Пегас - Даниэла Стил

В эти дни цирк взволнованно обсуждал захват немцами польской столицы. Варшава пала примерно месяц назад. Николас не сомневался, что семья Кристианы тоже тяжело переживает горе своей родины, и ждал разговора на эту больную тему. В последнее время среди артистов начались враждебные стычки. Чувства затмевали разум, страх за оставшихся в оккупации родственников все чаще перерастал в открытую агрессию. На днях польские гимнасты напали на группу немецких дрессировщиков. В открытый конфликт с немцами вступили также английские наездники. В результате Джон Ринглинг Норт поспешил выпустить воззвание, в котором предупреждал всех сотрудников цирка о необходимости соблюдать сдержанность – независимо от национальных чувств и политических симпатий.

Прошел слух, что Ник Бинг был вынужден покинуть Германию из-за еврейских корней, а потому антинемецкая коалиция оставила его и мальчиков в покое. Если бы не эта сплетня, им бы тоже грозил самосуд, но пока опасность не ощущалась. Николас, со своей стороны, избегал разговоров о политике со всеми, кроме Кристианы, а также Галины и Сергея, которые стали его близкими друзьями. Он имел веские основания ненавидеть Гитлера, однако предпочитал не высказывать своего отношения вслух – так казалось разумнее и спокойнее. Один из аттракционов с хищниками принадлежал двум немцам, не скрывавшим симпатий к фюреру. Николас старался поменьше с ними общаться и не высказываться в их присутствии по поводу происходящих в мире событий. Неприятностей ему хватило дома, так что наживать новые не хотелось. Он до дрожи волновался за отца, Алекса и Марианну. Письма теперь шли долго, так что новости приходилось узнавать главным образом из информационных роликов в кинотеатрах, куда он старался ходить как можно чаще, и из газет. Жаль только, что пресса маленьких городков интересовалась главным образом местными новостями и едва упоминала о войне. Америка не принимала участия в боевых действиях, а потому в сельских штатах проблемы далекой Европы мало кого интересовали.

Семья Маркович занимала четыре трейлера. По указанию Кристианы Николас с мальчиками пришел в трейлер ее отца. Перед этим он предусмотрительно купил несколько букетов цветов – для тетушки, невесток и самой Кристианы – а также бутылку водки для мужчин. Появиться в гостях с пустыми руками он считал неприличным. Первый букет преподнес тетушке, подобно отцу, прикованной к инвалидному креслу. Та расплылась в улыбке.

– Благодарю за приглашение к обеду, мисс Маркович. – Он знал, что сестра отца никогда не была замужем. Совсем юной, в восемнадцать лет, она сорвалась с проволоки и покалечилась, а сейчас ей было уже далеко за пятьдесят. Шандор Маркович всегда заботился о сестре – и тогда, когда был здоров, и сейчас, после того как сам потерял возможность двигаться. Тетушка вела хозяйство большой семьи: шила костюмы, распоряжалась деньгами, присматривала за детьми. Племяннице она заменила мать. Кристиана называла ее сварливой и придирчивой, но в то же время любила куда больше, чем братьев и их жен. Те нередко обращались с девушкой несправедливо, и Николас подозревал, что они попросту завидуют ее таланту и успеху. Невестки в семейном номере не участвовали, но не могли смириться с молодостью Кристианы, ее красотой, грацией и мастерством. А если бы вдруг узнали об отношениях с элегантным наездником, то заклевали бы окончательно. Они считали, что сказочный принц слишком хорош для их Золушки. Особенно раздражал завистниц совместный успех Николаса и Кристианы: бурные овации публики они воспринимали крайне болезненно и пытались найти любой самый пустячный повод, чтобы уязвить золовку.

Запах колбасок и других блюд восточноевропейской кухни сразу напомнил Николасу о домах арендаторов в фамильном поместье. Он любил простую еду и в детстве всегда радовался, когда его приглашали к столу. Изысканные блюда в доме отца – гуси, утки, оленина, фазаны – нравились ему меньше. Пауль был заядлым охотником и часто добывал дичь, но Николас всегда предпочитал колбаски. Вот и у Лукаса при виде накрытого стола сразу загорелись глаза: угощение напоминало немецкую крестьянскую еду и выглядело очень аппетитно. Николас тоже обрадовался простому обеду и возможности ближе познакомиться с родными Кристианы. В цирковом мире эти люди считались аристократами, так что за празднично накрытым столом состоялась знаковая встреча двух благородных семейств.

Братьев порадовала водка: Николас постарался купить лучшую марку из всех, доступных в окрестных магазинах.

Как и следовало ожидать, в мужской компании разговор зашел о войне, и один из братьев прямо спросил, почему Бинг уехал из Германии. Видимо, слухи до него не дошли, а Кристиана не сочла нужным что-то объяснить. Сейчас она вместе с невестками осталась на кухне, чтобы закончить приготовления. Тетушка оживленно обсуждала с Лукасом намерение стать клоуном; она считала, что карьера гимнаста на трапеции более почетна, однако мальчик твердо стоял на своем. Тобиас вежливо слушал разговор и отвечал на вопросы. Он признался, что хочет стать ветеринаром и лечить лошадей, однако тетушке это занятие казалось невероятно скучным.

– Почему вы год назад уехали из Германии и перебрались сюда? – поинтересовался младший из братьев.

– Потому что выяснил, что моя мать, которую я не знаю, наполовину еврейка, – просто ответил Николас, глядя ему в глаза. Он знал, что Марковичи – этнические поляки, и понятия не имел, что они думают по этому поводу, однако скрывать правду не собирался. – Нацисты начали преследовать евреев и понуждать их к эмиграции. Это было незадолго до «хрустальной ночи». Нам пришлось срочно покинуть родину, чтобы не попасть в концентрационный лагерь или в тюрьму.

– Вы не похожи на еврея, – заметил старший брат, разливая водку из принесенной гостем бутылки. Марковичи залпом осушили стаканы, а Николас с трудом проглотил свою порцию и едва удержался, чтобы не поморщиться: пил он редко, и сейчас огненное зелье обожгло горло.

– Во мне лишь четверть еврейской крови, – пояснил он. – Отец – католик, а мать наполовину еврейка.

– К тому же поговаривают, что вы граф, – саркастически продолжил Питер и налил по новой. В комнату вкатился отец, с удовольствием опрокинул стакан и в упор посмотрел на Николаса.

– Должно быть, эта жизнь кажется вам странной, – не без ехидства предположил он.

– Цирк спас жизнь мне и моим сыновьям, за что все мы искренне благодарны. Лошадей, с которыми выступаем, подарил друг. Единственное, что я умел делать на родине, – это ездить верхом и тренировать лошадей. А за последний год многому научился. – Простота и честность ответа обескуражила воинственно настроенных мужчин. Граф не пытался важничать, вел себя скромно и говорил правду.

– Не переживайте, – неожиданно рассмеялся один из братьев, разгоряченный вторым стаканом водки, и взглянул почти с симпатией. – Мы тоже не умеем делать ничего, кроме как кувыркаться на трапеции и наблюдать за выступлениями сестры на проволоке. Этого вполне достаточно для жизни, как и того, чем занимаетесь вы. – Он немного помолчал, а потом великодушно добавил: – Хорошо работаете. Особенно мне нравятся белые. Как вам удалось научить их так стоять?

– У них это в крови. – Николас улыбнулся. – Они родились с удивительными способностями. В Вене существует специальная школа, где лошадей липицианской породы учат всем премудростям. Ну а для меня их подготовил друг. Мечтаю когда-нибудь заняться разведением липицианов.

– Должно быть, эти красавцы стоят кучу денег, – покачал головой Маркович. Николас кивнул. И тут другой брат задал самый важный вопрос – тот самый, о котором все думали и которым все чаще терзали Кристиану. – Планируете здесь остаться?

– Планирую и надеюсь, – ответил Николас. – Чтобы растить детей, необходима работа. А к тому времени, как с Гитлером покончат, Германия окажется разрушенной до основания. Цирк – наша единственная надежда. – Он не принимал в расчет замок и земли на родине, которые мог унаследовать после того, как Гитлер потеряет власть или проиграет войну. Пока Николас не имел доступа к семейному состоянию, жил на зарплату, как все остальные артисты, и знал, что, скорее всего, так будет продолжаться еще очень-очень долго. Поэтому старался экономить деньги и ограничивал себя в расходах. – А как обстоят дела у вас? В Польше остались родственники?

– Только несколько кузенов. Большинство наших давно здесь. К тому же мы не евреи, – сухо ответил Питер. – Но у некоторых из жонглеров в Польше остались члены семьи. Они пытаются перевезти их в Америку, но пока безрезультатно. Вам крупно повезло, что удалось выбраться.

– Знаю, – согласился Николас. В Польше, России и Чехословакии проходили погромы, евреев хватали, бросали в концентрационные лагеря или убивали – во всяком случае, так сообщали по радио. – Там сейчас ужасно. Мы признательны Америке за спасение.