Если он грешен - Ханна Хауэлл

— Я пролил чай ей на платье. — Гектор вздохнул и вновь заговорил: — Да, я пролил чай, а Кларисса завизжала так, что у меня от ее крика чуть кровь не пошла из ушей. А затем она ударила меня. Я упал и поцарапал себе лицо. А она вскочила и начала пинать меня ногами, ругаясь как пьяный матрос. И вскоре после того как она ушла переодеваться, ушел и я. — Гектор умолк и нахмурился. Потом добавил: — Она и раньше меня била. И щипала и все такое… Но никогда прежде не избивала так, как в этот раз. Я думаю, что знаю, из-за чего она бесится. Вернее — из-за кого. Из-за Радмура.

Пенелопа едва могла дышать от душившего ее гнева. Судорожно сглотнув, она спросила:

— А что такого сделал Радмур? Что так ее взбесило?

— Ничего не сделал. В этом-то и проблема. Он не лебезит перед ней, не делает ей комплименты и не приносит подарки.

— Выходит, из-за того, что мужчина не поет ей серенады, она бьет своего пажа?

Гектор кивнул и проговорил:

— Да, только из-за этого. Она ужасно злобная и вспыльчивая.

— Ты туда не вернешься, — заявила Пенелопа.

Мальчик тут же закивал:

— Ни за что не вернусь. Я решил так, когда поднимался с пола.

Пенелопа живо представила картину избиения и поняла, что терпение ее лопнуло. Приказав Гектору ни на шаг не отходить от дома, она отправилась к Клариссе. Направляясь в наемном экипаже к Хаттон-Мур-Хаусу, она пыталась обуздать гнев, но у нее это не очень-то получалось. Ее гнев, ее возмущение безобразным поступком Клариссы, избившей своего пажа, беззащитного ребенка, подпитывались долго копившимися собственными обидами и еще — ревностью.

С того самого дня как мать Пенелопы и старый барон погибли, Кларисса с Чарлзом обращались с ней так, словно она была позором их семьи, словно она была у них приживалкой. Она даже не имела права показываться на глаза гостям, приходившим в дом. Ее выселили на чердак и никогда не сажали за стол рядом со всеми. Ее никогда никому не представляли и никуда не брали. Более того, Кларисса забрала себе драгоценности ее матери, хотя они и не были куплены старым бароном.

«Почему я должна это терпеть?» — спрашивала себя Пенелопа, подходя к дверям дома, к дверям своего собственного дома. И ради чего она оставалась здесь? Чтобы выяснить, что Чарлз и Кларисса делают с ее наследством? Да, возможно. Но неужели ей для этого нужно жить именно тут, рядом с этими людьми? Теперь она была уверена, что найдет иной способ защитить то, что по праву принадлежало ей. Найдет способ разоблачить преступные махинации своей сводной сестры.

Пенелопа нашла Клариссу в гостиной. Та смотрелась в маленькое овальное зеркало, любуясь своей красотой.

— Кларисса…

Сводная сестра обернулась и уставилась на нее в изумлении; казалось, она была шокирована ее появлением. Пенелопа знала, что одета как горничная и что волосы ее в беспорядке, но, конечно же, вовсе не ее внешний вид так ошеломил Клариссу. Скорее всего она никак не ожидала, что Пенелопа осмелится войти в эту комнату, — ведь здесь Кларисса принимала своих многочисленных поклонников. И именно здесь, в этой комнате, жила Пенелопа.

Судя по всему, Кларисса сразу же увидела гнев в глазах сводной сестры; она даже отступила на шаг. «Интересно, о чем она сейчас думает? — спрашивала себя Пенелопа. — Может, поняла, что мое терпение иссякло? И если так, то, пожалуй, она решит, что пора что-либо предпринять, чтобы избавиться от меня раз и навсегда».

Эштон выбрался из экипажа как раз в тот момент, когда Пенелопа входила в дом. Через парадную дверь. «А ведь раньше она никогда не заходила в дом через парадный вход», — в тревоге подумал виконт. Он ускорил шаг и, миновав испуганного дворецкого, поспешил в нарядно обставленную гостиную, где Кларисса любила принимать посетителей.

— Что ты здесь делаешь?! — кричала она на сводную сестру. — Я жду Радмура, и он не должен видеть такую замарашку. Убирайся отсюда!

Услышав слова Клариссы, ее визгливый голос, Эштон остановился в коридоре. Оглянувшись, он увидел, что к нему идет дворецкий, и жестом приказал тому удалиться. Дворецкий после недолгих колебаний повиновался. Виконт же крадучись приблизился к дверному проему — и тотчас увидел Пенелопу. Волосы ее были растрепаны, а глаза метали молнии.

— Я только что увидела следы побоев, которые ты нанесла девятилетнему мальчику, — проговорила она, пристально глядя на сводную сестру.

— Так этот щенок побежал к тебе плакаться? На кухне встретились? Неблагодарное отродье!

— А ты, видно, решила, что он побежит плакаться к тебе? Как ты смела бить ребенка ногами?!

— Он испортил мой наряд! — в ярости завопила Кларисса. — И разве ты не знаешь пословицу: «Пожалеешь розог — испортишь ребенка»?

Пенелопа промолчала. «А может, не стоит с ней разговаривать, может, не стоит тратить попусту время?» — думала она. Ей ужасно хотелось ударить эту женщину, хотелось сделать ей также больно, как она сделала Гектору, но Пенелопа знала, что это ничего не изменит. Кларисса никогда не поймет, что поступила с бедным Гектором очень дурно. С точки зрения Клариссы, дурно поступали лишь те, кто немедленно не давал ей то, чего она хотела. Брезгливо поморщившись, Пенелопа наконец проговорила:

— Ты, дорогая сестрица, избалованная, бессердечная сука.

Кларисса прошипела ругательство и бросилась на сводную сестру, но Пенелопа была к этому готова. Перехватив руку Клариссы, она размахнулась и другой рукой с силой ударила ее по скуле — Пенелопа не один год провела в окружении мальчишек и прекрасно знала, как пускать в ход кулаки. Кларисса громко вскрикнула и попятилась к кушетке, прижимая ладонь к щеке.

Как ни странно, Пенелопа вовсе не чувствовала раскаяния. Эта женщина заслуживала куда более серьезного наказания за то, что била и пинала девятилетнего мальчика. К тому же этот удар был нанесен и за те обиды и оскорбления, которые ей пришлось вытерпеть от Клариссы за все прошедшие годы.

— Ты за это поплатишься, Пенелопа! Еще как поплатишься!

— Чем именно? Утратой узкой холодной кровати на чердаке, которую ты так любезно мне предоставила? Может, лишишь меня возможности появляться в обществе, к которому я принадлежу по праву рождения? Но ведь ты уже и так это сделала. А может, отомстишь мне, сделав мою жизнь невыносимой? Но ты давно уже и это сделала. И все эти годы я оставалась здесь лишь потому, что этот дом — мой!

— Не будь дурой. Он принадлежит Чарлзу.

Эштон заметил, что Кларисса произнесла эти слова, скосив глаза влево.

— Нет, Кларисса. — Пенелопа решительно покачала головой. — Дом мой, и ты прекрасно об этом знаешь. Пока я ничего не могу с этим поделать, но однажды я позабочусь о том, чтобы тебя и твоего братца выкинули отсюда. А пока — живите и наслаждайтесь.