Кит на краю света - Джон Айронмонгер

погибло свыше пятидесяти миллионов человек. Может, сто миллионов. Это примерно каждый двадцатый в мире. Вот на что способен грипп.

– Но цивилизация же не рухнула.

– Нет. – «Но у нас нет зависимостей», – подумал он. У нас нет хрупких сетей или длинных цепей логистики. Производства не закупали компоненты из дюжины других стран, мы не импортировали большую часть нашей еды. – Тогда в мире было немногим более двух миллиардов человек, – он снова начал говорить. – А сейчас нас семь миллиардов. – Он попытался представить все сказанное. Он говорил в той же манере, как Лью Кауфман разговаривал с ним тогда – в кабинете на двенадцатом этаже. – Нас уничтожит не какая-то катастрофа. Это будет страх. В 1918 году людям потребовалось слишком много времени для того, чтобы понять происходящее. Они все еще ходили на работу, продолжали жить привычной жизнью. А сейчас нам все рассказывают по телевизору. Нам показывают первые смерти, похороны. Мы начинаем паниковать. Мы начинаем делать то, что сделал бы каждый из нас – следить за самими собой. За нашими семьями. Мы закроем окна и двери, не выпустим детей гулять, мы будем держаться подальше от работы, но ничто из этого не способно навредить нам напрямую. Нас прикончит то, что мы потеряем несколько важных личностей. Инженеров на электростанциях, водителей грузовиков, рабочих на нефтяных платформах, и тех людей, которые откачивают природный газ из трюмов огромных танкеров. Если люди заболеют или побоятся идти на работу, то коллапс наступит достаточно быстро. Города и столицы уже через три дня начнут ощущать нехватку еды. Всего через три дня. Даже раньше, если в магазины побегут паникеры. Всего за два дня страна может остаться без топлива. Через неделю закроются водоочистные сооружения, если им не привезут хлор. Что станет с водой в крупных городах? На электростанциях нужны люди, чтобы управлять ими, но страх может заставить их остаться в стороне. Или дома – ухаживая за больными членами семьи. Или они сами заболеют, или не смогут заправить свои машины. Это не займет много времени. Если четверть рабочих на электростанции не выйдет на работу, то производительность станции снизится, а это может привести к закрытию. Почти половина электричества получается из природного газа, а его запасов хватит только на две недели. И если супертанкеры перестанут доставлять газ, то погаснут все огни. И вместе с электростанциями выключатся телефоны, мобильные, интернет, телевизоры, радио. Сто лет назад это не представляло собой проблему, а сейчас? Очень быстро нарушатся все коммуникации. Ты включишь радио и услышишь белый шум. Захочешь позвонить своей семье – телефон молчит. Что поможет успокоиться? Ты откроешь кран на кухне – воды нет. Вода не просто так течет в наших домах, ее нагнетают насосами, которые без электричества отключатся. У тебя не будет воды для питья и даже для того, чтобы смыть за собой в туалете. Пойдешь в магазин, а там пусто. События будут развиваться с такой скоростью, что все окажутся удивлены. Это может случиться за несколько часов. А потом начнутся погромы и мародерства. Люди начнут накапливать еду.

Он попытался вспомнить слова Кауфмана, произнесенные, казалось, так давно в винном баре: «Любое общество находится в трех приемах пищи от анархии». Тогда, сидя в темном углу большого города, было легко представить себе эту картину, когда ты со всех сторон был окружен тем, о чем говоришь. Кажется ли все это настолько реальным здесь? На вершине холма, под медленно плывущими по спокойному небу облаками?

– Без электричества люди не смогут снять деньги в банкоматах. Компании не смогут платить своему персоналу или своим поставщикам. Не будут выплачивать пенсии. Оплата кредитными картами станет недоступна. Наличные деньги потеряют свой смысл. Магазины закроются и люди запаникуют еще сильнее. Насосы на заправках тоже перестанут работать. Жители городов окажутся отрезаны от новостей, но останутся сплетни, а после каждого пересказа сплетни становятся страшнее. На горизонте появится дым – следы погромов. Люди в панике начнут заколачивать окна и двери, но от этого будет только хуже. Еще больше важных рабочих останется дома. Еще больше видов производства прекратит свою деятельность. Нарушится еще больше цепочек поставок. Люди начнут пить грязную воду, а через несколько дней вспыхнут эпидемии болезней, передающихся через эту воду. Госпитали окажутся без медикаментов. Уже через неделю будет достигнута точка кризиса – общество падет, а полиция и вооруженные силы, вернее то, что от них останется, не смогут поддерживать порядок. Примерно через месяц наступит полная анархия. Грузовые суда и нефтяные танкеры повернут домой – они не захотят рисковать из-за болезни или отсутствия порядка. Люди начнут голодать. Появятся вооруженные банды, которые примутся совершать набеги на фермы и склады. Фермы не смогут продолжать обрабатывать почву или собирать зерно.

Полли сидела и смотрела на него с приоткрытым от удивления ртом. Возможно, что она не ожидала от него настолько безумных речей.

– Ты действительно во все это веришь?

– Боюсь, что да.

– Бедный милый мальчик. – Она успокоилась, но все еще не прикасалась к нему. – Ты думаешь, что это происходит прямо сейчас?

– Я думаю, что это может случиться. – Он посмотрел на нее. – Вот поэтому я сумасшедший. Это не только грипп. Сам по себе он не заставит нас перейти определенные границы. Но мне кажется, что где-то зарождается идеальный шторм. Иран и Саудовская Аравия сражаются в Персидском заливе. Я услышал об этом по радио сегодня утром. В этом месте были отменены все морские грузоперевозки. В Ормузском проливе блокада. Всего лишь небольшая блокада… но там огромные запасы нефти и газа со всего мира. Мы теряем нефть из Саудовской Аравии, Кувейта, Бахрейна, Катара и Эмиратов. Семнадцать миллионов баррелей в сутки. Иранская нефть не попадает в Китай и Индию. Все это случилось через несколько дней после взрыва на терминале Венесуэлы. В Нигерии тоже что-то происходит, поэтому корабли стоят на месте. Ты, возможно, не видишь никаких связей между этими событиями, но я вижу. Мне платили за это – за соединение точек.

Даже в своем подсознании он говорил «соединять точки». Он подумал: «Сколько сейчас стоит баррель нефти?» Триста долларов? Пятьсот? Саудовская Аравия может увеличить объемы закачиваемой через трубу в Красном море нефти, но не свыше миллиона баррелей в сутки – это все равно сохранит недостачу в шестнадцать миллионов баррелей нефти из стран Персидского залива. Сколько нефти поставляет Нигерия? Он попытался вспомнить. Два миллиона баррелей в день. Ему удалось вспомнить только эту статистику. Россия поставляет десять миллионов в сутки, но и эти поставки были под угрозой.