По тонкому льду. О нравах в хоккее - Александр Кожевников

В принципе мне все равно, с кем жить в номерах до, во время, после соревнований. Просто Вова Крутов курил, как и я. Впрочем, курильщиков в сборной хватало, по моим наблюдениям, процентов тридцать-сорок ребят дымили. Чтобы номер, где мы жили, совсем уж не пропах табаком, ходили с сигаретами по туалетам.

Да, всего пару матчей сыграл на Олимпиаде в Калгари. Нога все-таки дала о себе знать, разболелась. Команда, бросилось в глаза, со старта турнира несколько иначе действовала, в отличие от предыдущих Игр в Сараево. Тот же Виктор Васильевич другую тактику подготовил. Сборная была на ходу.

Я понимал, зачем меня, травмированного, брали. Олимпиада, тут не открою Америки, – принципиально другой турнир, не идет ни в какое сравнение, например, с чемпионатами мира. Вес, престижность Игр несопоставимы со значимостью мировых первенств. Небо и земля. И Тихонов, не только он, конечно, знал: Кожевников – нестандартный игрок, может нелогичную шайбу забросить. Значение такого гола невозможно переоценить.

Бросал часто не оттуда, откуда многие соперники ждали угроз своим воротам. Игровое мышление несколько отличалось. Видение игры, площадки, партнеров иное. Поэтому Виктор Васильевич меня и взял. Кстати, Саша Могильный, подобно мне, тоже немного сыграл на той Олимпиаде. Тройка с Черных, Могильным и Кожевниковым, по оценке специалистов, очень неплохо смотрелась, играла напористо, агрессивно. Только вот распалась по причине моего недомогания.

По ходу второго на турнире матча нога болела уже нестерпимо. К слову, не я один играл с травмой, еще человек пять моих друзей. Какой смысл меня держать, когда в составе были партнеры моложе, без увечий и травм? Тихонов был абсолютно прав, доверив им ставшее вакантным место.

Посмотрите тогдашний состав нашей сборной. В лучшем смысле слова «машина», сметавшая все и вся на своем турнирном пути. Команда действовала объективно сильнее соперников. И заслуженно победила.

Мое появление в составе национальной команды было, невзирая на травмы, оправданным. Один из лучших бомбардиров внутреннего первенства, играл остро, свежо. Позвали в сборную, выиграл с ней золото. Если Олимпиада проигрывается, вы, по сути, никто и звать вас никак. На сто процентов соглашусь с Тихоновым, он говорил, что помнят и ценят только первых, чемпионов. О втором месте на Олимпиаде по большому счету никто и говорить не станет. Чемпион мира, призер – вообще реакции никакой.

Особенно остро проявилось это в Америке, где жил и работал пять с половиной лет. Когда меня представили олимпийским чемпионом, все рты открыли от восхищения. В Штатах жестко дают понять: вся жизнь у них на представлениях о деньгах, о человеке судят лишь по толщине его кошелька. Никаких эмоций, проявлений души, сердца. Добрых, порядочных отношений там нет в помине, повторюсь, один чистоган в почете.

Конечно, они тоже люди, но живут совсем по-другому. Да, в Америке ценят олимпийских чемпионов. Понимают: ты достиг того, что многим-многим людям не дано, по объективным и субъективным причинам. Смотрят на тебя с уважением, общаются подчеркнуто вежливо.

Вернусь, однако, к сборной того периода. Все задаюсь вопросом: что же Игорь Ларионов, например, в 84-м не опубликовал в прессе то знаменитое письмо с протестом против диктата Тихонова, а сделал это спустя четыре года? Признаться, не нахожу ответа. Кто-то из нас может сказать, что все обстояло классно, а люди, подобные Игорю, начнут «полоскать». Я о том, что каждый игрок вправе иметь свою точку зрения, это нормально.

Почти все спортсмены, особенно с именем, самолюбивы, честолюбивы, без данных качеств не добьешься практически ничего. В какой-то степени солдафонство проявлялось во всех сферах советского общества, хоккей не исключение. Наверное, в процессе подготовки к тем же олимпийским Играм царила почти армейская дисциплина, но без нее, видимо, не обойтись. Цель-то высокая стояла: непременно победить.

Если ребят первой пятерки, как было им обещано, отпустили в НХЛ, никакого письма не последовало бы, очевидно же. Ведущие хоккеисты к тому моменту давно заслужили право выступить за океаном, верой и правдой служили отечественному хоккею много-много лет.

После Олимпиады-88 я тоже «навострил лыжи» за рубеж. Хотелось попробовать себя в заграничном клубе, мир посмотреть. Уехал в Швецию. На вызов в национальную команду уже не рассчитывал, нет смысла звать тридцатилетнего человека, да еще с травмами. Правильно, что стали омолаживать состав сборной. Москву покидать не собирался, дочка Маша совсем маленькой была. Играть на периферию точно не поехал бы. Решил попробовать уехать в зарубежный клуб. Таковым стал шведский «АИК», но о том периоде жизни я уже рассказал.

Влили водки, и – как огурчик

Мой олимпийский дебют, как известно, состоялся четырьмя годами раньше, в 84-м. Будучи травмированным, не переставал молить бога: помоги, господи, попасть в сборную. 25 лет, самый расцвет в человеческом, профессиональном плане. Когда еще, если не сейчас, думал я?! Мечта всей жизни. Помоги мне, господи, восстановиться.

Помните, я рассказывал, как якобы игроки сборной «кололись» в процессе подготовки к турнирам. Так вот, меня надо было, видимо, «заколоть». Чтобы как можно быстрее восстановиться к вожделенной Олимпиаде в Сараево.

Нога в буквальном смысле висела на сухожилии, лодыжки все поломаны. Разумеется, мое участие в олимпийских баталиях оставалось под вопросом.

Доктор говорит: анестезию делать нельзя, сознание можешь потерять. Есть один вариант, если повезет с божьей помощью. Слегка ударил по ноге, боль страшная. Болтается как плеть. Если сознание теряю – все, операция, достаточно длительное восстановление. И – прощай, Олимпиада. Сначала налили водки, затем спирта. «Не вздумай вырубиться», – напомнил доктор. Подошли два врача, взяли за руки и вторую ногу. Как оттянули! Ой! В принципе, голова уже не работала.

Сделали снимок, слава богу, все прошло удачно. Уже не думал о том, что едва вставили ногу, боль не отпускает. Дали обезболивающее. Несколько раньше, еще до приезда в расположение сборной, доктор сказал, что меня решили брать на Олимпиаду.

Таким образом Виктор Васильевич Тихонов снял с меня своеобразное проклятие, негласный запрет на приглашение в национальную команду. Свершилась моя мечта! Если вдуматься, умопомрачительный парадокс: когда забивал по сорок шайб за сезон, в состав не попадал. А из больницы, травмированный – пожалуйте, Александр Викторович. Фантасмагория.

Во время матчей не чувствовал боли, правда, и самого сустава тоже. Вставили тогда пластину, что-то наложили. Сумасшедшее везение по совокупности с непреходящей трагедией. Ведь после столь чудесного воскрешения, позволившего сыграть в Сараево, кучу операций пережил. Нагрузка на ногу приличная. Что сказать, так сложилось в моей судьбе, спортивной карьере. Очень хотелось играть, забивать, общаться с друзьями по сборной. Это сильнее страха стать инвалидом.