Мятеж на окраине Галактики - Роман Злотников

Олег неделю провалялся в беспамятстве. За это время охотники дважды пытались добыть хоть что-то, но все было напрасно. Огромная волчья стая сожрала или распугала всю дичь в округе. Женщины просеивали снег, собранный вокруг клетей, через решета, чтобы собрать рассыпанное зерно, а те дети, которые еще не совсем обессилели от голода, были отряжены драть осиновую кору. Но таких было мало, во многих избах дети уже не вставали с лежанок. Но гора мяса у дверей обезумевшего сироты все это время оставалась нетронутой.

Наконец, на восьмой день, Олег открыл глаза и посмотрел на сестру долгим взглядом, в котором она впервые не заметила уже ставшего привычным огонька безумия. Ольга замерла, боясь спугнуть внезапно возвратившееся сознание брата, но он обвел взглядом избу, облизнул пересохшие губы и тихо спросил:

— Как я сюда попал?

Ольга подхватила чашку с клюквенной болтушкой и, шагнув к брату, протянула ему. Олег приподнялся и жадно выпил. Потом сел на топчане, поставил кружку на стол и снова спросил:

— Как я сюда попал?

— Тебя принесли мужики.

— Когда?

— Неделю назад.

Он вытянул руки и внимательно осмотрел их, затем расшнуровал ворот рубашки и осмотрел грудь и живот, а потом вновь повернулся к сестре:

— Расскажи все подробно.

Ольга сглотнула, не зная, как начать, но затем упрямо вскинула голову и заговорила негромким напряженным голосом, стараясь четко и ясно выговаривать слова…

Когда она закончила, Олег еще несколько минут сидел неподвижно, переваривая все услышанное, потом в упор посмотрел на сестру:

— Я ничего этого совсем не помню, — он запнулся, а затем добавил: — Вернее, почти ничего. — Он поднялся на ноги и, пройдясь по избе, остановился у окошка. — Как дела у соседей?

Ольга наклонила голову и глухо проговорила:

— Голод…

— А мое мясо?

Ольга помедлила и произнесла:

— Его никто не тронул… Они боятся.

Олег ничего не ответил, но на его щеках вздулись желваки. Несколько минут он стоял и смотрел в окно, а потом начал одеваться.

Собаки во дворе, завидя его, жалобно скуля, пугливо спрятались в будку. Олег вышел на улицу и остановился у волокуши, стоящей у самых ворот. Он разглядывал задубелую от мороза оленью шкуру, не тронутую с того самого момента, как он сам накрыл ею куски мяса. Затем поднял голову и бросил взгляд вдоль улицы. Для этого времени суток она необычно пустынна. Олег насупился, решительным жестом обнажил нож и быстрым движением разрезал стягивающие шкуру ремни. Затем откинул шкуру и, захватив в обе руки несколько кусков мяса, превратившихся в угловатые ледышки, двинулся по улице. Он по очереди заходил в дома и молча, не замечая ужаса в глазах смотревших на него людей, выкладывал мясо на середину большого обеденного стола, занимавшего центральное место в горнице. Так он обошел всю деревню.

Вечером, поужинав густым супом, сваренным из мясных волоконец, собранных Ольгой на волокуше после того, как брат закончил раздачу мяса, ибо это было единственным, что осталось от всей его добычи, Олег снова собрался и ушел в лес. На этот раз он не взял с собой даже собак.

Его не было неделю. На второй день после его ухода, когда из лесу вернулись обессилевшие мужики, опять не принесшие никакой добычи, к Ольге зачастили соседки. Каждая приносила либо варежку с крупой, собранной в снегу рядом с разгромленной клетью, либо решето с мерзлыми ягодами, либо кружку сладкой выварки из земляники. Они долго топтались у ворот, вытягивая шею и пытаясь разглядеть, нет ли Олега, затем робко стучали, бочком протискивались в дверь, извиняясь, протягивали гостинец и, наотрез отказавшись забрать его обратно, заводили осторожный разговор об Олеге.

Олег появился после полудня. Он спустился со взгорка, волоча на плечах здоровенную кабанью тушу, которую, судя по размерам, с трудом осилил бы и Федор-кузнец, прошел по мгновенно опустевшей улице, неся тушу без видимых усилий, и вошел в свои ворота. За прошедшее время собаки успели подзабыть те ужасы, свидетелями которых они внезапно оказались, и встретили хозяина радостным лаем. Сбросив тушу у дверей, Олег снял лыжи, неторопливо отряхнул валенки и вошел в дом. Ольга настороженно разглядывала его, ища признаки того безумия, что поразило его в прошлый раз, но потом не выдержала и бросилась ему на шею. Он неподвижно стоял, будто боясь неловким движением спугнуть эту нечаянную нежность, потом осторожно погладил сестру по волосам:

— Ну будет, будет.

Ольга оторвалась от него, смахнула слезу и бросилась к печке, собираясь достать горшок с еще теплой овсянкой, но Олег остановил ее:

— Обожди. Пойди к соседям. Скажи: у леса лежат еще три кабаньи туши. Пускай сходят заберут.

Ольга окинула его оторопелым взглядом, а Олег снова ласково провел рукой по ее волосам и повторил:

— Иди, я сам тут похозяйничаю.

Этого мяса хватило деревне на неделю. А потом мужики удачно загнали пару оленей, да и в силки наконец начала попадаться дичь. Но в отношении к Олегу ничего не изменилось. Все время, пока он был дома, к ним не показывалась ни одна живая душа. А когда он выходил за порог, улица становилась безлюдной. Соседки, встречавшие Ольгу у колодца, осторожно выспрашивали, как это ее братику удалось дотащить из лесу такие тяжелые туши. А потом жгли спину жалеющими взглядами и шушукались по поводу того, как ей, бедняжке, тяжело с ТАКИМ. Мужчины просто отводили глаза, а когда она пыталась зазвать кого в гости — бурно отказывались, ссылаясь на занятость. Олег с каждым днем все больше мрачнел и начал пропадать из дому. У него появилось подспудное отвращение к охоте. После тех кабанов он принес из леса всего десяток зайцев, которые попались в поставленные им силки. А остальной его добычей были вязанки дров либо мерзлые ягоды калины или облепихи, собранные им на дальних угодьях.

Пришла весна. Снега сошли, наступило время сева. Но отчуждение между Олегом и сельчанами нарастало. Когда они с сестрой вышли сажать лук и репу, люди со всех окрестных огородов быстро исчезли и не появлялись все два дня, пока они не закончили посадки. То же произошло, когда они мотыжили и засевали гречихой земляной клин. Впрочем, это даже было к лучшему. В прошлые годы им помогал распахать надел Полуня-коновод, но на этот раз Олег запретил сестре просить у него коня. И сам промотыжил весь надел. Сделал это всего за день. Он поднялся еще до рассвета, тихо собрался и ушел. Ольга вскочила сразу же, как только за братом закрылась дверь. Быстро одевшись, она тихонько помолилась и двинулась в путь. Брат явно собирался сегодня поработать один, но она боялась, как бы Олег не сорвался, если кто подойдет слишком близко. Последние несколько дней он ходил мрачнее тучи, а то, что эти два дня им пришлось в одиночестве заниматься огородными посадками, должно было еще добавить масла в огонь. И она решила незаметно подобраться к наделу, чтобы быть от него поблизости в случае чего. Как он работает, стало слышно еще за полверсты. А когда она, хоронясь вдоль опушки, приблизилась вплотную к их наделу, стало понятно, почему раздаются такие звуки. Олег шел по полосе в сплошном облаке земляных комьев. Ольга несколько минут с испугом наблюдала за работой брата, а потом поняла, что надо вернуться домой.