепенным поступлением через пробоины. Уже был оставлен и задраен кормовой отсек, заполнение которого заставило осесть канонерку кормой и открыло доступ воды к аккуратным отверстиям, наделанным чуть выше ватерлинии китайскими бронебойными снарядами. Через эти аккуратные дырки, а также щели в переборках и заклепки вода начала поступать в машинное отделение. Все попытки заткнуть их одеждой, распорками и деревянными щитами позволили лишь на время остановить прибытие воды, но та начала поступать сверху, просачиваясь через прогоревшую палубу. На борту сложилась патовая ситуация – тушить было нельзя, но и не тушить было невозможно. В результате короткой перепалки борцов с огнем и выскочившими из недр канонерки чумазыми механиками и кочегарами закончившейся парой расквашенных носов, было принято решение спустить из котлов излишний пар и погасить топки. Пусть в этом случае корабль полностью терял ход, но зато к тушению пожара и откачке из трюма поступающей воды оказывалось возможным привлеч еще два десятка человек.

Вот только увлеченные спором матросы забыли, что динамомашина, обеспечивавшая работу пожарного насоса и водоотливных средств непременно должна была встать после аварийного спуска пара. Что через минуту и произошло. Стоило облаку обжигающего пара подняться над бортом "Акаги", бившая из брандсбойда струя в одно мгновение сошла на нет, а уровень воды в машинном отделении начал весьма заметно подниматься.

Вскоре корма опустилась настолько, что небольшие волны начали заливать обгоревшую палубу, давая понять, что без посторонней помощи канонерской лодке выжить не удастся. Но вот столь необходимой помощи ждать не приходилось. Наоборот, под боком просматривались лишь китайские корабли, на которых борьба с огнем, по всей видимости, подходила к концу, после чего оба несомненно должны были подойти, чтобы добить сильно поврежденную канонерку.

В результате очередного эмоционального и скоропалительного спора, обе оставшиеся на борту шлюпки были спущены на воду, после чего в них под завязку набились все уцелевшие члены команды. Паника, все же обуявшая людей, не дала им провести все необходимые действия, дабы корабль не достался врагу. Не были окрыты кингстоны, не были забраны бумаги из каюты капитана, включая бортовой журнал. Никто даже не удосужился выбить подпорки и щиты перекрывавшие пробоины, чтобы позволить водной стихии побыстрее прибрать в свои глубины небольшой корабль.

Именно к такому оставленному командой и постепенно тонущему кораблю и подошел небольшой миноносный отряд. Оценив открывшуюся взору картину, Иениш лишь довольно улыбнулся и тут же приказал готовить спасательную партию из числа призовых команд. За две минуты на спущенных с "Полярного лиса" гребных катерах шесть десятков человек подошли к сильно осевшей в воде канонерке и разбежавшись по ее палубе принялись выискивать пробоины, через которые поступала вода. В трюм же полетели шланги двух ручных помп, на рычаги которых тут же налегли плечистые матросы. Также на минный крейсер передали сообщение об отсутствии угрозы и вскоре с подошедшего вплотную к ее борту "Полярного лиса" на низкую палубу "Акаги" полетели шланги насосов, внесших солидный вклад в дело откачки поступающей на ее борт воды. С него же принялись передавать деревянные щиты и брезентовые накладки для заделки пробоин, одновременно заливая водой горящую палубу.

Тем временем, проводивший первоначальную разведку оставленной экипажем канонерки "Цзо-И" по наводке с более высокого минного крейсера, бросился вслед за удаляющимися шлюпками, успевшими отойти на 15 кабельтов. Приблизившись на 100 метров к двум переполненным шлюпкам и предложив японским морякам сдаться, командир миноносца получил в ответ лишь многочисленные выкрики, да жесты, которые он принял за воинственные. Что же на самом деле кричали и показывали экипажу китайского миноносца японские моряки осталось тайной за семью печатями. Две 37 мм пушки Гочкиса размеренно застучали звонкими выстрелами, дырявя бронебойными болванками тонкие деревянные корпуса шлюпок. Спустя две минуты и два десятка выпущенных снарядов на поверхности воды остались одни лишь деревянные обломки, да считанное число пытавшихся зацепиться за них японцев. Добивать их никто не стал, но и спасать тоже, оставляя моряков на произвол судьбы. Лейтенант Ван Пин выполнил приказ своего адмирала отданный еще до выхода в море – пленных не брать.