Сталкер-югенд - Федорцов Владимирович

  Чили решительно взяла оружие. Взгляд грозный и предупреждающий. Иди и оглядывайся!

  Взбираясь на дюну, инструктировал.

  − Ничего не подбирай, не за что не цапайся. Цветочки, камешки, букашки. Прежде, чем наступить, посмотри куда. К воде и близко не лезь. Понятно?

  − Еще пожелания будут? − недовольна Чили.

  Опекунский тон действовал на нервы и вызывал бури и шторма протеста. Почему она должна его слушаться? Гада этого! Но редкий случай, когда здравомыслие настойчиво подсказывало - именно сейчас должна.

  − Нет, − сдержан Паха.

  − А в туалет? Нужду справить?

  − Разрешения спросишь.

  − Спрашиваю, − уже просто так цеплялась Чили к парню.

  − Приступай.

  − На виду?

  − Не облезешь. Я твою задницу видел. Знакома.

  Чили от всего сердца, честно и искренне, обозвала его козлом. Но посчитав не соразмерность пахиных прегрешений с воздаянием, поправилась. Козлина!

  Паха в половинку бинокля осмотрел округу. Проследил, как со скал поднялся гриф.

  − Берегом пойдем. И быстро. Будем надеяться, снайперки у них нет.

  6.

  Золотые волны дюн тянулись до приметной, в порослях эфедры, каменистой гряды, сползшей от крутого яра к воде. Чили щурилась, разглядывая золотушки бликов на речной ряби, восхищалась наглостью редких чаек, нырявших за рыбой. Ненасытно вдыхала легкую прохладу теперь уже позднего утра.

  Над головой, широко раскинув крылья держит высоту гриф. На его полет смотри, не оторвешься. То заложит круг, то наоборот повиснет недвижим, то ринется вниз и тут же, вновь, взовьется в небеса, мерцая на солнце антрацитовым оперением.

  Небо небом, но и всякая наземная мелочь привлекает внимание. Заскочит ли на гребень дюны ящерица, гибкая и вертлявая. Разинет пасть, облизнется длинным языком и уставится немигающим взглядом. Скатится ли жук-скарабей. Не осилит взваленной на свои жучьи плечи тяжести и кувырк-кувырк к самому подножью. Вот колыхнется под ветром сухой ком травы и понесется, поскачет прочь, чтобы запутаться в травяном древе василистника или зарослях смолевки. Насмешит трясогузка. Забегает, засуетится, словно идет провожать. Прости-прощай! Прости-прощай! Машет, дергается черный хвостик.

  Засмотревшись на мелких крабиков, тысячи! будто кто копеек швырнул на песок, Чили еда не запнулась о черепаху. Земноводное яростно вытянуло шею и шамкнуло укусить. Пришлось скакнуть, уворачиваясь от укуса.

  − Тупая пиз...а! − обозвала Чили с испуга черепаху. Сердце зачастило эшафотной дробью.

  Паха не повернулся, но подосадовал.

  − Под ноги гляди, − и дальше молчок.

  Захотелось чем-нибудь его приложить. Не со зла − остыла, от избытка высоких чувств.

  На металлической опоре, проржавленной до трухи, в завеси оборванных проводов пристроился орел-змееед. Опора как надгробие давней трагедии. В песок врос корпус самолета. Падая, смахнул с собой участок линии электропередачи, перемесил и остался грудой искореженного металла.

  − А кто это? - не выдерживает любопытства Чили.

  У птицы не клюв, а длинный нос.

  − Змееед. Желтопузика теребит.

  Не сразу и углядишь, не нос то, не сопля, а лакомая добыча.

  Паха счел необходимым обернуться. Доверяй, но проверяй! Обернулся и понес...

  − Ты про что думаешь?

  − Ни про что? - оторопела девушка от наглых предьяв.

  − А прешься куда?

  − Туда.

  − А я где прошел?

  Чили осмотрела ровное место, где само собой напрашивалось срезать угол. Она и хотела.

  − Ты видишь?

  − Вижу, − оторопь прошла и Чили сердилась. Чего привязался?

  − Видит она! А это видишь? - Паха ткнул пальцем в обойденное им ровное пространство. − Ни одного следа нет. Ни птицы, ни ящерицы, ни букашки. - И повысил интонацию. - Ни травинки не растет!

  Чили кивнул так и есть.

  Для наглядности Паха кинул на песок половину раковины беззубки. Ничего не происходило. Секунд десять. Потом песок стал быстро оседать, образовывая воронку. Оп! и нет ротозея.

  Паха развел руками - комментировать надо? Она прокомментировала. Про себя. Что-то вроде ,,заеб...л!ˮ.

  Время к полудню. Печет немилосердно. Куртка от пота прилипла к спине. Рюкзак (не зря его Паха припарком обозвал) горячее печки! Чили кажется, ноша вот-вот её одолеет и придавит к песку. Она поглядывает на Паху в надежде, что тот шестым или десятым чувством поймет - пора отдохнуть!

  И, правда, Паха бодро отмахавший не один километр, стал сбиваться с шага.

   − Сейчас привал сделаем, − проговорил он, осматривая в бинокль пройденный путь, складки обрыва и берег впереди. Долго отслеживал полет редких птиц.

  Чили заметно, парня повело на бок. Тот, что в свежих шрамах.

  Еще полкилометра к пройденным, и Паха рухнул на ближайший камень.

  − Пять минут, − объявил он и полез за своими пилюлями.

  Отстегнул фляжку и протянул Чили.

  − Первый глоток во рту подержи.

  Питье с горчинкой. Чили покатал воду во рту, и только потом сделала еще пару глотков.

  Паха разжевал лекарство и сморщился. До слезы проняло. Слепо потянулся за фляжкой. Чили не торопясь приложилась отпить и лишь потом вернула. И то не в руки, а мимо. Паха ,,нашарил" фляжку, выхватил, наскоро запил. Задышал. Словно пил не воду, а крепкое спиртное. Потом облегчено выдохнул.

  − Что меда поел, − признался он, вытирая навернувшиеся слезы.

  − А куда это мы топаем без компаса и карты? - отстранено спросила Чили. Если бы не жара, порадовалась бы − солоно гаду!

  − Мы не топаем. Мы удираем. Тут ни компас, ни карта не помогут, − попробовал пошутить Паха.

  − И далеко ли мы удираем?

  Вместо ответа он смотрит в бинокль и спрашивает у Чили.

  − Рюкзак как сидит?

  − Облако, а не рюкзак, − сладким голосочком произносит она. Надо же джентльмен. А если нет, на руках понесешь?

  − Ноги? В норме?

  − Согласно природе-матушке. От ягодиц и ниже, − Чили продемонстрировала откуда и куда. - Кривизна отсутствует.

  Отдыху пять минут. Ни больше, ни меньше. Паха поднялся. Осмотрел-подергал лямки на рюкзаке Чили. Подтянул.

  От предложенного Пахой темпа она была готова расхныкаться через час. И устала, и лямки терли, и ноги заплетались, а пить хотелось - реки мало! Спасительную идею попросится по нужде, не реализуешь! Нечем! Жара! Влага потом выходит. И не подумаешь, что человек способен так потеть. Течет ручьями! Тельник хоть выжимай. Да что тельник!? Трусы - тряпица малая и те мокрые.

  Хорошо Паха все чаще останавливался и осматривался в половинку бинокля, а то сдавайся, просись на заплечья ехать.

  − Вороны, − показал он девушке черную россыпь в ярком синем небе.

  − И что? - перевела дух Чили. Ей только и дел ворон (или воронов) считать.

  − Долго не садятся.

  − Птицы. Куда хочу, туда лечу.

  − В жару-то? Только если человек потревожил.

  − Мы и есть человеки, − Чили не удержалась ввернуть колкость. - Одна во всяком случае точно.

  − Позже выяснится, − задумчив Паха, - каких и сколько человеков на побережье.

  Побережье? Неужели море? Почему вода не соленая? Или это водохранилище? Чили вспомнила открытку. Остров и пальмы, и водопад, и странный росчерк на обороте, похожий на каравеллу под парусами. Ей стало жаль утерянной открытки. И фото. Мужчина, женщина с ребенком и мальчик.

  − Это море? - спросила она не в силах утерпеть любопытства.

  Ей очень хотелось, что бы было море.

  − Река, − разрушил её надежду Паха. - Там, − он махнул в сторону оставшейся позади лодочной станции. - Тут приток.

  − А чего же не купаемся? - намекнула Чили. − Смыть пот, усталость, напитать сушь в организме. Благодать...

  − Искупаемся, если нагонят. Уж лучше в воду, чем им в руки.

  − Я плавать умею, − похвалилась Чили.

  − А я колун колуном.

  − Кто-кто?

  − Колун. Топор. Бульк! и на дно, − рассмеялся Паха, глянув в растерянное лицо девушки.

  Берег истончился до узкой полоски. На смену чистому песку пришла пестрая галька, ржавый металл конструкции и водоросли у кромки воды. Стала видна и противоположная сторона. Заросли тростника поднимаются стеной. В ней как тараном пробиты многочисленные ходы.

  Обогнули несколько крупных камней, попрыгали по растрескавшимся плитам съехавшей с опор эстакады, пропетляли между бетонных быков. За ними развалины. Толи сами по себе, толи при активном участии человека. Скорее второе. Кое-где видна копоть, а выжженные участки не смог осилить ни один сорняк. Прямо за руинами небольшой пляж с заливчиком. Неуютный и каменистый. Бедный родственник пройденного.

  Прошло три-четыре часа ходьбы по сорному берегу в отвалах щебня, прежде чем Паха выбрал место отдыха. Небольшой круг камней и кустов в качестве защиты от ветра и чужого глаза. Скинули опостылевшие ноши. Чили плюхнулась поверх. С наслаждением ощутила покой. Ничего не надо, только не тревожьте!