Конец фильма - Фридрих Незнанский

— Это не мотивация. Ты мотивацию мне назови!

Они вошли в просторную приемную.

— Эдуард Николаевич, все в сборе, — сообщила секретарша. — Только вас ждут.

Взявшись за ручку массивной двери, Лидский обернулся к Грязнову:

— Далеко собрался?

— Я от вас не отстану, здесь буду ждать.

— Нужна просьба ближайших родственников в письменном виде, — все еще сомневаясь, сказал Лидский.

— Во-первых, уже есть, а во-вторых, Эдуард Николаевич, звоните мне на мобильник.

— Торопыга, — усмехнулся Лидский и захлопнул дверь.

Как быстро он сдался! А все потому, что за Денисом стояла сермяжная правда. А в правде сила, как говорилось в известном отечественном боевике.

Так, теперь быстренько переодеться, затем сделать несколько звонков, заскочить в «Глорию», чтобы окончательно ввести Самохина в курс дела, и на вокзал.

Пробегая мимо зеркала, Денис обнаружил на своем лице совершенно идиотскую улыбку. И застыдился. Похороны же сегодня.

Антон вышел из вагона на перрон. Он был в плаще с чужого плеча и выглядел хуже некуда — бледный, осунувшийся, заросший щетиной. Казалось, его даже слегка пошатывало.

— Что-то в поезде просквозило, — зябко передернул плечами Антон. Спасибо, что встретили…

— А вещи ваши?

— Какие вещи? — Антон вынул из кармана плаща пакетик с мылом и зубной щеткой. — Все свое ношу с собой. Здесь где-нибудь можно червячка заморить?

— По дороге… — Денис подхватил Антона под руку.

— А правда, что там будет кто-то из правительства?

— Правда.

— Значит, меня не пустят…

— Пусть только попробуют!

Металлическое оцепление перекрывало дорогу. Несколько автоматчиков в форме офицеров милиции угрюмо и с подозрением смотрели на Грязнова, который, размахивая своим удостоверением, с пеной у рта доказывал:

— Это его сын, ну как вы понять не можете? Его отца хоронят! Вы что, не люди?

— Документы…

— Да вот же!

— Не ваши. — Майор милиции кивнул на Антона: — Его.

Антон протянул ему справку.

— Обождите здесь. — И милиционер, отойдя в сторонку, стал с кем-то переговариваться по рации.

— Машину вам в любом случае придется здесь оставить, — участливо сказал молоденький лейтенант.

— Мы пешком не успеем!

— Ничего не знаю… Машину здесь оставите…

— Пропустите! — вдруг громко захрипела рация.

Скорбная процессия молча шла за черным лимузином-катафалком, слышен был лишь шелест сотен ног. Лимузин двигался очень медленно, чтобы никто не отстал.

На крыше собора притаились снайперы.

На совершенно пустой, очищенной от автомобилей улице люди в штатском что-то говорили себе в воротники и прикидывались обыкновенными прохожими.

Лощеный репортер был, как всегда, в приподнятом настроении.

— Мы с вами в прямом эфире, — возбужденно вещал он в камеру. — Вот вы сейчас видите, как э-э-э… траурный кортеж направляется в сторону кладбища… Простите, вот мне сейчас подсказывают, что президент России только что…

Еще один черный лимузин, мало чем отличающийся от катафалка, обогнал процессию и остановился у ворот кладбища. Из лимузина вышел невысокий человек с редкой шевелюрой, его тут же обступила многочисленная охрана…

— Сейчас не место и не время!.. — громко сказал президент журналистам, которые в момент перестали интересоваться похоронной процессией и, переключив все свое внимание на первое лицо государства, маячили за спинами дюжих охранников.

К президенту приблизился представительный мужчина и что-то шепнул ему на ухо.

— Сын? — вскинул голову президент. — Где?

Представительный мужчина кивнул на замызганный грязью «жигуль», который, надрывно скрипнув тормозами, остановился прямо у президентского лимузина, едва не боднув его в бампер.

Денис и Антон вышли из машины, и их тут же взяли в плотное кольцо.

— Стоять, не двигаться, — сквозь зубы сказал им широкоплечий парень с переговорным устройством в ухе.

— Скорблю… — Президент шел к Грязнову с открытой для пожатия ладонью.

Представительный мужчина опять что-то шепнул ему на ухо, и президент плавно перевел ладонь от Грязнова к Антону:

— Скорблю…

Антон молча пожал ему руку.

— Такая потеря для страны… Мужайтесь… — сказал президент.

Щелчки фотокамер перекрывали звуки похоронного марша. Почетный караул передернул затворы автоматов и направил стволы в сизое небо.

Людей было много, и многие искренне плакали. Все вокруг утопало в цветах и триколорах с черными лентами. Первым горсть земли бросил в могилу президент.

— Кто этот человек? — тихо спросил Грязнова Антон.

— Президент…

— Чего?

— У вас что, на зоне телевизора нет?

— Сломался…

Антон шмыгнул носом и запустил руку в карман.

Кто-то невидимый, но очень сильный схватил его за рукав.

— Я платок… — испугался Антон.

Невидимый силач протянул ему свежий носовой платок.

— Я могу подойти поближе? — без надежды в голосе спросил Антон. Он все время беспокойно оглядывался.

— Будет команда — подойдешь.

Рядом в голос зарыдала незнакомая женщина. Грохнул холостой залп.

— Сейчас будут закапывать могилу, — прокомментировал в камеру лощеный репортер. — По нашим расчетам, на это уйдет около пяти минут. Руслана?

Вытянувшись в струнку, милиционеры из оцепления отдавали «жигулю» честь.

— Обещай, что не будешь делать глупостей, — сказал Денис, «козыряя» им в ответ.

— В смысле?

— Ну я теперь за тебя вроде как отвечаю… Знаешь, чего это стоило дядьке моему?

— А кто твой дядька?

— Президент… — хмыкнул Денис.

— А мне вроде как и незачем глупости делать… — Антон зарылся лицом в воротник плаща. — Совсем пусто стало…

— Ты должен мне все рассказать. Все, что не сказал тогда.

— Хорошо…

— Вот, чуть не забыл… — Грязнов протянул ему трубку. — Хоть ты и не куришь.

Антон принял ее так бережно, будто она была сделана из тонкого стекла.

— Хм… запах остался… Его запах… Я возьму?

— Да, конечно… Только в зоне ее все равно отберут.

— Вот же она! — вдруг закричал Антон. — Останови!

Ксения, вся в черном, сидела на скамеечке под козырьком остановки.

— Ты почему здесь? — Антон на ходу выскочил из «жигуля».

Ксения не ответила. Зато посмотрела на Антона так, что тот вынужден был замереть в нескольких метрах от нее.

— Тебе плохо?

Ксения кивнула.

— А я вот… Отпустили на пару дней, на похороны…

Ксения отвернулась.

— Ты была там? Я тебя не видел…

Ксения не ответила.

— Я… — Антон запнулся, оглянувшись в беспомощной надежде на Грязнова, но тот сидел в машине и даже не смотрел в его сторону. — Ты почему на письма не отвечала?

— Ты в понедельник еще будешь в Москве? — Ксения вдруг перешла на какой-то неестественный деловой тон.

— Не знаю… Буду, да…

— Вот в понедельник и разведемся. Я как-то не хотела это делать без тебя.

— Спасибо…

— Спасибо за что?

— За то, что…

Антон недоговорил. Он вернулся в машину и почти простонал:

— Поехали отсюда, к чертовой матери!

Антон вошел в отцовский кабинет и, оглядевшись, будто в музее, остановился у стеллажа.

— Странно… — сказал он тихо.

— Что странно?

— Все странно… А… Тут шмонали…

— В смысле — обыскивали? Нет, — покачал головой Грязнов.

— Обыскивали, — сказал Антон, словно уличил мальчишку в наглой лжи. Видишь книги — их кто-то брал.

Денис посмотрел на корешки:

— Они по порядку стоят: первый, второй, третий…

— Вот именно! — поднял палец Антон. — Отец терпеть этого не мог.

— Может, домработница? — спросил Грязнов.

— Домработницы книг не читают — некогда. Ух ты! Здорово поработали… Даже журналы стопочкой сложили.

Денис теперь и сам внимательно осмотрел кабинет.

Наклонился к ножке тяжеленного стола. Тот был так тяжел, что продавил паркет. Сейчас ножки стояли чуть в стороне от продавленного места. Грязнов попытался сдвинуть — это ему не удалось.

— Секунду, — сказал он, выбегая в прихожую.

Там он рассмотрел полоску бумаги с печатями, охраняющую дверь, которую, входя, разорвал почти не глядя. Вынул из кармана спички, отогнул краешек — дверь была заклеена дважды.

— Ну вот и ответ, — сказал он, возвращаясь в комнату. — Конечно, был шмон. А вот кто? Ладно, пойду пока на кухню чайник поставлю.

— Подожди… — остановил его Антон. — Скажи честно… Его убили?

— Не думаю…

— Но почему же тогда?..

— Тебе чай или кофе?

— Спички… — Антон опустился в кресло. — Курить хочу…

— Курить? — удивился Денис.

— Тут его табак где-то… Да, точно…

— Не трогай ничего, — попросил Грязнов.