СМЕРШ против бандеровцев. Война после войны - Анатолий Терещенко

«Селянин беден сегодня, как церковная мышь, – размышлял Крук, – но что делать нам, борцам за независимую Украину? Народ должен поддерживать повстанцев. Так было во все времена. Люди должны это понимать».

Но селяне не понимали варварской логики бандеровца.

В одну из таких ночных вылазок Крук дезертиров не нашел – одних призвали в армию, другие подались в города, куда опасно было соваться. Всю злость он выместил на родственниках, которых расстрелял, а хаты уничтожил огнем.

Поборы ничего не дали – дань оказалась ничтожной. Наскребли несколько кусков сала да мешок зерна – вот и все. Фураж для лошадей тоже требовался, а его в крестьянских хозяйствах практически было в обрез.

Подъезжая к одному из хуторов Дремайловского района, Крук выслал вперед трех разведчиков, которые по возвращении доложили, что обстановка спокойная.

Отряд стал постепенно втягиваться в хутор. Заскрипели сани, на которых располагались бандеровцы из УПА. И тут ударили автоматные и пулеметные очереди. Отряд Крука оказался в огненном мешке…

Это случилось в символическую дату – 20 декабря 1944 года. В бою с чекистами погибли многие бойцы куреня Крука и сам их предводитель. Десятка два повстанцев, в большинстве молодежь, подняли руки и сдались.

Зверская расправа

Набравший силу поршень Красной армии постепенно выдавливал немцев из европейской части страны, в частности с Украины. Войска 1-го Украинского фронта, ломая упорное сопротивление врага, устремились к государственной границе.

В полках и соединениях генерала Н. Ф. Ватутина было праздничное настроение. 13-я армия генерал-лейтенанта Пухова Николая Павловича ощутила на себе внимание Ставки – ее войска освободили город Новоград-Волынский.

В частях 287-й стрелковой дивизии генерал-майора Панкратова Иосифа Николаевича зачитывался приказ Верховного Главнокомандующего от 3 января 1944 года. В нем говорилось:

«Генералу армии ВАТУТИНУ

Войска 1-го Украинского фронта сегодня, 3 января, в результате стремительного наступления танковых соединений и пехоты штурмом овладели городом Новоград-Волынским – крупным железнодорожным узлом и важным опорным пунктом обороны немцем.

В боях за овладение городом Новоград-Волынским отличились войска генерал-лейтенанта Пухова, генерал-майора Кирюхина и танкисты генерал-майора танковых войск Аникушкина.

Особенно отличились:

140-я стрелковая Сибирская Новгород-Северская дивизия генерал-майора Киселева, 149-я стрелковая дивизия полковника Орлова, 287-я стрелковая дивизия генерал-майора Панкратова…

В ознаменование одержанной победы соединениям и частям, отличившимся в боях за освобождение города Новоград-Волынский, присвоить наименования «Новоград-Волынские».

Впредь эти соединения и части именовать:

…287-я стрелковая Новоград-Волынская дивизия…

Сегодня, 3 января, в 20 часов столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует нашим доблестным войскам, освободившим город Новоград-Волынский, двенадцатью артиллерийскими залпами из ста двадцати четырех орудий.

За отличные боевые действия объявляю благодарность всем руководимым вами войскам, участвовавшим в боях за освобождение города Новоград-Волынский.

Вечная слава героям, павшим в борьбе за свободу и независимость нашей Родины!

Смерть немецким оккупантам.

3 января 1944 года (№ 54)».

Выстроенные полки и отдельные части соединения в полевых условиях внимательно слушали приказ, подписанный Сталиным. Когда его строчки касались цифры 287 в перечислении отличившихся соединений, солдаты и офицеры подбрасывали вверх шапки-ушанки, рукавицы и кричали: «Ура!»

А в это время начальник отдела КР СМЕРШ докладывал командиру дивизии генерал-майору Панкратову очередную суточную сводку по оперативной обстановке. В ней говорилось о действиях банд ОУН-УПА в тылах соединения, о гибели двух солдат и одного офицера, нарвавшихся на засаду бандеровцев, и жуткой истории партизанской семьи на одном из хуторов под Новоград-Волынским.

Выслушав информацию руководителя военной контрразведки дивизии, генерал привстал из-за стола и, искренне возмущаясь, произнес:

– Что же это за твари, охотятся на людей, как на зверей. Ничего святого у них за душами нет, наверное, только топоры и жажда крови. Не пускать кровушку бандиты из УПА уже не могут – это их состояние.

– Иосиф Николаевич, я захватил вам некоторые документы, найденные в схронах уповцев. В них вот черным по белому говорится:

«…УПА проводит свои собственные операции против Красной армии. Взятые в плен русские доставляются в распоряжение немцев для допросов. Сведения, добытые УПА о советских партизанах и Красной армии, сразу же передаются вермахту… После допросов при расстреле русских должен присутствовать представитель УПА».

– Для чего же они присутствуют? – поинтересовался генерал.

– Наверное, для удовлетворения животной жажды человеческой крови.

– Мясники, и только, – брезгливо поморщился комдив. – А кровушки невинной они прольют еще немало в войне после войны. Вашему брату придется повоевать на этих землях не один месяц, а то и несколько лет, чтобы выкорчевать этих упырей.

А зверская расправа начиналась так.

Оперативник одного из полков дивизионного отдела контрразведки СМЕРШ получил материалы о кровавой расправе бандеровцев в одном из сел под Новоград-Волынским. Бандиты загубили семью сорокачетырехлетнего местного жителя Ивана Николаевича Ярового.

Обо всех подробностях совершенного преступления рассказал чудом спасшийся четырнадцатилетний сын хозяина Максим. Он поведал, что его брат Владислав ушел в партизаны. Знали об этом только в семье. Старательно хранили тайну, потому что понимали, что, если об этом прознают немцы или бандеровцы, – это верная смерть. Соседям пояснили, что Владик уехал на заработки и пропал. Мать, Софья Александровна, все глаза уже плачем иссушила. Когда местный оуновец Петро Кравчук стал чаще интересоваться судьбой Владислава, Иван Николаевич решил увезти семью из села на хутор в домик умершего родственника.

Уже грохотала канонада приближающегося фронта. По ночам зарево битвы над восточной частью горизонта разгоралось все сильней. Оранжевые сполохи освещали хутор. Небольшой домик с глинобитным полом чувствовал колебания земли от взрывов. Конец оккупации приближался. Радости не было конца. Но в одну из ночей семью Ярового выследили бандюки.

Первой услышала шаги во дворе дочка Марыська. Подбежала к окошку и увидела во дворе человек десять незнакомых.

– Мама, мама, там много людей. Это, наверное, за нами пришли бандеровцы?

– По всей видимости, да, – ответил отец.

– Не открывай, – заплакала мать.

– Сожгут живыми.

– Ой, боже мой, что делается на свете?! – запричитала Софья Александровна.

В дверь громко постучались.

– Откройте, это ваш сосед Петро Кравчук, – прозвучал знакомый голос земляка.

Отец пошел открывать. И тогда, свалив его на землю, ворвалась толпа озверелых двуногих существ.

– Что, ждете краснюков-москалей и своего сынка-предателя с победой? Не дождетесь, – осклабился Петр Кравчук. – Собирайтесь на допрос.

– За что, Петя? Я же тебя знаю с малых лет. С твоими батьками никогда мы не ссорились. Жили мирно, помогали друг другу, – обратилась хозяйка.

И сразу же из толпы грянул выстрел. Иван Николаевич упал как подкошенный. Брызги крови испачкали стены. Пуля попала в лоб, разорвав черепную коробку.

– На колени все, на колени! – закричал незнакомец, видно, старший банды. Силой поставил сестру в угол и топором проломили ей голову, потом взялись за мать. Ее тоже застрелили, как и отца, из карабина.

И в это время снаряд разорвался во дворе. Вылетели окна. От взрывной волны распахнулись двери, погасла лампа – бандеровцы наутек. Двоих бандитов осколки посекли, и они остались лежать в хате, матерясь на судьбу и свое руководство. Этим воспользовался Максим и убежал…

Он и поведал об этом злодеянии бандеровцев.

Разоблачение на пересыльном пункте

Бывший сотрудник СМЕРШа полковник Николай Васильевич Левшин, в послевоенный период начальник Особого отдела 254-й мотострелковой дивизии, стоявшей в городе Секешфехерваре ВНР, являлся непосредственным начальником автора во время совместной службы в Южной группе войск. Он часто делился с молодыми оперативниками своим фронтовым опытом по периоду обслуживания пересылочных пунктов и фильтрационных лагерей. Однажды Левшин поведал такую историю…

Это было на территории Западной Украины в 1944 году в районе Яворово, что на Львовщине. В пересылочный пункт к ним попали несколько наших граждан, якобы бежавших из немецкого концлагеря. В ходе предварительных бесед с ними возникли подозрения – уж очень непохожи они были на узников. Особое внимание привлек к себе один из них, розовощекий крепыш по имени Остап Захарчук. Суть настороженности заключалась в том, что остальные мужики заискивающе относились к нему, хотя он был моложе. Говорили о себе скупо, часто подчеркивали, что их немцы забрали с «маетков» – своих хозяйственных дворов – совсем недавно.