Новый военный гуманизм: уроки Косова - Ноам Хомский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Со стороны Сербии не последовало никаких официальных комментариев, но ее правительственная газета «опубликовала принципы „большой восьмерки“ на первой полосе»19. США, в свою очередь, не утвердили формулировки мирного предложения «восьмерки» и продолжили настаивать на своей прежней позиции, истолковывая все достижения в рамках мирного процесса как признаки того, что непокорные «с нами в одной лодке», правда, пока их недостаточно, поэтому бомбардировки надо продолжить.
Как только официальные лица Югославии объявили, что они примут основы плана «большой восьмерки», и потребовали Резолюции Совета Безопасности, которая строилась бы на них, НАТО вновь дало понять, что оно предпочитает бомбардировки, заявив, что «никакого послабления с нашей стороны не будет до тех пор, пока Югославия не примет требований мирового сообщества, которые обсуждению не подлежат». Представитель НАТО Джейми Ши заявил, что Милошевич, «как только мы начали воздушные атаки, стал отходить от своих прежних позиций, когда он почти полностью игнорировал мнение мирового сообщества, и начал, по крайней мере, говорить о том, что принимает ключевые требования „большой восьмерки“, которые воплощают в себе пять условий НАТО». Генерал Кларк добавил к этому следующее: «Я полагаю, что именно бомбардировки подстегивают дипломатию». В тот день бомбовые удары пришлись на многолюдный мост, санаторий и группу сопровождения европейских журналистов20.
Очень мало было упоминаний в прессе и о письме югославского министра иностранных дел Живадина Йовановича немецкому министру иностранных дел Йошке Фишеру, в котором «повторялось, что Югославия отныне принимает условия достижения мира, несколько недель назад определенные членами „большой восьмерки“». В этом письме, обнародованном Германией 1 июня, утверждалось, что «необходимо сейчас же положить конец воздушным ударам НАТО и сосредоточиться на вопросах политической повестки дня, направленных на достижение прочного и долговременного политического урегулирования», и вновь говорилось, что ФРЮ «приняла принципы „большой восьмерки“, включая присутствие сил Организации Объединенных Наций, полномочия и другие аспекты которых будут определены в резолюции Совета Безопасности Объединенных Наций в соответствии с Хартией ООН»21.
Третьего июня мирное соглашение по Косову было подписано НАТО и Сербией. Восьмого июня «большой восьмеркой» был одобрен проект резолюции Совета Безопасности, которая предписывала воплотить это соглашение в жизнь22.
Существуют две версии мирного соглашения по Косову и резолюции ООН: 1) их тексты и 2) интерпретации США/НАТО. Как это обычно бывает, они отличаются друг от друга. Давайте рассмотрим сначала тексты (воспользовавшись текстом соглашения, предоставленным Госдепартаментом), а затем обратимся к интерпретациям.
Как, вероятно, и следовало ожидать, Соглашение является компромиссом между двумя миротворческими планами 23 марта.
США и НАТО отказались от своих основных требований, указанных нами выше и побудивших Сербию отклонить ультиматум: полная военная оккупация и полный политический контроль над Косовом со стороны НАТО, а также свободный доступ НАТО по всей остальной территории ФРЮ. Санкцию на подобный доступ не получили и силы безопасности, которые планировалось развернуть в Косове. Те формулировки соглашения в Рамбуйе, которые трактовались как призыв к референдуму по вопросу о независимости, также были опущены.
Сербия согласилась на «международное присутствие сил безопасности при существенном участии НАТО», и это было единственным упоминанием Североатлантического Союза.
Что касается Косова, то политический контроль над ним должен был сосредоточиваться не в руках НАТО, ОБСЕ или Сербии, а в руках Совета Безопасности ООН, которому предстояло учредить в Косове «временную администрацию». Военный контроль должно было выполнять «присутствие международных сил безопасности», которые будут развернуты «под эгидой ООН», «под единым командованием и контролем», без более подробных указаний. О выводе югославских вооруженных сил говорилось не столь детально, как в соглашении в Рамбуйе, но аналогично по сути, хотя теперь речь шла о более ускоренном выводе. В остальной части воспроизводились пункты, которые были схожими в обоих планах 23 марта.
В дополнении к тексту, не включенном в версии Государственного Департамента и сербского парламента, формулировалась «позиция России, [состоящая в том, что] российский контингент ВС не будет подчиняться командованию НАТО, и его взаимоотношения с международным присутствием будут регулироваться соответствующими дополнительными соглашениями»23.
В этой итоговой версии 3 июня предполагалось, что дипломатические инициативы, по-видимому, достигли своей цели еще 23 марта, отведя от человечества ужасную катастрофу, последствия которой, во многих отношениях весьма печальные, еще долго будут сказываться в Югославии и других местах. Ознакомившись с двумя миротворческими планами, открытыми к этому времени для широкой общественности (открытыми в принципе, но фактически доступными далеко не для всех), можно было понять, что перспектива дипломатического решения конфликта с самого начала являлась весьма вероятной, что в конечном счете, спустя несколько недель, было признано и публично, по крайней мере, в некоторых официальных кругах (см. прим. 9). Положение вещей в июне, конечно, отличалось от ситуации 23 марта. Заголовок статьи в номере «Таймс», вышедшем в день принятия итогового соглашения по Косову, точно схватывает типичные черты этого периода: «Косовские проблемы только начинаются». В число «сложнейших проблем», которые ждут впереди, по мнению Серджа Шмеманна, входит репатриация беженцев «в страну могил и пепла, которая была их родиной» и «чрезвычайно дорогостоящая задача восстановления разоренной экономики Косова, всей остальной Сербии и их соседей». Он цитирует историка Балкан Сьюзен Вудворд из Института Брукингса, которая особо упирает на то, «что все люди, которые, как мы полагаем, должны помочь нам в восстановлении стабильности в Косове, совершенно подавлены последствиями бомбардировок», в результате которых контроль над ситуацией оказывается полностью сосредоточенным в руках OAK. Вспомним, что Вашингтон осудил OAK, назвав ее «террористической группировкой», когда в феврале 1998 года она перешла в организованное наступление; это, очевидно, было воспринято Милошевичем как «зеленая улица» для жестоких репрессий, которые вылились в почти колумбийский разгул насилия в преддверии натовских бомбардировок, способствовавших еще более резкой их эскалации до уровней, аналогичных тем, что в середине 90-х гг. при помощи Вашингтона были достигнуты внутри самого НАТО.
Это «сложнейшие проблемы» новы. Ведь они возникли уже как «следствия бомбардировок» и яростной реакции на них со стороны сербов, хотя проблемы, предшествовавшие натовскому решению применить силу, тоже были достаточно тревожными.
Резолюция Совета Безопасности, одобренная без существенных поправок, включает в себя соглашение «большой восьмерки» от 6 мая, которое было принято Сербией (Приложение 1), и мирное соглашение по Косову от 3 июня (Приложение 2). В первом нет ни слова о НАТО, во втором НАТО упоминается только так, как мы говорили выше. В самой резолюции НАТО также не упоминается, она в значительной мере воспроизводит основные условия мирного соглашения по Косову.
В информации «Нью-Йорк Таймс» о проекте резолюции ООН несколько раз упоминается «примечание, касающееся доли натовских сил безопасности в их общем международном контингенте», которое не вошло ни в окончательную резолюцию Совета Безопасности, ни в версию Соглашения, принятую парламентом Сербии. Здесь не сказано, что оно было опущено и в тексте Соглашения, представленного Госдепартаментом и опубликованного в «Таймс». Какую бы роль ни играло это опущенное примечание, нам придется снова вспомнить о разнице между его буквой и его интерпретацией. В оригинальном тексте есть следующая формулировка: «Международные силы безопасности „с существенным участием НАТО“ понимаются НАТО как силы, подчиняющиеся единому командованию и контролю, центром которого является НАТО. Это, в свою очередь, означает единую цепь командования НАТО, находящегося под политическим руководством НАК [Северо-Атлантического Совета]… Подразделения НАТО будут подчиняться приказам НАТО»24.
Эта формулировка в значительной степени воспроизводит условия соглашения в Рамбуйе, указанные нами выше, и радикально расходится с текстом Соглашения, предоставленным Госдепартаментом и принятым Сербией, хотя и в нем, вероятно, отражается исключительно то, как вопрос «понимается НАТО». Через несколько дней это примечание было заново сформулировано в «Нью-Йорк Таймс», чтобы перевести «понимание НАТО» на язык реальности: «Из окончательной версии проекта исчезло примечание к ранней версии, в котором расшифровывалось, каким образом силы безопасности „будут иметь своим „центром НАТО“. Ключевое предложение, в котором говорилось, что это значит подчиняться „единому командованию НАТО“, также было опущено“»25.
