Над «пугачевскими» страницами Пушкина - Реджинальд Васильевич Овчинников

личности Пугачева следует искать в том, видимо, что он всю свою жизнь провел среди народа в Уральске, где, по наблюдению Пушкина, «казаки (особливо старые люди)» были «привязаны к памяти Пугачева» и считали, что он был «великий государь Петр Федорович» (IX, 373).

Сложно было что-либо узнать о другом пушкинском собеседнике, упомянутом в рассказе А. П. Бородина, — казаке Бахиреве. Дело в том, что человек с такой фамилией не значился в именных списках Яицкого и Уральского казачьих войск, но там были названы несколько казаков с фамилиями Бахаревы[75] и Бакировы. Надо полагать, что это были модификации одной казачьей фамилии, причем преобладала фамилия Бахаревы. Так, в списках 1772 и 1776 гг., близких по времени к Пугачевскому восстанию, учтено восемь казаков Бахаревых, находившихся в службе{359}. Все они были очевидцами восстания, а некоторые из них, вероятно, находились в рядах повстанцев. Последнее совершенно точно известно в отношении одного из них — Василия Ивановича Бахарева (1750 г. рождения). Он одним из первых примкнул в сентябре 1773 г. к Пугачеву, участвовал в составе его войска в походе к Оренбургу и в осаде этого города. После поражения Пугачева в битве 22 марта 1774 г. у Татищевой крепости В. И. Бахарев попал в плен и с сотнями других пленных был пригнан в Оренбург. При допросе в Оренбургской секретной комиссии группы яицких казаков, в числе которых были Василий Бахарев, Максим Ворожейкин, Наум Муромцев и другие (всего 21 человек), следователь — гвардии капитан-поручик С. И. Маврин — спросил, за какого человека принимали они бывшего своего предводителя, за истинного императора Петра III или за самозванца, донского казака Пугачева? На этот вопрос подследственные ответили: «Наше-де дело темное, как скажут, так и почитаем, и слышем-де ныне, что он обманщик, за такового и мы почитаем. Повиновение же самозванцу делали, смотря на старших яицких казаков, кои имеют чины атаманские и полковничьи, и что они приказывали, то и исполняли»{360}. Секретная комиссия определила «высечь нещадно плетьми» всех подследственных, а после, приведя к присяге, отослать в Яицкий городок, к прежнему месту казачьей службы.

Какой же именно казак из Бахаревых был современником Пугачевского восстания, знал самого Пугачева, а 60 лет спустя, в сентябре 1833 г., мог беседовать с Пушкиным и к тому же быть очевидцем разговора поэта со священником Василием Червяковым? Обращение к находящейся в Оренбургском архиве книге ревизской переписи населения Уральского казачьего войска 1834 г. позволило выявить всех Бахаревых, а затем найти среди них такого казака, биографические сведения о котором оптимально соответствовали данным разыскиваемого пушкинского собеседника. Скорее всего, это был 81-летний отставной уральский казак Степан Иванович Бахарев (1753 г. рождения); в момент ревизской переписи он находился в Генварцевском форпосте под Уральском{361}. В дни Пугачевского восстания Степан Бахарев был 20-летним казаком. Содержание его беседы с Пушкиным неизвестно, однако с известной долей вероятия можно предположить, что разговор шел о причинах приверженности казачества к Пугачеву. Это была одна из основных причин поездки Пушкина в Уральск.

Ветеран-пугачевец Пьянов

Рассказывая в третьей главе «Истории Пугачева» о своеволии яицких казаков, которые, внешне оказывая почтение «государю Петру Федоровичу», фактически не без успеха пытались управлять его действиями, Пушкин привел слова Пугачева: «Улица моя тесна», сказанные им старому товарищу Денису Пьянову на свадьбе младшего его сына (IX, 27), а в примечании пояснил, что это слышано им «от самого Дмитрия Денисовича Пьянова, доныне здравствующего в Уральске» (IX, 102). Ссылаясь на беседу с ним, Пушкин в «Замечаниях о бунте» писал, что Пугачев был посажёным отцом на свадьбе Дмитрия Пьянова (IX, 373).

Отец пушкинского собеседника отставной казак Денис Степанович Пьянов (1724–1774) познакомился с Пугачевым задолго до его выступления. Приехав в ноябре 1772 г. в Яицкий городок, Пугачев целую неделю прожил в доме у Дениса Пьянова, где произносил дерзкие речи, «поносил начальство», угнетавшее народ, открыл свое намерение увести яицких казаков на вольные земли Прикубанья, на р. Лабу, а притом «уверял, что и донские казаки не замедлят за ними последовать» (IX, 13). Пугачев уехал, а вскоре до Яицкого городка дошла весть о его аресте в Малыковке (18 декабря). Узнав об этом/ Денис Пьяноь бежал из дома и около года скрывался в старообрядческих скитах и казачьих хуторах в прияицкой степи. Возвратился он в Яицкий городок в декабре 1773 г., незадолго до вступления отряда пугачевского атамана М. П. Толкачева. 7 января 1774 г. в Яицкий городок приехал Пугачев, на этот раз в роли «Петра III», к которому и явился Денис Пьянов{362}. Вскоре состоялась свадьба его младшего сына, описанная Пушкиным в;«Истории Пугачева». Имя младшего сына Дениса Пьянова «Дмитрий», названное Пушкиным, вошло в литературу, указатели, биографические словари{363}.

С. А. Попов, уже не раз упоминавшийся нами, изучая в Оренбургском архиве ревизскую перепись населения Уральского казачьего войска 1834 г., натолкнулся на запись о жившем в Уральске престарелом отставном казаке Пьянове. Это был Михаил Денисович Пьянов. Других Пьяновых в Уральске не оказалось. Обнаруженная С. А. Поповым запись сообщает: «Михайла Денисов Пьянов, 95 лет; по 7-й ревизии[76] было 78 лет. Михайлин зять Нефед Михайлов Толоконников, 44-х лет. Нефеда Михайлова жена Евдокия, 42-х лет»{364}. С. А. Попова заинтересовал вопрос: «Кто же ошибся в имени Пьянова: Пушкин ли, называвший его Дмитрием Денисовичем, или же перепись 1834 г., указавшая, что его звали Михаилом Денисовичем? Не можете ли Вы выяснить: сколько сыновей было у Дениса Пьянова и как их звали?».

Задача показалась весьма занимательной и для ее решения нужно было обратиться в московские архивы, где хранятся основные комплексы документов, освещающих события Пугачевского восстания. В ЦГАДА нашлись протоколы следственных показаний Дениса Степановича Пьянова на допросах 22 апреля 1774 г. в Яицкой комендантской канцелярии и 10 мая того же года в Оренбургской секретной комиссии{365}, а также протоколы показаний его жены Аграфены Саввишны Пьяновой на допросах 16 января и 15 сентября 1773 г. в Яицкой комендантской канцелярии{366}. Однако на этих допросах ни Денис Пьянов, ни его жена Аграфена ничего не говорили о своих сыновьях. Лишь на допросе в Оренбурге Денис Пьянов упомянул о своей снохе, сшившей Пугачеву пестрядинную рубаху. Эта сноха была женой старшего сына Пьянова, так как упомянутое выше событие происходило в ноябре 1772 г.{367}, а младший сын Пьянова женился позднее, уже во время восстания, в январе 1774 г., ибо Пугачев присутствовал на этой свадьбе, будучи не только посажёным отцом жениха, но и «государем Петром Федоровичем».

Самый ранний по времени документальный источник о сыновьях Дениса Пьянова{368} удалось найти