Казначей - Чингиз Абдуллаев

– Сволочь. Ты ведь прекрасно знал, что он не берет за это денег. Там были другие обстоятельства. Он считал, что таким образом выступает против самой системы, которая отняла у него лучшие годы, свела в могилу его брата. И там речь шла о лагерной дружбе, которой воспользовались бандиты и через которую он не мог переступить. Согласен, что поступок не очень праведный, но денег он в отличие от тебя не брал.

– А я брал, – выдохнул Степан. – У меня тогда двое ребят были на руках, а магазины пустые. И даже молоко надо было с рук покупать. Ты в Москве сидел, карьеру себе делал. А я здесь с двумя детьми в юридической консультации задрипанным адвокатом, который никому не нужен. Без связей и без знакомств. С голоду умирать? У меня восемьдесят пять рублей в месяц выходило. Что я должен был делать? А они мне тысячу долларов платили. У меня дети на руках были и молодая жена, которых нужно кормить. Ты у нас тогда бобылем ходил, даже не спрашивал, на какие деньги мы живем. И отец твой праведный тоже не спрашивал. А мы котлетами рыбными питались. Мне деньги предложили, и я их взял…

– За кровь отца, – напомнил Анатолий. – Это ты его сдал.

– Он сам себя сдал. Ему такие деньги доверили. А он решил на старости лет из дьявола в ангелы переквалифицироваться. Только так не бывает. Позвал меня и начал спрашивать, какой срок могут дать, если добровольно сдать все деньги. К этому времени за валютные преступления уже не наказывали, и он это знал. Сам ведь финансистом был. Ну я сразу и смекнул, что он сделать хочет. Только я не думал, что все так закончится. Я думал, они у него деньги отберут и другому дадут. Другого казначеем сделают…

– Ты хотел сам стать казначеем, – неожиданно понял Анатолий, – вот почему ты нас так ненавидел.

– Я не знал, что они его машиной собьют… И я очень переживал, – сказал Степан, – ведь за могилкой потом я ухаживал. И деньги на поминки свои потратил. Ты даже не спрашивал, откуда я эти деньги брал.

– Ах ты, подлец! – Он снова ударил Степана в лицо. Затем еще раз, еще и еще.

Тот сидел, пряча голову от ударов и не отвечая. Анатолий успокоился, отошел в сторону. Кулаки болели. Он с ненавистью взглянул на этого «родственника». Вот так и бывает в жизни. Сначала ему нужны деньги на «молочко для ребятишек», потом на нормальную жизнь. Потом он считает, что может сам стать казначеем и заменить отца в этом качестве. Жадность, элементарная жадность и зависть двигали этим мерзавцем. И как только Олеся могла выйти замуж за такого урода! Хотя нужно отдать ему должное. Он всегда был заботливым отцом и мужем. И даже заботливым зятем. На поминки деньги тратил. На могилку. Какая мерзость…

– Сначала сдал нашего отца, а потом устроил похищение мамы, – вспомнил Анатолий. – Ты, наверное, хотел сразу организовать общие поминки, чтобы не тратиться.

– Нет-нет. Не говори так. Это я тогда настоял, чтобы ее отпустили. Я их умолял ее отпустить. Говорил, что ты ничего не знаешь про деньги. Клялся им, что буду сам искать исчезнувшие деньги. Умолял отпустить твою мать ради наших детей. Честное слово. И они мне поверили.

– А в судьи тоже они тебя провели, когда «поверили» тебе еще больше? – поинтересовался Анатолий.

Степан молчал. Он не хотел отвечать на этот вопрос.

– Это ты вчера сообщил им про Рахимова? – устало спросил Анатолий, проходя к столу.

– Да, – выдохнул Степан, снова пригибаясь, словно ожидая ударов.

– Как же ты жить будешь, Степа, с таким грузом? – поинтересовался Анатолий. – Как ты теперь существовать будешь на этой земле? Своими руками ты отца своей жены убил, своих детей деда лишил. И этот убитый сегодня Рахимов тоже на тебе. Два трупа. А может, еще есть? Не много, Степа? Ты ведь у нас теперь и заместитель председателя городского суда. Сколько людей ты засудил, Степа? Невиновных людей по приказу мафии. И сколько бандитов ты отпустил, чтобы они снова людей убивали? Как же ты у нас существовать будешь после всего этого?

– А ты как существуешь? – огрызнулся Степан. – Тоже мне моралист хороший. Сам деньги мафии прокручиваешь, такой банк себе построил, миллионером стал. А меня обвиняешь.

– И я не без греха, – согласился Анатолий, – только у меня все иначе было. Я деньги нашел, сумел вычислить, где они лежат. И в Москву перевез. А пока перевозил, бандиты узнали про мою находку. Может, опять ты постарался, может, другой. Но они узнали и пришли ко мне. Я готов был отдать им все, что забрал. Вернуть их деньги. Но оказалось, что нельзя так просто вернуть. Они потребовали еще и сорок процентов, Степан. На десять миллионов долларов. Сорок процентов. Нужно было найти и отдать четыре миллиона долларов. Понимаешь, какая сумма это была летом девяносто первого? У меня таких денег не было и не могло быть. Вот тогда я и согласился стать банкиром, начать деньги зарабатывать, чтобы свой долг вернуть. И вернул-таки. Но их деньги действительно прокручивал, в этом грешен. И бандитов, которые лезли в наш банк, тоже убивали по моей наводке, в этом я тоже грешен. Однако родственников я не подставлял, обычных людей из-за меня не убивали.

– Тебя послушать, так ты у нас вообще святой, а все остальные в коричневом.

– Вот ты у нас весь в коричневом, Степан. И я честно скажу, что не знаю, что с тобой делать. Вот в известном фильме «Крестный отец», когда Майкл Корлеоне приходит к мужу своей сестры и тот во всем признается, есть очень хорошая развязка. Мерзавца просто убивают. Помнишь этот момент? Его удавили прямо в машине. Дали ему билет, якобы он куда-то полетит, и потом удавили. Хороший вариант, как ты считаешь? Ты тоже муж моей сестры, только что признавшийся в пособничестве убийству моего отца. Ситуация почти зеркальная. И двое моих телохранителей здесь рядом дежурят, чтобы тебя задушить. Как ты думаешь, это лучшая смерть или тебе больше понравится, когда тебя зарежут?

Он видел, как белеет от страха лицо Степана.

– А как будет Олеся? – выдавил Степан. – А как ребятишки?

– Ты о них не думай, – посоветовал Анатолий. – Мы их в Москву увезем. Детей твоих я усыновлю, а Олесю замуж выдадим. У меня и кандидатура подходящая имеется. И насчет похорон не волнуйся. Могилку справим отличную, гроб будет шикарный, и поминки устроим на славу. Согласен?

– Н-нет.

– Ах, не согласен! – Он снова не сдержался и, рванувшись к этому подлецу, схватил его за воротник рубашки. – Значит, других убивать можно, а когда дело касается тебя, ты умирать не хочешь.

– Не нужно, – прошептал умоляюще Степан, – дети меня любят. И Олеся меня любит. Им будет больно…

Это было правдой. И Анатолий об этом знал. Он с силой оттолкнул от себя своего родственника.

– Мразь, – сказал он, – тебя только это и спасает. А сейчас ты узнал, что я привез сюда два чемодана, и решил, что я снова будут прятать деньги в тайник. Догадался, жадная сволочь. И сразу приперся. Пошел вон отсюда. И учти: ты в живых остался только ради детей и Олеси. Если будешь их обижать, я тебя со дна морского достану и разорву. Пошел вон.

Степан не заставил себя упрашивать. Он схватил свою папку и, закрывая нос платком, чтобы не капала кровь, бросился к выходу. Через несколько секунд его машина отъехала от дома. Анатолий остался сидеть за столом. Он закрыл глаза. Теперь все сходилось. Значит, отца действительно убили и сделали это по приказу «Бакинского Друга». Теперь целью его жизни должна стать месть. Месть за своего отца, который так и не понял, что с бандитами нельзя договариваться. Нельзя подходить к ним с критериями общечеловеческих ценностей. Он не хотел предавать лагерную дружбу, решив стать казначеем своего друга, а тот приказал убить своего приятеля, не задумываясь.

– У вас все в порядке? – спросил один из телохранителей, вошедший в дом.

– Да, – ответил Анатолий, – все нормально. Найдите такси, мы отсюда уезжаем.

Самое обидное, что Степан был прав. Дома его очень любили. Этот жадина и предатель был таким внимательным отцом. Как в одном человеке сочетаются столько качеств, подумал Анатолий. А может, Бог нарочно сотворяет нас такими разными, чтобы мы, как драгоценные камни, поворачивались к различным людям разными чертами своей «огранки», своего характера.

Он успел заехать к матери и попрощаться с ней, не оставшись на ужин. Вечером он прилетел в Москву. Следователи прокуратуры уже взяли показания у его сотрудников, уточняя, был ли Мактуб Сабиров на приеме у президента банка. Но все сотрудники дружно утверждали, что на прием к Анатолию Андреевичу несчастный попасть не успел. Поэтому самого Гудниченко решено было не беспокоить.

Поздно вечером он вернулся домой. Татьяна не спала. В доме уже никого не было. Он принял душ, с огорчением увидев ссадину на правом кулаке. Очевидно, бил он своего родственника достаточно сильно. «Надеюсь, что его синяки не скоро заживут», – злорадно подумал Анатолий. Он прошел в спальню. Татьяна лежала на кровати и читала газеты. Взглянула на него:

– Ты был в Киеве?