Начало нас - Лайла Джеймс

и тетей Навеей, но каждый раз, когда я говорю с ними, из моих уст вылетает либо сэр, либо мэм. Они много раз пытались меня поправить, но это никогда не казалось правильным.

До сегодняшнего дня.

До настоящего времени.

Дядя Бен откидывается на спинку стула и обнимает спину тети Навеи. Его пальцы успокаивающе касаются ее плеч, круговыми движениями взад и вперед.

У них обоих на лицах самые глупые улыбки.

Я засовываю в рот еще одну ложку пирога, чтобы скрыть улыбку облегчения.

 

 

 

 

ГЛАВА 10

Колтон - 16 лет

Я расправляю плечи, боль разливается по мышцам. Мы с Мэддоксом сорвали вечеринку, на которую нас не пригласили. Свен из школы Карлтона праздновал свой день рождения. У Беркшира есть два заклятых врага. Беркшир был непобедим, когда дело касалось футбола. Лейтон Хай всегда второй.

Школа Карлтона занимает третье место, но по бейсболу они занимают первое место. И они этим очень гордятся.

Свен, северный олень, как я его называю, пытался разбить мне об голову чертову бутылку. Если бы не моя быстрая реакция, я бы, наверное, получил перелом черепа и сильное сотрясение мозга. Но в итоге я получил только травму плеча.

Я думаю, что осколки застряли в моей плоти. Бляяядь, это больно.

План состоял в том, чтобы сорвать вечеринку. Но Мэддокс решил засунуть язык в глотку какой-то случайной девчонке, которая в итоге оказалась девушкой Ноя. Ной, знаменитый (хотя я бы сказал, дерьмовый) питчер Карлтона. А Ной просто лучший друг Свена.

Поэтому, конечно же, завязалась драка, когда Мэддокса нашли с рукой под юбкой девушки. Она была вся в его объятиях, так что это определенно было по обоюдному согласию.

Но, черт возьми, эго Ноя получило удар.

Его девушка была сучкой-изменщицей, но каким-то образом мы заплатили чертову цену.

Мы с Мэддоксом побежали, когда на место прибыли полицейские. Я уверен, что папе Беннетту скоро позвонят. Ну да ладно, черт возьми. Ущерб уже нанесен.

Во всяком случае, это не первый раз.

Я прохожу комнату Коула. Мне почти хочется постучать в его дверь, проверить, как он. Как я делаю каждую ночь. Но мысль быстро уходит. Уже очень поздно; он, наверное, уже спит.

Я добираюсь до своей комнаты, но останавливаюсь в дверном проеме, когда вижу, кто внутри.

Сиенна сидит на краю моей кровати и ждет.

— Ты ранен. — Она задыхается, вставая при виде моей окровавленной рубашки. Ее рука подносится ко рту, ее глаза округляются от удивления.

Крякнув, я захлопываю дверь и запираю ее. Мое настроение мгновенно испортилось.

— Что случилось? Ты снова подрался?

— Что-то в этом роде, — бурчу я себе под нос.

— Подожди здесь и сними рубашку. Я принесу аптечку, — приказывает она.

— Выглядит хуже, чем есть на самом деле. — Я наблюдаю, как она удобно идет в мою соседнюю ванную. Она роется в моих ящиках, а затем уходит обратно с комплектом.

Сиенна молча указывает на кровать. 

— Садись. Сними рубашку.

Я закатываю глаза и натягиваю через голову окровавленную рубашку. Она снова задыхается, осознавая ущерб. Господи, может ли она еще больше раздражать?

Я сажусь на край кровати, а она стоит рядом со мной, чтобы лучше видеть мои травмы. 

— Под твоей кожей застряло несколько осколков. Не волнуйся, я их вытащу.

Я лишь хмыкаю в ответ.

Она пинцетом убирает все осколки стекла, а я изо всех сил пытаюсь сдержать болезненную гримасу. У меня высокая болевая терпимость, но, черт возьми, это жжёт. Интересно, если бы я налил на него немного дорогого отцовского виски, заглушило ли бы это боль?

Закончив, она заканчивает протирать рану антисептическими салфетками, а затем перевязывает мне плечо. 

— Пожалуйста, — говорит она с большим высокомерием в голосе.

— Спасибо, — бормочу я себе под нос. Я действительно ненавижу быть в долгу перед ней.

Это будет уже второй раз.

— Тебе действительно пора перестать драться, — отчитывает она меня, как будто имеет на это полное право. — Я думаю, что этот мальчик Коултер оказывает плохое влияние. Каждый раз, когда вы тусуетесь с ним, за вами двоими всегда происходит какая-то драма.

У меня тут же поднимаются волосы, я чувствую, что защищаю и Мэддокса, и себя. Сиенна ни черта не знает. Она ни черта не понимает. 

— Ты не моя мать.

В тот момент, когда эти слова сорвались с моих уст, я понял, что сказал что-то неправильное. Я сказал правду, но время было выбрано неправильно.

Сиенна кладет указательный палец мне под подбородок и поднимает мою голову так, что я смотрю ей в лицо. На ее губах застенчивая ухмылка — бесстыдная и неискренняя.

Ее большой палец касается моей челюсти. 

— Ты прав, я не твоя мать.

Сиенна наклоняется, приближая свои губы к моим. Я чувствую ее дыхание на своей коже, когда она многозначительно шепчет:

— Но в том-то и дело, что бы я ни чувствовала к тебе, это определенно не по- матерински, Колтон.

У меня мурашки по коже, но я не отталкиваю ее. Теперь я знаю ее игру. Я знаю, что ей нравится и какой садизм она жаждет.

Сиенна Беннетт — мастер манипуляции.

Жаль, что я не узнал этого раньше, еще до того, как попал в ее ловушку.

Она заставляет меня вернуться на кровать, пока я не прислоняюсь к изголовью. Она снимает свой шелковый халат, позволяя ему упасть на пол, прежде чем перебраться на кровать и оседлать меня. Ее рука ложится мне на грудь, а затем перемещается ниже к животу. Ее ночная рубашка задралась, и я обхватываю ее обнаженные бедра.

— Продолжай, — нетерпеливо требую я.

Чем быстрее она закончит, тем скорее я смогу немного поспать.

Ее ногти впиваются в мой пресс, а ее ухмылка становится шире, когда я втягиваю воздух. Сиенна наклоняется вперед, ее губы касаются моего горла, а затем прикусывает мочку моего уха. Она вращает бедрами круговыми движениями, создавая трение между нами, и мой член затвердевает сам по себе.

Часть моего сердца откололась.

Мне не нравится, когда я теряю контроль, и единственный раз, когда я теряю контроль, это с Сиенной. От ее близости у меня кружится голова, и уж точно не в хорошем смысле.

— Расскажи мне что-нибудь, — мурлычет она мне на ухо. Я ненавижу ее голос. Ненавижу, насколько он высокий и скрипучий. Она так старается выглядеть милой и соблазнительной, но все это так фальшиво и неприятно. — Ты пытался отослать Коула, потому что завидовал тому, что я начала обращать на него внимание?

Мое тело напрягается. 

— Что ты имеешь в виду?

Она снова покусывает меня за мочку уха, и я прячу вздрагивание. Ничто в ее прикосновениях не доставляет удовольствия, но мой член каким-то образом реагирует. Блядь.

— Похоже, тебе не нравится, когда я с ним разговариваю, — говорит она. — У тебя всегда такое сварливое выражение лица. Ты ревнуешь, Колтон? Завидуешь