Гридень 7. Завоеватель - Денис Старый

Так что я воздвиг, вернее, спроектировал, что-то вроде той арены для рыцарского турнира, что была сооружена у Константинополя. Именно здесь «благодарная булгарская общественность» встречала своего повелителя.

Изяслав въехал на арену и немалое количество людей, собранных на скамьях, восседающих в четыре яруса, встали и низко поклонились своему новому правителю. В сопровождении еще пяти человек, одетых, видимо, по принципу: чем больше ярких цветов, тем лучше, Ибрагим подошел к великому князю. Наместник в русской Булгарии поклонился и на мягкой бархатной подушке передал символичный ключ от столицы… бывшей столицы бывшего государства.

Изяслав был частично предупреждён о том, что именно его ожидает, каков будет придуманный мной церемониал. Поэтому он даже бровью не повёл, а взял ключ, поднял его над головой и «общественность» не сразу, кое-где и после чувствительных толчков в бок от моих воинов, которые составляли чуть ли не треть этой общественности, разверзлись возгласами благодарности и как бы несчастья.

Всем, или почти всем, было понятно, что происходящее — это, скорее, бутафория, некий спектакль. Ну, как это часто бывает, в том числе и с актёрами, отыгрывающими свои роли, хотелось верить, что всё происходящее не подстроенный фарс, а реальность, и булгары радостно встречают русских завоевателей, предлагают им роль освободителей. Я, отвыкший уже от тех сложных театральных постановок, что часто показывали по телевизору в будущем, где дамочки чуть ли не чепчики кидали в воздух, встречая тех, кого нужно встретить в рамках идеологической работы с населением, проникся к тем действиям, что происходили в данный момент.

Сразу трое писарей на выделенной им бумаге, не жалея заточенных гусиных перьев, строчили описание всего происходящего. Назовём это представление «вхождение великого князя и Изяслава Мстиславовича в Биляр», размножим и пошлём гулять рассказ по всей Руси, становящейся, возможно, самым крупным государством в Европе.

Одна из целей происходящего и заключалась в том, чтобы возбудить чувства патриотизма, вовсе создать предпосылки для зарождения общерусского ощущения гордости за свою державу, причастности к ее успеху. Ведь я уверен, что без идеологической надстройки вовсе сложно создавать единое государство, в котором могут работать и воевать за идею люди. Безусловно, главный кирпич, монолитный блок в идеологии Руси — это религия. Но не ею единой строим дом!

Нужно будет сильно размножить описание «встречи». Печатный станок я ещё не создал, но эскизы, из того понимания, как это может выглядеть, готовы. Я видел музейный экспонат под названием «печатный станок Петра Мстиславца» и считал, что ничего сложного в том, чтобы создать подобный агрегат, нет. Между тем, свинец, нужный для букв, более чем в достаточном количестве был найден мной, моими людьми, сразу на двух купеческих складах в Биляре. Так что, по прибытию домой, соорудим печатный станок и начнём…

Вряд ли можно замахиваться на газету, которая могла бы выходить даже раз в месяц, а вот выпускать в некотором количестве что-то вроде журнала, делать это один раз в три месяца, после чего распространять его в крупнейших русских городах, и не только в русских, — это вполне под силу.

Идеологическую работу и пропаганду не стоит недооценивать. Во-первых, она работает для внутреннего пользователя. Нам нужно скреплять Русь и делать максимально популярной идею единства и единоначалия. Создание образа сильного, справедливого, мудрого и милосердного государя неминуемо будет влиять на то общественное мнение, которое может быть в разных русских княжествах. Печатное слово должно быть столь сильным, чтобы с уверенностью перекрывать любое слово, сказанное удельным князем. Если какой князёк, вдруг, решит, что он может стать чем-то большим, чем это позволительно в рамках единого государства, такой деятель должен будет встретиться с серьезнейшим сопротивлением, и не только со стороны простых людей, горожан, крестьян, ремесленников и купцов, но и со стороны своих приближённых.

— И впрямь, я словно василевс, — чуть растерянно говорил Изяслав Мстиславович, когда церемония закончилась и начался, так сказать, банкет. — Спаси Христос, воевода Владислав Богоярович, что сотворил такое. Лепо, приятно мне.

— Я делал только то, что должен, мой царь, — сказал я, кланяясь.

— Царь? — смутился даже Изяслав, который в последнее время все более казался самовлюбленным и более, чем властолюбцем.

— Да, государь, именно так. Русь твоя, Степь твоя, нынче еще и Булгария пала у твоих ног. Разве же не царство ты создал? Вот у грузин земли в разы меньше, чем у тебя, а все едино, именуют себя «царями царей». Или взять болгар, тех, что рядом с ромеями живут. У них было царство и свои цари, а землицы, да и силы людской, куда как меньше, чем нынче на Руси, — убеждал я великого князя.

Не привык еще великий князь к тому, что вот так можно бросать пыль в глаза и даже из кровавой войны делать нечто красивое и величественное. Только недавно он получил письмо от Братства, что мы хотим видеть его царем, богатые подарки от меня принял, а тут еще и встреча, достойная римских императоров. Конечно, в Риме все было куда как помпезнее и красочнее, но кто из нынеживущих может это доказать? Мол, «пил я мед как-то сЦезарем, так тот…»

Я сидел по правую руку от будущего государя, по левую же восседал Ибрагим. После таких представлений, после письма с мольбой стать нашим царем, Изяслав был готов подтвердить все мои слова и обещания, решения что уже имелись и приняты мной. Мало того, Ибрагим, по царской воле, конечно после того, как он преподнес Изяславу немало даров, только мехов три телеги, стал наместником.

Но Ибрагим оказывался не единственным наместником булгарских земель. Образовывалась Нижегородская воласть, в состав которой был включен город Булгар. Наместником там становился воевода Димитр. Так что от бывшей Булгарии отделялся кусок земли с самым крупным городом. И эти земли уже напрямую отошли к Руси, к домену-личным владениям самого Изяслава Мстиславовича.

— За великого князя, чье величие затмевает славу иных русских князей, да простят меня они, великие люди, взирающие с неба. Объединение двух народов, ранее часто воевавших друг с другом, — это большой шаг на пути к мируи процветанию. За Изяслава Второго Великого! — выкрикнул я.

Установилась тишина, видимо, такой тост нужно еще осмыслить. А после громогласные выкрики выказывали свои эмоции кричащие о согласии со мной и с моей здравицей.

— Смотрю на тебя, воевода, — с прищуром говорил великий князь. — Ты вот всем этим… провозглашениемхочешь добиться еще чего-то, кроме объединения Руси?

— Нет, государь, я хочу лишь единства. В это можно не поверить.