Конец фильма - Фридрих Незнанский

…Тем временем Самохин в одиночестве опорожнил бутылку пива и, открыв другую, выглянул в окно. Затем посмотрел на часы, снял телефонную трубку и набрал номер.

В следующую секунду запиликал лежавший на холодильнике мобильник Грязнова.

Самохин бросился к входной двери — заперто. Он поискал глазами ключ, порылся в карманах висевшей на вешалке одежды — пусто.

— Опаньки… — и хлебнул из горла…

Денис уже забыл, что оставил Самохина в своей квартире, да к тому же в запарке запер его на ключ.

— Понимаешь, она торгует водкой, а бедна как церковная крыса, рассказывал он Цыгану о Некрасовой. — Она даже квартиру продает. Я думал, у нее их несколько — ни фига. Меняет свой стадион на комнату в коммуналке.

— Зачем?

— Зачем продают квартиру? Ей деньги нужны, Цыган. Ей нужно много денег!

— У нее не хватает? У нас кто-то обеднел, торгуя водкой?

— Вот ты и разведай.

— Что?

— Куда идут ее денежки?

— Ты по адресу пришел? — спросил Цыган иронично.

— Мне больше некуда пойти.

Цыган сел к компьютеру:

— Ладно, попробую. А ты интересный, друг мой Дэн.

— Есть маленько.

— Но я еще интереснее. Смотри, что мне удалось раскопать! — Цыган включил компьютер и защелкал мышкой.

Грязнов подошел поближе.

На мониторе появился текст.

Улицы города. Натура. День.

Раскуривая трубку, Петров вышел из подъезда своего дома. Шофер распахнул перед ним дверцу черной «Волги». Трубка не раскуривалась, спички ломались одна за другой… Шофер молча предложил зажигалку. Петров согласно кивнул и сел в машину.

Повернулся ключ в замке зажигания. На странном предмете, прикрепленном к днищу автомобиля, загорелась красная лампочка.

Петров медленно поднял глаза. Трубка выпала из руки и застыла в воздухе.

Жахнул взрыв…

— Откуда? — Денис оторвался от монитора. — Откуда это у тебя?!

— Медведь хранил в своем компьютере… — Цыган разглядывал помятый листок с изображением фоторобота. — Я перетащил его жесткий диск, взломал пароль. Он зачем-то держал файл запароленным, мне это сразу странным показалось…

— Наброски какие-то. — Грязнов перелистывал компьютерные страницы. Много вариантов… Девятая серия, десятая, снова девятая… Две девятых серии… Нет, три… Черт, он сам еще не знал, что будет дальше.

— Дальше смотри, — сказал Цыган.

Улицы города. Натура. День.

Раскуривая трубку, Владлен Петров сошел с тротуара на проезжую часть. К нему приближалась черная «Волга». Спички не зажигались.

Петров медленно поднял глаза…

«Волга» и не собиралась тормозить. Она сшибла старика на полном ходу…

Трубка выпала из его руки и застыла в воздухе…

— Нет, Медведь так ни до чего и не докопался… — Денис быстро пробегал глазами по строчкам. — Чем заканчивается?

— Там кого-то убивают…

— Нет, это тоже не конец… Тут все обрывается… Посмотри… Он несколько раз начинал предложение, но бросал его на полуслове…

— «Трубка выпала из руки и застыла в воздухе…» — вслух прочитал Цыган. — Как это — застыла в воздухе?

— Петров… — вдруг понял Грязнов. — Это Петрова должны убить!..

— Это же… — с каким-то суеверным страхом посмотрел на него Цыган. Медведь же это придумал! Ты что, серьезно?..

— Да нет, шучу. Я поехал…

— Куда?

— К Петрову!

Денис умчался, а Цыган запустил в Интернет поискового «жучка» собственного изготовления. Рано или поздно все, что было связано с Некрасовой, загрузится в отдельную директорию. А пока можно было повеселиться с фотороботом.

— Ну что за техника? — усмехался Цыган, глядя на помятый листок с фотороботом. — Каменный век.

Он провел по листку сканером, и в следующую секунду на экране монитора появилась размытая физиономия. Цыган ездил на кресле от компьютера к компьютеру, щелкал клавишами, переставлял какие-то проводки. Его рабочее место напоминало отсек космического корабля, а сам он был командиром этого корабля, только без скафандра.

Физиономия вдруг приобрела естественную выпуклость, окрасилась в телесный цвет, ретушные морщины разгладились, на щеках проступил здоровый румянец, а в глазах появились искорки жизни.

— Я тебя где-то видел, — обалдел от удивления Цыган. — Или не видел?

Вереща клаксоном, «жигуль» с трудом пробивал себе дорогу в плотном потоке автомобилей.

— Да расступитесь же, вы, сволочи! — Денис почти плакал от собственного бессилия…

А Владлен Николаевич Петров в рассеянной задумчивости стоял посреди своего кабинета. Он чиркнул спичкой — пламя подпалило табачок в трубке — и выпустил под потолок колечко ароматного дыма.

Он хотел распахнуть окно, но в этот момент по прихожей разлилась птичья трель дверного звонка.

Петров вздрогнул. Прислушался. И медленно направился к двери, на которой было множество замков. Чтобы ее открыть, нужно было отомкнуть каждый…

— Петя, где ж вы были? — недовольно спросил через цепочку Петров.

— Владлен Николаевич, вы живы! — радостно закричал Грязнов.

— А почему, собственно…

— Простите, Владлен Николаевич, что-то я совсем уже…

— Ах ну да… — Петров скинул цепочку. — Входите, Петр… Вы их видели?

— Кого?

— Этих… — Петров по-стариковски засопел, но нужного определения подобрать так и не смог. — Они приходили за пленками. Опомнились!

— Кто? Белоусов? Он был у вас?

— Только что! Он угрожал мне, Петя! И с ним — Некрасова…

— Представьте, и мне тоже…

— И тут вдруг вы… Объясните, что происходит.

— Кстати, я все-таки Денис.

Они снова сидели в глубоких креслах, как Шерлок Холмс и доктор Ватсон. Старик специальным инструментиком прочищал свою красивую трубку, глядя на нее поверх очков, и слушал рассказ Дениса о новых страницах сценария, найденных в компьютерных заготовках Кирилла.

— Я, как Германн в «Пиковой даме», — сказал наконец Грязнов, стыдливо прикрыв лицо руками, — обдернулся…

— Полагаю, Кирилл хотел побыть немножечко Богом. На бумаге ведь не страшно. Можно как угодно повернуть человеческую судьбу, можно даже убить. Но это уже не жизнь. Жизнь кончилась, и началась беллетристика. Как там у Шекспира? Дальше — тишина…

Старик прошелся по комнате, поглядывая на стеллажи, словно ища у них сочувствия.

— Ну как там Антон?

— Антон молодцом. За посылку благодарил.

— Вы узнали, что хотели?

— Кажется.

— А что он говорит по поводу убийства Некрасова?

— Он говорит, что был пьян. И взбесился… И называет себя преступником.

Старик остановился, шумно зачмокал нераскуренной трубкой.

— Владлен Николаевич, мне все же будет спокойнее, если за вами присмотрит наш человечек. Не возражаете?

— Кому я нужен, Денис? Автор Конституции! — Петров разразился ироничным пафосом. — Подумаешь! Кому это интересно? Пройдет двадцать тридцать лет, и Конституция будет совсем другая, уверяю вас! А обо мне вообще забудут… Разве что мемориальная доска… Интересно, что на ней напишут?

— Sapien sat.

— Так ведь никто не поймет, вот что обидно. — Петров вынул из трубки почерневший фильтр, заменил его новым, только что взятым из маленькой коробочки. — Иногда бывает очень трудно понять простые вещи, вникнуть в их суть. И я сразу не понял. И вы, Петя, сразу не поняли. И Кирилл. И эти все… Там был кто-то еще! Какая-то, как теперь модно говорить, третья сила. Молния попадает в крепкое, здоровое дерево и сжигает его дотла.

Грязнов иронично кривил губы. Ну когда старик запомнит его имя? Или же смириться с тем, что он его вечно будет называть то Петей, то Денисом?

— Да-да. Я знаю, вы не верите… Но, Петя, мой сын, я-то его знаю подольше вас…

На кухне засвистел чайник. Денис готов уже был вскочить с кресла, но старик замахал рукой:

— Сидите-сидите, я сам!

И быстро вышел из комнаты.

— Третья сила… — оставшись в одиночестве, задумчиво проговорил Грязнов.

Старик звякал посудой на кухне. А Дениса совсем разморило в глубоком мягком кресле. Его взгляд блуждал по нескончаемому ряду книжных полок и вдруг наткнулся на фотографию в позолоченной рамочке.

Ксения и Антон. Они сидели на берегу реки, робко, даже как-то стеснительно обнявшись. Ксения смотрела в объектив камеры и улыбалась, а Антон шептал ей что-то. Наверное, смешное…

Денис подошел к книжной полке, чтобы лучше рассмотреть фотографию.

С кухни прилетел веселый звон разбитого стекла.

— Владлен Николаевич, вам помочь? — не оборачиваясь, крикнул Грязнов.

Петров не отзывался.

— Владлен Николаевич?!

…Старик лежал на правом боку, его лицо исказила мученическая гримаса. Рядом валялся перевернутый вверх дном поднос и осколки чашек. Сахарница уцелела, но ее содержимое рассыпалось по полу белесым барханом. На подоконнике в пепельнице дымилась трубка.