Сказать почти то же самое. Опыты о переводе - Умберто Эко

[† а может и нету никому дела в канцелярии всё они пишут себе да пишут когда не надо а кто их найдёт (эти листы) да пущай затолкает их себе в-жо да плевать ему на это (фр., Скифано)]

Равным образом для перевода слова fistiorbo он обращается к равнозначному простонародному французскому выражению: morsoeil. Уивер (как мы увидим и в следующей главе) в одно и то же время «одомашнивает» и модернизирует (fistiorbo превращается у него в «Господи Иисусе!»; конечно, это восклицание может выражать досаду, но уже не отсылает ни к какому «другому» языку) и прибегает к почти современному вульгарному английскому с некоторыми умолчаниями, вызванными стыдливостью:

but may be nobody cares in the chancellery thay write and and write even when theres no need and whoever finds them (these pages) can shove them up his… wont do anything about them. (Weaver)

[† но может наплевать всем в канцелярии они всё пишут да пишут даже когда ни к чему а кто их найдёт (эти листы) пускай затолкает их себе в… да ничего он с ними не сделает. (англ., Уивер)]

Интереснее поведение Кребера. Слово fìstiorbo у него германизируется и превращается в verflixt swêr (что-то вроде «чертовски тяжело»); но в другом отрывке переводчик – видимо, в силу филологической требовательности – решает сохранить оригинал:

aber villeicht merkets ja kainer in der kanzlei wo sie allweil irgendtwas schreiben auch wanns niemandem nutzen tuot und wer diese bögen findet si li infila nel büs del kü denkt sie villeicht weitewr darbei. (Kroeber)

[† да может и не заметит никто в канцелярии тут они всё пишут чего-то даже когда и не нужно никому а кто эти листы найдет си ли инфила нель бюс делъ кю может ничего и в башку не придёт. (нем., Кребер)]

Казалось бы, перед нами попытка восстановить диалектный смак оригинала, но я так не думаю. Здесь встает вопрос весьма деликатный, вопрос о непристойностях, не только в изобилии рассыпанных по начальным страницам на «Баудолиновом» языке, но появляющихся там и сям и в остальном тексте, когда персонажи из простонародья говорят друг с другом, прибегая к диалектным оборотам и проклятиям.

Итальянский (и романские языки в целом) щедр на богохульства и непристойные выражения, тогда как немецкий в этом отношении весьма сдержан. Поэтому какое-нибудь выражение, которое в итальянском было бы, может, и неприличным, но вполне привычным, в немецком прозвучало бы как невыносимо богохульное или, во всяком случае, чересчур вульгарное. Кто видел фильм Вуди Аллена «Разбирая Гарри», тот знает, что там появляется некая нью-йоркская дама, каждые десять секунд повторяющая слово fucking, словно междометие; но дама из Монако не смогла бы произносить аналогичное выражение с такой непринужденностью.

В начале второй главы моего романа Баудолино въезжает верхом в собор Святой Софии в Константинополе и, чтобы выразить свое возмущение поведением крестоносцев, которые растаскивают священную утварь и оскверняют храм, будто перепившиеся разбойники, выкрикивает несколько проклятий. Эффект должен быть комическим: чтобы обвинить захватчиков в святотатстве, Баудолино сам, в свою очередь, изрыгает богохульства – пусть даже делает он это, охваченный священной яростью и из самых благородных побуждений. Однако итальянскому читателю Баудолино кажется не последователем Антихриста, а добрым христианином, искренне возмущенным, хотя ему, пожалуй, стоило бы тщательнее выбирать выражения.

Итак, Баудолино, бросаясь на святотатцев с обнаженным мечом, кричит:

Ventrediddio, madonna lupa, mortediddio, schifosi bestemmiatori, maiali simoniaci, è questo il modo di trattare le cose di nostrosignore?

[Разъязви вас огонь в бога и в рот и в душу, в чертову мать и в печенки, христопродавцы, олухи, свиньи, паскуды, беззаконничать над добром Господа нашего Христа Иисуса?![114]*]

Билл Уивер постарался, чтобы его английский перевод был настолько богохульным, насколько вообще может быть таковым английский язык, и перевел так:

God’s belly! Ву the Virgin’s death! Filthy blasphemers, simonist pigs! Is this way to treat the things of our lord? (Weaver)

[† Утроба Божия! Клянусь смертью Приснодевы! Грязные богохульники, свиньи христопродажные, та́к обращаться с добром Господа нашего?! (англ., Уивер)]

Конечно, при этом был утрачен эффект итальянского выражения Madonna lupa (букв. «Мадонна-потаскуха»), которое я в юности, служа в армии, то и дело слышал из уст капрала-инструктора. Однако известно, что англосаксы, как и американцы-протестанты, лишены той фамильярности в обращении с вещами священными, которую, напротив, обнаруживают католические народы (испанцам, например, известны проклятия пострашнее наших).

Переводчики на испанский, бразильский, французский и каталанский не испытали особых затруднений в передаче святого негодования Баудолино:

Ventredieu, viergelouve, mordiou, répugnante sacrilèges, porcs de simoniaques, c’est la manière de traiter les choses de nostreseigneur? (Schifano)

[† В Бога, в Матерь, богоубивцы, святотатцы богомерзкие, свиньи христопродажные, та́к обращаться с добром Господа нашего?! (фр., Скифано)]

Ventredediо́s, virgenloba, muertedediо́s, asqeurosos blasfemadores, cerdos simoníacos, es ésta la manera de tratar las cosas de nuestroseñor? (Lozano)

[† В Бога, в Матерь, богоубивцы, кощунники богомерзкие, свиньи христопродажные! так-то нужно обращаться с добром Господа нашего? (исп., Лосано)]

Ventre de deus, mäe de deus, morte de deus, nojentos blasfemadores, porcos simoníacos, é este о modo de tratar las coisas de Nosso Senhor? (Lucchesi)

[† В Бога, в Матерь Божью, богоубивцы, кощунники богомерзкие, свиньи христопродажные, так-то нужно обращаться с добром Господа нашего? (португ., Луккези)]

Pelventre dedéu, maredédeudellops, perlamortededèu, blasfemadores fastigosos, porcos simoníacs, aquesta és manera de tractar les coses de nostre Senyor? (Arenas Noguera)

[† В Бога вашего, в Матерь, богоубивцы, кощунники богомерзкие, свиньи христопродажные, так-то нужно обращаться с добром Господа нашего? (катал., Ногера)]

Напротив, крайне сдержанным и деланно-стыдливым выказал себя немецкий переводчик:

Gottverfluchte Saubande, Lumpenpack, Hurenböcke, Himmelsakra, ist das die Art, wie mann mit den Dingen unseres Herrn umgehet? (Kroeber)

[† Про́клятое Богом стадо свиней, сброд отребья, козлы шлюхины, черт вас побери, разве так обращаются с добром Господа нашего? (нем., Кребер)]

Как видим, Кребер не «склоняет» ни Бога, ни Деву и оскорбляет крестоносцев, говоря, что они – свиньи, проклятые Богом, отребье, шлюхины козлы, и единственное псевдобогохульство, изрыгаемое Баудолино, – такое, которое только и мог бы произнести немец, даже самый разгневанный и грубый: Himmelsakra, т. е. букв. «Небо и Таинства». Для разъяренного пьемонтского крестьянина этого явно маловато.

В первой главе (на «Баудолиновом» языке) описывается осада Тортоны и то, как город был наконец взят, и самыми жестокими из всех оказались павийцы. Итальянский текст гласит:

et poi vedevo i derthonesi ke usivano tutti da la Città homini donne bambini et vetuli et si piangevano adosso mentre i alamanni li portavano via come se erano beeeccie о vero berbices et universa pecora et quelli di Papìa ke alé alé entravano a Turtona come matti con fasine et martelli et masse et piconi ke a loro sbattere giù una città dai fundament li faceva sborare.

[a после увидал я дертонских што выходили все из Города мужики бабы детишки старичишки плачучи да рыдаючи а аламанны ихъ погоняли аки овееечек али агнцев и всякъ скоть[115]* а папийские те ура ура вламывалися в Туртону аки бешаныя с батожьем с молотами дубинами да шелепугами знать для них город с землей сровнять все одно што в бабу кончить.]

Последнее выражение, конечно, простонародное и не вполне приличное, но достаточно распространенное. Жан-Ноэль Скифано, не колеблясь, передал его по-французски:

et puis je veoie li Derthonois ke sortoient toz de la Citet homes femes enfans et vielz et ploroient en lor nombril endementre que li alemans les emmenoient comme se fussent breeebies о oltrement dict des berbices et universa pecora et cil de Papiia ki ale ale entroient a Turtona com fols aveques fagots et masses et mails et pics qu’a eulx abatre une citet jouske dedens il fondacion les faisoient des chargier les coilles. (Schifano)

[† а после завидел я дертонских што выходили все с Града мужики бабы ребятишки и старики и рыдали во все глаза покуда алеманы их вели нибыто они овееечки али агнцы и всякъ скотъ а папийские те ура ура входили в Туртону ровно скаженныя с дрекольем молотами дубинами шелепугами видать им град разорить дотла – все одно што яйца разрядить. (фр., Скифано)]