Приговор любви - Люси Гордон

– Томми?

Мальчик крепко прижал к груди рюкзак и поднял голову. Выражение твердой решимости, написанное на его лице, не обмануло Дэниэла – за годы полицейской службы он научился распознавать истинные чувства людей не по надетой на лицо маске, а по выражению глаз. Глаза же у Томми были несчастные, испуганные, полные отчаяния.

– Я… я прошу прощения за беспокойство, мистер Келлер, – проговорил он, – н-но…

– А ну-ка, заходи. – Дэниэл буквально затащил его в дом и поспешил закрыть дверь, сначала бросив беглый взгляд на прилегающие улицы. Он отвел Томми на кухню и усадил.

– Могу я увидеть маму? – взволнованно спросил мальчик.

– Сожалею, Томми, но она здесь не живет.

– Но вы ведь знаете, где ее искать? Ей можно позвонить?

– Именно это я сейчас и сделаю. – Дэниэл придвинул к себе телефон и набрал номер, умоляя небеса, чтобы Меган никуда не отлучилась.

Трубку подняла хозяйка пансиона и пообещала посмотреть, у себя ли постоялица. Спустя несколько томительных минут, показавшихся Дэниэлу вечностью, в трубке послышался голос Меган.

– Немедленно приезжай! – коротко сказал он. – Ко мне пришел Томми, он разыскивает тебя.

Дэниэл услышал донесшийся с другого конца провода радостный возглас и прерывающийся шепот:

– Уже лечу!..

Трубку повесили.

– Мама скоро приедет, – сказал Дэниэл Томми и спросил: – Откуда ты узнал мой адрес?

– Вы сами дали мне свой телефон, а когда я услышал, что папа назвал вас мистером Келлером, то в телефонном справочнике посмотрел всех Келлеров, пока не нашел ваш телефон, а рядом был указан адрес.

Дэниэл дружески похлопал мальчика по плечу.

– Отлично сработано, парень! Полиция сочла бы за счастье пополнить свои ряды такими толковыми ребятами.

Глаза Томми засияли.

– Вы полицейский? – с жаром спросил он.

Дэниэл поморщился.

– Когда-то я считал себя полицейским, но теперь, боюсь, меня им не назовешь. Ты сказал кому-нибудь о своем уходе?

Томми отрицательно покачал головой.

– Тогда нам определенно везет – ты успеешь повидаться с мамой и незаметно вернуться домой, пока тебя не хватились.

Томми взглянул на Дэниэла большими карими глазами.

– Я туда больше не вернусь, – быстро сказал он. – Никогда и ни за что! Я убежал, чтобы навсегда остаться с мамочкой.

Дэниэл с тревогой посмотрел на ребенка. Он и не предполагал, что доведенный до отчаянья Томми способен на побег, но вот он убежал, и случившееся не предвещало ничего хорошего. Томми ситуация казалась предельно простой, но, если Меган захочет увезти его, а Дэниэл поможет ей в укрывательстве сына… у них будут крупные неприятности, и на всех их надеждах можно будет поставить жирный крест.

– Уверен, парень, что ты проголодался, – перевел разговор, Дэниэл. – Что до меня, то в твоем возрасте я был вечно голоден. – Он принялся доставать продукты из холодильника. – Как тебе удалось улизнуть из дома?

– Сегодня к нам переехала папина невеста. Она накричала на меня, отослала к себе в комнату и приказала не высовывать от туда носа. Она разозлилась на меня и сказала, что от меня в доме страшный беспорядок.

– Где мальчишки, там всегда беспорядок, – хмыкнул Дэниэл, из банки вытряхивая в кастрюлю вареную фасоль. – Неужели она этого не понимает?

Томми покачал головой, не сводя с еды голодных глаз.

– Я рисовал картину и нечаянно забрызгал краской ее платье. Она сказала, что платье было совсем новым. – Девятилетний мальчишка фыркнул с поистине мужским презрением к женским причудам. – Можно подумать, у нее все платья новые!

Дэниэл согласно кивнул.

– Похоже на то.

– Еще она хочет отослать меня в школу-интернат, но я хочу быть с мамочкой. – Его глаза вдруг наполнились слезами. – Я без нее жить не могу, она так нужна мне…

– А ты нужен ей, – поспешил заверить его Дэниэл. – И не на время, а на всю жизнь. Немного потерпи, и мы найдем выход.

– Я думал, вы найдете его сейчас… – укоризненно протянул Томми. – Когда мама приходила к школе повидать меня… ведь это была она, правда?

– Правда. Я рассказал ей, в какую школу тебя перевели, и она сразу захотела увидеть тебя. Она непременно заговорила бы с тобой, но нам не удалось подойти ближе.

Он поставил перед Томми тарелку с поджаренными ломтиками хлеба и фасолью, и мальчик жадно набросился на еду.

– А вы разве не будете есть? – спросил Томми с искренней озабоченностью.

– Спасибо, что-то нет аппетита, – честно признался Дэниэл. У его ног будто разверзалась пропасть. Какое там есть, если Меган все не едет… Дьявол, куда она подевалась?!

Но вскоре, к его непередаваемому облегчению, у дома заскрежетали тормоза, хлопнула дверца, и по асфальту торопливой дробью застучали каблучки. Дэниэл вслед за Томми выбежал в холл; открыв дверь, он отступил в сторону, давая дорогу Меган. А она, раскрасневшись, вбежала, даже не посмотрев на Дэниэла, и упала перед сыном на колени, стиснув его в объятьях. Томми тоже крепко обнял ее, уткнувшись носом в мягкое материнское плечо. Дэниэл слышал его приглушенные всхлипывания:

– Мама, мамочка!..

А Меган молчала. Казалось, она онемела от счастья, каждая клеточка ее существа жадно тянулась к сыну. Дэниэл поспешил закрыть дверь, чтобы от всего света отгородить мать и сына. Глядя на них, он пытался превозмочь острую боль в сердце. Дэниэл понимал, что перестал существовать для Меган. Конечно, он знал, что когда-нибудь конец наступит, но не предполагал, что так скоро. Отныне Меган не нуждалась в нем, и мысль об этом причиняла Дэниэлу невыносимое страдание.

Наконец Меган отстранилась и жадно всмотрелась в лицо Томми. По ее мокрым щекам струились слезы, но то были слезы радости; глаза Меган сияли.

– Ах, Томми… Томми… Дорогой мой, ты так вырос, так изменился… впрочем, нет, не изменился… разве только чуть-чуть… Ты по-прежнему остаешься моим дорогим сыночком. Ах, Томми, Томми… – Шепча это, она не переставала целовать и нежно тормошить сына; постепенно слетающие с ее губ слова превратились в счастливый невнятный шепот. Томми молча улыбался ей, не выпуская ее из объятий. Его глаза лучше всяких слов рассказали ей о тоскливых годах, проведенных вдали от матери.

Дэниэл отвернулся. Он сам устроил эту встречу и теперь терзался от собственных воспоминаний: о крепких мальчишеских объятьях, о сплетенных вокруг его шеи ручонках, о горячем шепоте: «Я люблю тебя, папочка». Это шептал мальчик, знавший, что не услышит того же в ответ. Да признания в любви и не были ему нужны!.. Нейл знал, что отец любит его, и голос этой безошибочной детской интуиции был дороже любых слов. Перед Дэниэлом замелькали картины прошлого: вот они с Нейлом рыбачат, вот, как завзятые конспираторы, тайком покупают подарок Салли на Рождество; это был их последний год, они без конца подкалывали друг друга, шутили, дурачились. Дэниэлу было не в чем упрекнуть себя: он был Нейлу хорошим отцом.