Пегас - Даниэла Стил

– Знаю, – согласился Николас. В Польше, России и Чехословакии проходили погромы, евреев хватали, бросали в концентрационные лагеря или убивали – во всяком случае, так сообщали по радио. – Там сейчас ужасно. Мы признательны Америке за спасение.

– А мы уже настоящие американцы, – гордо заявил Питер. – И наши жены тоже, и отец, и Кристиана. Живем здесь двадцать лет. Последней отказалась от польского гражданства тетушка. Здесь лучше. Америка к нам очень добра, – благодарно добавил он. Николас должен был согласиться, поскольку новая страна относилась доброжелательно и к нему тоже. Но он все еще чувствовал себя немцем и надеялся рано или поздно вернуться на родину, хотя после всего случившегося рассчитывать на перемены к лучшему вряд ли стоило. Сейчас он не ощущал привязанности ни к прежней стране, ни к нынешней. Америка пока не стала для него настолько близкой, чтобы можно было отказаться от родины, как бы жестоко она с ним ни обошлась. Его предал Гитлер, но не Германия, а американцем он не стал и сомневался, что когда-нибудь станет. И все же искренне восхищался Марковичами за то, что те сумели полюбить страну, в которой прожили уже два десятка лет.

– Почему вы позволяете Кристиане работать без страховки? – негромко спросил Николас, как только закончился разговор о войне. Этот вопрос мучил его с того самого дня, когда он впервые увидел под куполом легкую, хрупкую, беззащитную фигурку. Наступило молчание. Несколько мгновений никто не отвечал, а потом заговорил отец. Он внимательно наблюдал за гостем с той самой минуты, как тот вместе с мальчиками вошел в трейлер, и с удивлением обнаружил, что проникается к нему симпатией. Немецкий граф оказался простым, хорошим человеком, да и детей своих воспитал вежливыми и скромными – что тоже немаловажно.

– Этого хочет публика, и мы не вправе отказать. Зрителям не нужна девочка, семенящая в пяти футах от земли с балансиром в руках и канарейкой на голове. Зрители уважают бесстрашие. Моя дочка – смелая, сильная гимнастка, и такой же была жена. Без риска ничего не добьешься. Люди этого не понимают, но ценят мастерство. Там, наверху, непросто, но у Кристианы особый дар. Она гораздо талантливее всех нас: меня, матери и тетки. О сестре пока говорить рано: когда начнет заниматься всерьез, будет видно. А может быть, так и не сумеет преодолеть страх. Кристиана обладает врожденным чувством равновесия – мало кому оно дается. Работать наверху – особый дар, этому нельзя научиться. Точно так же, как с вашими лошадьми. Вы только что сказали, что они предназначены природой для того, чтобы выполнять свои трюки. Вот и Кристиана должна использовать свой дар.

– А если сорвется? – спросил Николас, пытаясь проникнуть в суть рассуждений, которые только что услышал, и понять, что движет этими людьми. Они напоминали гладиаторов, готовых изо дня в день бросаться в битву и смотреть в лицо смерти. Но ведь в этой семье мужчины не оставались наедине с судьбой, предоставив рисковать беззащитной девушке. Николас больше не мог терпеть несправедливость, он слишком любил Кристиану, чтобы позволить ей и дальше служить жертвенным ягненком.

– Не сорвется, – уверенно возразил отец. – Для этого она слишком талантлива и уверена в себе. Намного сильнее своей матери. Никогда не упадет. Каждое выступление доказывает, что Кристиана способна преодолевать трудности, переступать через страх, она делает это снова и снова и становится еще крепче, смелее, надежнее. – Николас знал, что в один ужасный день преодоление может закончиться трагически, но убедить Марковичей не мог. Перед ним собрались храбрые воины, привыкшие выигрывать свои битвы за счет тоненькой грациозной девочки. Он ненавидел их за это, но отстаивать свою позицию в первую же встречу не считал возможным. – Вы тоже можете упасть с лошади и сломать шею, однако вас это не останавливает. Вы знаете, что делаете, и она тоже знает. – В словах Шандора звучала непоколебимая уверенность, и Николас осознал, что не выиграет спор – во всяком случае, сегодня. – Посторонним трудно это понять.

– Возможно, все мы очень храбры и глупы, – философски заметил Николас, хотя отдавал себе отчет в том, что рискуют только они с Кристианой. С отцом и тетей судьба уже расквиталась, а вот братья оставались сторонними наблюдателями, которые окружали принцессу, когда та спускалась с небес на землю. Изо дня в день принцесса бесстрашно сражалась с драконами лишь потому, что все вокруг от нее этого ждали, а обмануть ожидания она не могла. Кристиана воспринимала свою участь как наследие и долг.

Младший из братьев начал разливать по третьей, на этот раз Николас отказался. Женщины принесли еду, и уже через минуту все расселись вокруг стола перед полными тарелками. Кристиана заняла единственное свободное место рядом с Николасом, даже не заподозрив, что братья предусмотрительно оставили стул для нее. Так они показали, что одобряют ее выбор. Человек, которого сестра привела в дом, не принадлежал к их кругу, однако заслуживал уважения своей честностью и ясным, простым выражением мыслей. Во время обеда отец долго разговаривал с гостем, а когда убрали тарелки, предложил партию в покер. Николас с радостью согласился, поскольку любил эту игру и играл хорошо. В итоге Марковичи его обыграли, но не без труда, а на прощание долго обнимали и хлопали по спине. Братья изрядно опьянели, однако Шандор и Николас оставались трезвыми и напоследок обменялись пристальными, многозначительными взглядами. Женщины давно легли спать, а Кристиана затеяла с мальчиками более простую карточную игру. Лукас победил и чувствовал себя героем.

– Спасибо за то, что согласились с нами пообедать, – дипломатично произнес Шандор, давая понять, что принимает выбор дочери.

– Вам спасибо за приглашение и чудесный вечер. – Николас улыбнулся человеку в инвалидном кресле, который смотрел на него с интересом и уважением.

– Вы честны, и мне это нравится. Не волнуйтесь за Кристиану, она не упадет, – повторил Шандор. Теперь он ясно видел, что немецкий граф неравнодушен к дочери. Вопрос заключался в том, до какой степени и надолго ли. Ему очень не хотелось, чтобы Кристиана осталась с разбитым сердцем, доверившись пришельцу из другого мира. Если граф вдруг решит вернуться в свою Германию, то ни за что не возьмет ее с собой, в свою прежнюю жизнь. Там ее не поймут и не примут.

– Надеюсь, что так, – тихо ответил Николас. Он знал, что, если случится страшное, потери не переживет. Впрочем, говорить об этом вслух было незачем: все сказали глаза. – Хочется верить, что вы правы.

– Смотрите только, чтобы она не упала с вашей лошади, – предупредил отец полушутя-полусерьезно.

– Если такое произойдет, застрелю лошадь собственными руками, – с чувством ответил Николас. Он был готов защищать Кристиану любым способом.

– Приходите к нам еще, – с улыбкой пригласил Шандор и протянул руку. Николас с готовностью пожал сильную ладонь.

– Спасибо, непременно. С удовольствием пригласил бы вас к себе, но, боюсь, угощать придется сосисками с общей кухни. Повар из меня никудышный, – добавил он с сожалением, и Маркович от души рассмеялся.

– Когда-нибудь пригласим вас в польский ресторан. Там отлично готовят – намного лучше, чем мои невестки. Во время зимнего перерыва мы нередко туда наведываемся. – Идея Николасу понравилась. Он окликнул сыновей и напомнил, что пора домой. Мальчики послушно надели куртки, и Кристиана проводила гостей в ночную прохладу. Дождь, который шел почти весь день, только что закончился, воздух еще хранил влажную свежесть, но в небе уже высыпали звезды.

– Ты им понравился, – произнесла Кристиана очень тихо, чтобы никто не услышал. Дети шли впереди, что-то бурно обсуждая, и не обращали внимания на разговоры взрослых.

– Скорее всего, твоим родственникам просто понравилось обыгрывать меня в покер. – Николас потерял десять долларов, что было для него суммой немалой, но в дипломатических целях был готов пожертвовать и большим. Он тоже считал, что вечер прошел удачно. Семья Кристианы ему понравилась, даже несмотря на легкомысленное отношение к опасности. Казалось, Марковичи привыкли надеяться на милость судьбы и не собирались ничего менять.

– Нет, они действительно прониклись к тебе симпатией – и отец, и тетушка, и братья, – возразила Кристиана. – Ты так замечательно держался и был к ним очень добр. – Она взглянула с благодарностью.

– Они тепло меня приняли, – ответил Николас. Гимнасты держались грубовато, но он сумел заметить их неоспоримые достоинства. К тому же они принадлежали иной культуре и жили по правилам и традициям цирка, которые он научился уважать – лишь бы от этих правил не пострадала любимая.

– Спокойной ночи и до завтра, – простился Николас. Очень хотелось ее поцеловать, но он не осмелился: могли увидеть и ее родные, и мальчики. Несмотря на то что отношения их продолжались уже много месяцев, хотелось оградить чувство от посторонних глаз. Знакомство с отцом и братьями стало ценным приобретением, которым следовало дорожить. Кажется, ему удалось доказать, что он честный человек и к жизни относится серьезно; возможно, со временем они научатся уважать их с Кристианой чувство. Ну а пока он сумел заслужить расположение семьи, что было важно и для него самого, и для Кристианы. Убедил, что он вовсе не заносчивый немецкий граф, каким они считали его прежде. Честно рассказал, почему приехал в американский цирк и сколько намерен здесь оставаться. Честно говоря, он и сам не знал своих планов. Во время войны все жили в неопределенном, призрачном мире. Но он дал понять, что смело, с достоинством принимает вызов судьбы и готов стоять до конца. На первое время вполне достаточно и этого.