Там, где кончается река - Чарлз Мартин

— О чем ты?

— Рабский рынок.

— Отлично.

Мы отправились на старый рынок, где корзинщицы уже взялись за работу. Это место занимает несколько кварталов — что-то вроде торгового центра под открытым небом. Торговцы распаковывают ящики и раскладывают товары на столах. Комбинация блошиного рынка, антикварного магазина и сувенирника. И меньше всего на свете здесь подобало отовариваться такой девушке, как Эбби.

Кирпичные стены, огораживающие рынок, были усеяны брешами, сквозь которые пробивался морской ветерок. Мы шли, держась за руки.

— Знаешь, — сказала Эбби, — на самом деле здесь никогда не продавали рабов.

— Тогда почему он называется рабским рынком?

— Потому что привезенных рабов собирали тут, прежде чем вести на аукцион. Потом им разрешили продавать здесь свои изделия. — Эбби ненадолго задумалась. — Хотя, наверное, с точки зрения раба, это всего лишь вопрос семантики. Перенос смысла.

— Откуда ты все это знаешь?

Она обернулась вокруг своей оси и негромко пропела:

— Я в Чарлстоне рождена и в Чарлстоне умру…

— Помню, помню.

Она потянула меня за руку и повела туда, где сидела женщина, продающая столовое серебро. В том числе у нее была коробочка, где лежали десятка полтора простых старых серебряных колец. Эбби надела солнцезащитные очки и стала выбирать.

— Могу я вам помочь? — спросила женщина.

— Это серебро? — спросила Эбби. Та покачала головой.

— Платина.

— Можно посмотреть?

Женщина кивнула и протянула ей коробку. Эбби померила несколько колец, прежде чем нашла подходящее. «$280» — увидел я на ярлычке.

Эбби спросила:

— А мужские размеры у вас есть?

Женщина улыбнулась и протянула другую коробочку, а потом взглянула на меня:

— Какой размер вы носите?

Я пожал плечами. Она посмотрела на мой палец.

— Наверное, одиннадцатый. Померяйте вот это. Женщина сама надела мне кольцо. Оно с трудом проскочило через фалангу, зато снять его я уже не мог.

Я повернулся к Эбби.

— Сойдет, пока не куплю тебе настоящее. Прошу прощения, мэм, — добавил я, обернувшись к женщине.

Она засмеялась.

— Ничего.

Эбби повертела старое кольцо у себя на пальце.

— Досс, мне не нужны бриллианты.

— Каждая девушка заслуживает бриллиант.

— В таком случае до тех пор я буду носить это кольцо. А потом — оба сразу.

— Сколько с меня за два кольца? — спросил я.

— С вас четыреста долларов. Но сегодня у нас скидка — двадцать пять процентов.

— Договорились.

— Завернуть их вам?

Конечно, она не собиралась упаковывать кольца — просто ей было любопытно, и мы это прекрасно понимали.

— Нет, спасибо. Мы не будем хранить их в обертке.

Я протянул женщине чек, подписал свое имя, сунул оба кольца в карман и повел Эбби к зданию суда.

Была пятница после Дня благодарения. Национальный праздник. Это значило, что суды закрыты, а судьи отправились рыбачить или играть в гольф. Окруженный в Чарлстоне сплошной историей, я вспомнил некогда слышанное в школе. Согласно Великой хартии вольностей, всякий арестованный имеет право увидеться с судьей в течение суток после своего ареста. Чарлстон трудно назвать колыбелью преступности, но, разумеется, хотя бы один человек обязан совершить глупость в День благодарения.

Мы заглянули через окно в зал, где его честь Арчибальд Голкомб Флетчер Третий правил суд.

Эбби хитро улыбнулась.

— Иди за мной. У меня все схвачено.

Мы ждали, пока судья Флетчер общался с тремя мальчишками, которые зачем-то выкрасили лошадь синей краской, а потом — с двумя любителями покататься в нетрезвом виде. Когда зал суда опустел, он взглянул поверх очков на Эбби.

— Эбигейл, что привело тебя сюда с этим молодым человеком?

Мне показалось, что ответ он знает.

— Мы собираемся пожениться.

Судья засмеялся.

— Только не здесь. Твой отец шкуру с меня снимет. И весь Чарлстон его поддержит.

— Ваша честь, я упрощу вам задачу. Вы можете поженить нас… — она подмигнула, — или нет.

Он помолчал, еще не зная, какую карту Эбби собирается разыграть. Судя по голосу, она знала о нем что-то, не известное остальным, но судья не собирался уточнять и тем самым показывать, будто ему есть что скрывать.

— У вас есть разрешение?

Эбби покачала головой:

— Нет.

— Тогда придется подождать до понедельника, пока откроется контора. В половине девятого. Вы подаете прошение и получаете сутки на… раздумья. — Он помахал рукой в воздухе. — Это делается затем, чтобы нетерпеливые молодые люди не натворили глупостей. — Судья уставился на меня. — Тем временем я позвоню твоему отцу и удостоверюсь, что он согласен.

— Судья Флетчер, разве мой отец не был к вам добр? Разве не способствовал пару раз вашему переизбранию?

Судья кивнул.

— Именно поэтому я не собираюсь сочетать вас браком в этих стенах.

— Мне плевать на эти стены. Сочетайте нас браком вон под тем деревцем.

Судья встал.

— Эбби, девочка… Это же черт знает что! Тебе нужна настоящая свадьба. Церковь, белое платье, волынки, священник…

Эбби разглядывала ногти. Потом посмотрела на судью:

— Во-первых, где бы я ни выходила замуж, Бог будет меня видеть, поэтому я не боюсь остаться без его благословения. Во-вторых, ваша честь, за эти годы я завела много знакомств среди журналистов. В том числе местных. Я знаю, они не желают с вами ссориться и, возможно, посмотрят сквозь пальцы на ваш полуночный покер по четвергам. Хотя, полагаю, Южная Каролина охотно бы об этом послушала. А еще интереснее всем будет узнать про ваши долгие поездки домой. Сколько времени нужно на то, чтобы проехать милю? Прислуга в доме у миссис Кэзер утверждает, что четыре, а то и пять часов. Даже дольше, если мистера Кэзера нет в городе. — Эбби широко улыбнулась. — Только представьте, что он вернется в ту самую минуту, когда вы будете шнырять вокруг его дома. Я, конечно, не репортер, но не сомневаюсь: это будет сенсацией во всем штате.

Я шепнул:

— Напомни мне, чтобы я никогда не играл с тобой в карты.

Судья взглянул на меня:

— Как тебя зовут, сынок?

— Досс Майклз, ваша честь.

— Ты понимаешь, что ее отец сдерет с тебя шкуру, четвертует, повесит, а потом отрубит голову и выставит ее над городскими воротами?

Великолепный финал.

— Да, сэр.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать один год.

— А Эбби?

— Тоже, сэр.

Судья отложил свой молоток.

— Идите за мной.

Его каблуки цокали по кафельному полу. Мы достигли двери, на которой значилось «Зал бракосочетаний», и судья сказал: