Тайна Алмаза - Константин Нефедьев

— Нет! Нет!

— Да вы не стесняйтесь, Оля. Если вы его действительно видеть хотите, отбросьте все предрассудки и идемте, я сейчас как раз иду домой.

Ольга стояла без движения.

— Ну, что… не решаетесь?

— Идемте! — решительно проговорила она и стремительно вышла в переднюю.

— Как думаешь, Семен, кто к тебе в гости пришел?

— Не знаю. Архипов, Темин?..

— Нет, не угадал. — Кувалдин приоткрыл дверь шире, и Юнг увидел на пороге Ольгу.

— Вот не ожидал!

Кувалдин оглядел комнату и спросил:

— А где Петька?

— Да разве его удержишь! Пошел смотреть демонстрацию.

— Ну, я тоже ненадолго отлучусь. — Кувалдин многозначительно посмотрел на Юнга и исчез.

Ольга чувствовала себя неловко. Юнг это заметил; пытаясь подбодрить ее, заговорил первый.

— Спасибо вам, Олечка, что не забыли меня, вы не стесняйтесь, здесь все просто.

Ну, что хорошего, рассказывайте!

Ольга немного оправилась от смущения.

— Хорошего мало, плохого много.

— А что плохого, Олечка?

Ольга понемногу освоилась и не заметила, как начала рассказывать о своей жизни и о всем, что произошло после ухода Юнга. Юнг слушал ее очень внимательно.

«Здорово! — подумал он, когда она кончила свой печальный рассказ. — Никогда бы не подумал, что она решится прийти и рассказать мне это».

— Да, Оля, положение у вас неважное. Папа, я вижу, у вас не любит шутить. Вы простите, не в обиду вам будь сказано, но полковника Тропова многие знают в Петрограде, и я не скажу, чтобы его очень любили. А вам я вот что скажу, Оля, вы не в своих родителей вышли, коли пришли ко мне, то есть к нам, и просите у нас совета, ведь, признайтесь, вы за этим пришли?

Ольга потупила глаза и едва заметно кивнула.

— Ну вот, и хорошо сделали. Так вот что, Оля, сходите домой, возьмите самое необходимое и никогда больше не возвращайтесь туда. Я знаю, для того чтобы решиться на такой шаг, нужно голову иметь на плечах светлую и цель перед собой видеть ясную. Голова у вас умная, Оля, а цель у нас будет в жизни прекрасная.

Идемте с нами, Оля, — Юнг протянул руку, и Ольга, чуть помедлив, положила на его ладонь свою девичью руку.

Глава 18

Сирота

Юнг с Петькой поселились в небольшой квартире Кувалдина.

Петька исполнял несложные обязанности по хозяйству.

Кувалдин редко бывал дома, и большей частью Юнг с Петькой коротали время вдвоем.

Забегали Архипов, Темин и еще кое-кто из старых друзей, но обычно ненадолго.

После того, как Петька передал Юнгу коробку с таинственным камнем и объяснил, что от неосторожного обращения может произойти взрыв, Юнг несколько раз пытался вызвать его на откровенный разговор. Но Петька упорно молчал. Юнг понял, что в жизни этого мальчугана есть какие-то совершенно исключительные события, и решил, что придет время — и мальчик сам все расскажет.

Прошло несколько дней. Однажды вечером вся «семья» была в сборе. Петька хлопотал около железной печки, на которой варилось редкое лакомство — картошка и жилистый, но еще вполне съедобный петух, его Петька выменял у проезжей торговки на старые ремни.

Кувалдин только что пришел и шумно умывался у рукомойника, Юнг сидел на кровати, шины с ног были уже сняты, и он изредка, держась за самодельные костыли, передвигался по комнате и даже пытался плясать. Настроение у Кувалдина было скверное. После неудачного объяснения с профессором он не сделал больше попытки с ним заговорить, но по его приказанию около дома профессора ночью находился тайный патруль. Кувалдин взглянул на Петьку и уловил на себе его пристальный взгляд.

— Ты чего, Петя?

— Да так, ничего, дядя Степан.

— Раз ничего, то давай есть, а то с утра ни маковой росинки не было во рту.

Петька улыбнулся.

— Петух по всем статьям, только здорово жилистый, оттого, наверное, что горластый был.

Кувалдин насухо обтер жестким полотенцем шею и лицо, и все уселись за стол.

— Дела кругом творятся, только держись. Спел свою песенку господин Керенский.

Народ идет за нами, оружие у нас есть, люди есть, решимости хоть отбавляй, и главное, вождь у нас есть — Ленин, — сказал Степан Гаврилович.

— Степан Гаврилович, а ты его видел — Ленина? Какой он? — спросил Юнг.

— Обыкновенный, рыжеватый, лоб только большой, а так и не подумаешь. Да уж зато если скажет, так самое что ни на есть темное светлым станет. Вот слушай. Однажды сказал он речь, и после этого обступили его рабочие, один подходит и спрашивает:

«Владимир Ильич, вот вы говорите, что отступать рабочий класс не должен, а если и отступать, то так, чтобы и в этом была победа. Как же это так можно отступать, и вдруг — победа?» А Владимир Ильич посмотрел этак на него, прищурился (он всегда немного щурится) и говорит: «А вот вы знаете Суворова? Суворов провел десятки сражений и не проиграл ни одного, а выдумаете, он всегда наступал? Нет, он и отступал, но как? Суворов умел даже беспорядочное бегство превратить в стратегический маневр. Рабочий же класс, если в силу необходимости временно отступит, то ряды его должны быть теснее и крепче, — это и есть победа». Вот он какой, Ленин, у нас!

— Ясно! — восхищенно проговорил Юнг.

Петька поставил на стол котел, окутанный паром, из которого торчали петушиные ноги. Насыпал в миску картошки, нарезал ржаного хлеба, и все с жадностью накинулись на еду. Потом пили чай с сахарином и негромко переговаривались.

— Вот задал нам задачу этот профессор, — сокрушенно проговорил Кувалдин, вставая из-за стола. — Все складывается так, что все дороги ведут к этому профессору, а он от всего отказывается.

Кувалдин помолчал, наблюдая, как Петька устраивал на топчане нехитрую постель.

— Почему-то мне казалось, что этот аппарат… и… этот камень имеют между собой какую-то связь, я и профессору показал его с определенной целью. Но только, видно, ошибся.

При этих словах Петька повернул голову.

— Вы думаете, дядя Степан… аппарат построил этот профессор?

— Да, Петро, думаю.

— Его… построил другой.

Кувалдин встал и подошел к Петьке.

— А ты его видел, этот аппарат?

Петька отрицательно тряхнул головой.

Юнг шумно вздохнул и тоже приковылял к нему.

Мальчуган явно боролся с какими-то чувствами, наконец он решился и уже более твердым голосом спросил:

— Дядя Степан, а вы, правда, хотите помочь профессору?

— Правда, Петя.

— Обещайте, что вы ничего не сделаете плохого тому человеку, о котором я вам расскажу.