Война Чарли Уилсона - Крайл Джордж

Все это было в новинку для Уилсона, который чувствовал себя немного мальчишкой, когда впервые вступил на территорию оперативного пункта ЦРУ. Но он внимательно присматривался к Говарду Харту. Единственное прошлое знакомство конгрессмена с ЦРУ произошло через бывшего оперативника Эда Уилсона, который теперь отбывал пятидесятидвухлетнее заключение в федеральной тюрьме. По словам Эда Уилсона, Агентство «скурвилось», а власть в нем захватили карьеристы, которые заботятся только о собственной шкуре. Конгрессмен сохранял настороженное отношение к ЦРУ, но при виде сорокалетнего светловолосого красавца, шагающего рядом с ним, его подозрения мало-помалу начали рассеиваться. Говард Харт казался Уилсону персонажем, сошедшим с киноэкрана. Он напоминал Ника Нолти[24], а его голос был странно похож на баритон Уильяма Холдена[25]. Кроме того, старый военный моряк вроде Уилсона мог по достоинству оценить властную манеру Харта.

Со своей стороны, Харт устроил для конгрессмена специальное представление. Он знал, какое сильное впечатление производит на непосвященных шпионская атрибутика, поэтому играл свою роль до конца. Молниеносно набрав шифр замка, он впустил Уилсона в свою секретную комнату. Там он предложил гостю сесть, а сам раскрыл чемоданчик с рядами загадочных верньеров. Когда он завершил регулировку, комната наполнилась звуками «Увертюры 1812»; это была стандартная процедура Агентства от подслушивания. Между тем Уилсон делал вид, будто он хорошо знаком с этим ритуалом.

Харт достал спутниковые фотографии и указал на карту, готовый развернуть перед конгрессменом убедительную, но ни о чем не говорящую картину событий. Он уже знал от своих источников, что Уилсон недоволен уровнем поддержки афганских повстанцев. Очень жаль, что он не мог рассказать этому напыщенному франту с мальчишеской прической и в ковбойских сапогах о том, как он в одиночку превратил несколько деревенских бунтов в общенациональную войну. Довериться чужаку и поведать ему, как делаются дела в оперативном управлении — святая святых Агентства, — означало пойти на неоправданный риск. Харт не собирался подпускать так близко ни Уилсона, ни любого другого конгрессмена.

Говард Харт был выходцем из клуба Арчи Рузвельта — того самого «братства внутри братства», которое приняло в свои ряды Авракотоса в 1962 году, а его самого четыре года спустя. Он очень гордился своим положением в этом элитном круге и любил говорить, что поступил на службу не в ЦРУ, а в Секретную службу США. Впоследствии, когда его просили выступить перед новобранцами, он неизменно начинал со следующих слов: «Вы поступаете на службу не в ЦРУ, а в Секретную службу Соединенных Штатов. За рубежом меньше действующих оперативников, чем девушек-контролеров на платных автостоянках в Нью-Йорке. Вы — американские разведчики. Вас выбрали из самых одаренных юношей и девушек вашего поколения, но мы можем лишь обещать, что после курса подготовки пошлем вас в какое-нибудь жуткое место. А когда вы закончите свой срок службы там, мы пошлем вас в другое жуткое место. Но самое худшее произойдет, когда мы на один год отзовем вас в Вашингтон для разнообразия и вам придется работать вместе с бюрократами. Кроме того, вы не сможете никому рассказать о своих достижениях. В остальном вас ждет замечательная жизнь». Говард Харт стремился внушить новобранцам, что они вступают в духовное сословие, и любому нужно как следует подумать, есть ли у него ощущение миссии, возложенной свыше. Они должны служить не ради денег или славы, а только из любви к своей стране.

Говарт Филипс Харт был мальчишкой, когда впервые узнал, что значит быть американцем. Его отец работал в банке на Филиппинах в 1941 году, когда японцы оккупировали острова и согнали всех иностранцев в лагеря для военнопленных, В лагере, где держали Харта и его родных, находилось около трехсот американцев, британцев и канадцев. Жизнь была не такой уж плохой для маленького мальчика, не знавшего ничего иного. Еды и друзей хватало, а у взрослых появилось много свободного времени для общения с детьми. Но когда генерал Макартур выполнил свое обещание и приступил к освобождении Филиппин, положение вдруг стало угрожающим.

В канун Рождества 1944 года, когда американские войска вошли в Манилу, по лагерю распространилась весть, что всех пленных собираются казнить. За следующие две недели американцы взяли в плен 20 000 из 400 000 японцев, оккупировавших Филиппины; остальные сражались до конца или покончили с собой. Но американцам еще предстояло освободить лагеря, где находились их соотечественники. Однажды кровавым утром в январе 1945 года, когда японцы готовились казнить заключенных, мальчик поднял голову и увидел небо, усеянное парашютами. Когда началась стрельба, мать сказала ему, что американские солдаты пришли спасти их. Триста парашютистов высадились повсюду вокруг, и мальчик вдруг оказался в руках огромного «джи-ай»[26]. Вокруг них взрывались снаряды, и все бежали к краю воды, где появилась флотилия плавающих транспортеров, предназначенных для переправки заключенных в безопасное место на другом берегу озера. Четырехлетний мальчик был зачарован взрывами, но сохранил воспоминание о том, что американский солдат отнес его к свободе.

После войны отец Харта продолжил работу в банке на Филиппинах. По вечерам, когда в доме собирались друзья семьи, они рассказывали об организации партизанских отрядов для борьбы с японцами. Харт с благоговением слушал этих американцев, рисковавших своей жизнью ради свободы. Эти вечерние беседы превратились в своеобразные семинары для мальчика, который слушал и запоминал приемы тактики и стратегии партизанской войны. Когда настала его очередь в Афганистане, он опирался на эти уроки и давал советы моджахедам.

Не пытайся захватить и удержать территорию. Ударь и беги. Не пользуйся радиосвязью: противник перехватит твои сообщения и засечет тебя. Не строй базовые лагеря, которые нужно оборонять. Передвигайся налегке, будь мобильным.

Харт был похож на большинство американцев, выросших за рубежом после Второй мировой войны. Он считал США всесильным маяком свободы, освещающим путь для стран «третьего мира». Когда он подрос, отец устроил его в Кент — частный пансион для юношей в штате Коннектикут, а потом в Колгейтский колледж. Где-то в середине учебы Харта его отец остался без денег, и юноша был вынужден отчислиться. Один знакомый сказал ему, что он сможет бесплатно поступить в Аризонский университет, если переедет в Аризону. В этом университете работало много талантливых ученых, и Харт получил там степень магистра востоковедения; он специализировался на Южной Азии и изучал язык урду.

Решение посвятить себя служению Америке внезапно пришло к нему холодным январским днем 1961 года, когда он слушал инаугурационную речь Джона Кеннеди: «Не спрашивай, что страна может сделать для тебя; спроси себя, что ты можешь сделать для своей страны». Эти слова воспламенили молодого человека точно так же, как Гаста Авракотоса и Чарли Уилсона, которые тогда тоже вслушивались в речь президента. Харт почувствовал, что у него нет иного выбора, кроме служения своей стране, и решил вступить в ЦРУ, если у него это получится.

В 1966 году Гарт был зачислен в кадровый состав Агентства и провел два года в разведшколе Кемп-Пири. По окончании подготовки его отправили в Индию и Пакистан, где он прослужил пять лет младшим сотрудником. Первый шанс поиграть в премьер-лиге представился в 1978 году, когда его направили с тайной миссией в Иран в последние дни шахского режима. Оперативники ЦРУ вместе со всем штатом многочисленного тегеранского отделения состояли на учете в иранском правительстве. Харту предстояло действовать под глубоким прикрытием. Вскоре после того, как разразилась революция, которая привела к власти аятоллу Хомейни и его фанатичных сторонников, все 125 человек из оперативного пункта ЦРУ в Тегеране были эвакуированы.