Случайные обстоятельства - Леонид Борич

— До чего же лицо знакомое!..

— Чье? — не понял Володин.

— Да этой женщины... Ну, в магазине...

— А!.. Так это же Ольга Владимировна, жена командира.

Марии Викторовне пришлось удивиться, хотя она и без Володина уже знала об этом, а все, что прибавилось к ее знанию о жене Букреева, — было только имя-отчество: Ольга Владимировна.

Значит, Ольга... Оленька... Олюшка... Мало ли как?..

— Красивая женщина, — сказала Мария Викторовна.

— Ну, еще бы!..

Возглас штурмана относился все-таки скорее не к жене Букреева, а именно к Букрееву, то есть не к тому, что у командира жена красивая, а что как же ей не быть красивой, как же это у Букреева могло бы иначе быть.

Мария Викторовна улыбнулась про себя и невольному тону Володина, и странному стечению его и своих мыслей: ведь она сама тоже так считала, еще даже не зная в лицо жену Букреева. И окажись все иначе — как, вероятнее всего, и должно было случиться, потому что между тем, что есть сам Букреев и что внешне представляет собой его жена, никаких, конечно, закономерностей быть не могло, — окажись все не так, как она заранее почему-то решила и как убежденно считал Володин, Мария Викторовна, возможно, и разочаровалась бы, ей, наверно, стало бы немного обидно за Букреева. Но сейчас, убедившись, что предположение ее оказалось правильным, она почувствовала, что не то чтобы расстроена этим или тем более как-то уязвлена, — ничуть! да и с чего бы это вдруг? по какому, наконец, праву? — а совсем-совсем другое, никак уж с этим не связанное: просто ей вдруг непонятным стало свое желание сходить в бассейн. И как это она вообще решила идти туда, когда на лодке столько работы? Но уже не идти сейчас, сослаться внезапно на свою занятость, на глазах у Володина передумать, она тоже не могла...

Потом Володин ее долго уговаривал поужинать вместе в кафе, взглянуть на танцы в Доме офицеров, доказывая, что, увидев одну достопримечательность их городка — бассейн, не стоит лишать себя и других, в этом, наверное, был какой-то резон, потому что сегодня даже сама мысль о предстоящей вечером работе была ей противна, но Мария Викторовна все-таки отказалась, и Володин, кажется, серьезно обиделся. Пришлось пообещать как-нибудь в другой раз сходить, через несколько дней.

Несмотря на позднее время, она застала на лодке Варламова, удивилась и озабоченному лицу его, и тому, что он не дома, — всех же, кажется, отпустили. А Варламов, увидев ее, очень обрадовался:

— Мария Викторовна, у Сартании что-то с акустической станцией. Может, посмотрите? Это же по вашей части. А?

У нее и своих дел было по горло, не ладилось до сих пор с датчиками, но отказать она не могла, да и хорошо понимала, что значит такая неисправность за два дня до выхода на торпедные стрельбы. Вот только неловко как-то в чужие дела лезть, неизвестно еще, как Сартания посмотрит на это.

— Сартания у вас — хороший специалист, — сказала она.

— Я знаю, — согласился Варламов. — Но нам обязательно к утру нужно закончить. Понимаете?

Она поняла: утром надо доложить Букрееву, что станция в строю. Иначе... Иначе ей уже заранее жаль было и Варламова, и Сартанию, и она согласилась.

Выдвинув один из блоков станции, Сартания внимательно осматривал его, сверяясь со схемой. Они уже проверили несколько таких блоков, но в чем причина — так и не доискались пока.

— Ничего себе подарочек командиру!.. — вздохнул Сартания.

— Товарищ капитан-лейтенант, а что, если трансформатор? — спросил матрос-акустик. В рубке было жарко, и он включил кондиционер.

— Эх, Картышев... Твоими бы устами... — Тут Сартания замолчал, потому что хотелось сказать, что хорошо бы, если бы мысль о трансформаторе, высказанная матросом Картышевым, оказалась истиной, но в голове путалась другая пословица: «Устами младенца глаголет истина». Это не годилось, и Сартания, помолчав, сказал без особой надежды:

— Ну, давай прозвоним на всякий случай...

Картышев принялся измерять напряжение на клеммах, мечтая о том, чтобы именно здесь и оказалась причина неисправности, — тогда бы уже никто не считал его салагой, но с трансформатором все было нормально. Так и пришлось доложить.

— Плохо, если нормально, — сказал Сартания. — Мы с тобой, кажется, и за ночь не управимся, если по порядку идти... — Он взглянул на часы и присвистнул: девятый час, скоро уже сынишка спать ляжет...

— Вот женишься, Гриша, — сказал он Картышеву, — обязательно сына сам воспитывай... Давай-ка еще здесь проверим.

— А если дочь? — улыбнулся Картышев. Уже сама мысль, что у него когда-нибудь может быть сын или дочь, развеселила Картышева. Его самого-то еще никто и не называл по имени-отчеству, разве в торжественных случаях — когда аттестат зрелости в прошлом году вручали да на комиссии в военкомате. И вдруг — нате вам: сын или дочь!..

— Дочку тоже лучше самому воспитывать, — сказал Сартания. — Чтобы мужу хорошей женой была. А уж сына — обязательно самому! А то прихожу — спит, ухожу — спит... Без отца фактически растет парень. Как, понимаешь, какой-то круглый сирота!

— Но у него же мать есть...

— А!.. — отмахнулся Сартания. — Разве женщина сумеет мужчину воспитать? Ей же главное, чтоб ребенок тихим рос. Слушай, а что, если... — Сартания подумал-подумал, сверился со схемой, полез проверять, но и тут все нормально было. — Думал, хоть к вечеру домой попаду, — пробормотал Сартания. — Старпом на корабле еще?

— Он сказал, что будет здесь, пока не исправим.

— Это хорошо, — улыбнулся Сартания. — Интересная у людей натура: старпом не дома, а мне почему-то уже легче. Не один я не дома...

— Сартания, — сказал по трансляции Варламов, — вы меня думаете сегодня к жене отпустить?

— Боюсь, что нет, товарищ капитан второго ранга.

— Эх, Сартания, плачет по вас гауптвахта... — Динамик смолк.

— Вытаскивай другой блок, — хмуро сказал Сартания.

— На свежую голову мы бы в два счета нашли. Утро вечера мудренее, — осторожно заметил Картышев.

— Ты что, фольклор собираешь, да?! — возмутился Сартания. — Или ты все-таки военнослужащий? Вытаскивай блок!

Они оба снова склонились над схемами и проводами...

— Можно к вам? — спросила Мария Викторовна, заглядывая в рубку.

— А, Мария Викторовна!.. Прошу, прошу... — Сартания вежливо поднялся перед ней.

— Мне старший помощник сказал... — Она помялась, выбирая слова помягче, чтобы не задеть самолюбия предупредительного капитан-лейтенанта. — Я не могу помочь?

— Помочь?! Помочь... — Сартания задумался. — Если это, конечно, не очень затруднит вас...

Он, бедный, даже смутился.

— Не затруднит, — улыбнулась Мария Викторовна.

— Большое спасибо, — с чувством сказал Сартания. — Тогда передайте, пожалуйста, вахтенному... Пусть чайку принесет. Только покрепче.

Мария Викторовна вспыхнула: очень уж это все смахивало на какую-то насмешку, — но Сартания так вежливо и серьезно, с заранее выраженной на лице благодарностью смотрел на нее, что она, сделав над собой усилие, чтобы не одернуть его, снова улыбнулась и, безмятежно проговорив: «Хорошо, хорошо, что за вопрос!», вышла из рубки.

«Вон ты какой! — думала она, разыскивая вахтенного. — Ну, ладно... Теперь я тебе обязательно исправлю эту станцию. Именно тебе! Хоть всю ночь просижу, а неисправность тебе баба найдет, которая, по-твоему, только чаем и может помочь...»

— Она акустической лабораторией заведует, — напомнил Картышев, когда Мария Викторовна ушла. — Кандидат наук...

— У нас, между прочим, тут не диссертации защищают, — сурово сказал ему Сартания. — Тут разбираться надо. Помочь!... — возмутился он, вспомнив ее предложение. — Двое, понимаешь, взрослых мужчин не разберутся пока, а одна женщина — разберется, да?

Насчет взрослых мужчин матросу Картышеву понравилось: может, товарищ капитан-лейтенант в чем-то и прав, но, с другой стороны...

— У нас равноправие, — сказал Картышев.

— А кто против? — удивился Сартания. — Пусть даже профессором будет! Академиком! Никто не запрещает... Но это же давно известно: как только женщина появится — вся электроника из строя выходит. Как у нас теперь...

— Это мистика, товарищ капитан-лейтенант, — возразил Картышев.

— Мистика? Не знаю. Умные люди говорят...

— Ничего не понимаю, — глядя на измерительный прибор, сказал Картышев.

Сартания заглянул ему через плечо:

— Зашкаливает? Вот!.. А ты говоришь — мистика... Значит, уже опять где-то поблизости.

Они оба выжидательно посмотрели на дверь. С подносом, с двумя стаканами чаю и печеньем вошла в рубку Мария Викторовна. Сартания и Картышев быстро переглянулись,

— Не умеют у вас чай заваривать, — сказала Мария Викторовна, быстро и ловко освобождая место для подноса. — Учить пришлось. Пейте, пожалуйста.

Она присела в сторонке на свободный стул.

— А вы? — спросил Сартания.

— Не беспокойтесь, я не хочу.

— Э, нет! — Сартания решительно встал. — Женщина в гости пришла, а мы тут, понимаешь...