Сильнее боли - Андрей Буторин

Галя с Тарасом обменялись растерянными взглядами. Причем, как заметила Галя, Тарас изумился даже больше нее. Но ответил все же он:

– Дня через… четыре. Максимум через пять. Мне дали отгулы до четверга.

Ольга Михайловна нахмурилась:

– Галя, у вас есть телефон?

– Да, – кивнула Галя. – Только я не знаю, будет ли там связь.

– Тем не менее скажите мне на всякий случай номер.

Галя стала диктовать, и Ольга Михайловна записала номер в книжечку, появившуюся у нее в руках словно по волшебству.

– Но вы тоже позвоните мне завтра! – погрозила она пальцем. – На Расика у меня в последнее время надежды нет, так что, Галя, я надеюсь только на вас.

– Хорошо, – сказала Галя тоном послушной дочери, а Тарас вдруг хлопнул себя по лбу:

– Позвонить! Я же хотел позвонить Валерке…

Он метнулся из кухни, и Ольга Михайловна шикнула ему вслед:

– Там ребенок спит, потише, Расик! Неси трубку сюда.

Тарас быстро вернулся с телефоном и адресной книжкой. Сверился по ней и набрал номер. Подержав трубку возле уха с минуту, он заметно помрачнел:

– Нет его дома.

– Человек, наверное, уже спит в одиннадцать-то часов, – нахмурилась Ольга Михайловна. – Чего тебе Валерка так понадобился? Не берете хоть его с собой?

– Да нет, – поморщился Тарас. – Так, по работе кое-что хотел сказать… – Он посмотрел на Галю: – Дай мне мобильник, пожалуйста.

– Расик, уже поздно, – вновь встряла его мама. – Неудобно беспокоить людей в такое время.

– Мама, да какое там поздно, – тряхнул головой Тарас. – Валерка раньше часу не ложится.

– Ну, смотри… – Ольга Михайловна вдруг вспомнила что-то и накрыла ладонью протянутый Галей мобильник. – Погодите. У вас еще сколько времени в запасе?

Тарас посмотрел на часы, светящие оранжевыми цифрами с холодильника. Бросил вопрошающий взгляд на Галю и сказал, обращаясь почему-то тоже к ней:

– Часа полтора есть, думаю.

– Тогда я предлагаю вам принять ванну. Или хотя бы под душем сполоснуться. А то от вас буквально воняет костром. Просто дикари какие-то, ей-богу. Пещерные жители. От одного костра к другому! И что вам дома не сидится? – Она направилась с кухни, сокрушенно покачивая головой. В дверях обернулась: – Идите, Галя, первой. Пусть он треплется пока с дружком своим. Сейчас я вам полотенце принесу.

Но у Тараса, похоже, не получалось дозвониться и на мобильный. Он три раза набирал номер и каждый раз болезненно морщился, подолгу прижимая трубку к уху.

– Выключен, – прокомментировал он наконец. – Или находится вне зоны действия сети.

– Может, и правда вне зоны действия, – сказала Галя, хотя понимала, что это объяснение вряд ли успокоит Тараса. Оно его и не успокоило.

– Ага, конечно. Вне зоны жизни.

– Перестань, – положила Галя руку на плечо поникшего Тараса. – Еще ничего неизвестно.

– Да что тут может быть… – с запалом начал тот, но на кухню зашла его мама.

– Галя, вы еще здесь? Вот полотенце, идите, мойтесь.

Галя помылась быстро, чувствуя ужасную неловкость оттого, что делает это здесь, дома у Тараса. Она бы наверняка отказалась, если бы ее саму не преследовал этот ужасный, отвратительный запах дыма. «Эх, уважаемая Ольга Михайловна, – подумала она, – знали бы вы, у какого костра мы грелись!»

Приняв душ, она почувствовала себя чуточку легче. Но если копоть пожара и смылась с тела, дымный удушливый след его все равно оставался внутри. Огонь не сжег те страхи, что поселились вчера в ней. Напротив, он наполнил их жаром и серным запахом ада. Теперь начинала тлеть и душа. Оставалось только надеяться, что пламя удастся потушить, пока от нее еще что-то остается. Пока от горячих – скорее, горячечных – кошмаров не скукожился разум. Пока не покрылось пеплом отчаянья сердце. Пока сама она не сгорела, словно жертва на ритуальном костре непонятно кем и зачем затеянной игры.

Значит, и надо выяснить, что это за нелепая, жуткая игра, пешкой в которой она быть не собиралась.

А пока мылся Тарас, Ольга Михайловна налила ей свежезаваренного чая, села напротив и заговорила, подперев ладонью щеку:

– Хочу вас предупредить, Галя. Не знаю, может быть, вы сочтете меня сумасшедшей, но сказать вам все-таки надо. В конце концов, спросите потом у Расика, он должен помнить. – Женщина замялась, поправила волосы, встала. Прошлась взад-вперед по кухне, снова села на табурет. – Понимаете, в Ильинке живут родственники отца Расика, двоюродный брат и жена с дочерью. Так вот, брат этот, Матвей, он… колдун. – Ольга Михайловна, словно опасаясь Галиных возражений, замахала руками: – Да-да, поверьте мне, настоящий колдун! И мне кажется, что он навел что-то на Расика, какую-то порчу. Последнее время мальчик стал сам не свой. У него дико стала болеть голова, он стал забывать, где был, что делал…

– Вот как? – вставила Галя, чтобы сказать хоть что-то. Ей казалось, что выглядит она сейчас круглой дурой. – Для чего же колдуну наводить на Тараса порчу?

Но Ольга Михайловна, вероятно, подумала, что Галя не поверила ей, а оттого лицо ее приняло вдруг такое выражение, будто женщина решилась на что-то исключительно отчаянное. И то, что она рассказала дальше, стало для Гали действительно неожиданностью.

– Дело в том, – начала исповедь мама Тараса, – что Расик влюбился в дочку Матвея. И тогда я… – Судорожно сглотнув, Ольга Михайловна рассказала все то, что сделала она шестнадцать лет назад, чтобы защитить, как она думала, сына от колдовских чар.

Галя слушала, забывая дышать. И шумно, со всхлипом выдохнула, когда мама Тараса закончила свой рассказ словами:

– И теперь они мстят. Мстят Расику, мстят мне через него. И обязательно отомстят вам, когда узнают, что вы с ним… рядом.

22

Вышли из дому рано, не было и часа ночи. Хоть Тарас и помнил, что поезд отправляется в три часа с минутами, он не хотел, чтобы мама невольно связала их поездку именно с ним. Правда, его очень удивило, что она вообще не заострила внимание на их точном маршруте, в другое время она бы обязательно выспросила, куда конкретно, на чем, зачем и почему он собрался.

Впрочем, мамино нелюбопытство прояснилось сразу же, как только они с Галей вышли из дверей подъезда.

– А ведь Ольга Михайловна догадалась, куда мы едем, – сказала Галя.

– Вот как? – опешил Тарас и даже снял для чего-то с плеч рюкзак, в который поместились и Галины вещи из сумки, и смена белья для себя, и пакет с продуктами.

– Ага, – кивнула Галя и растерянно улыбнулась. – Только она думает, что ты поехал в деревню знакомить меня с отцом.

– С отцом? – Тарас снова забросил рюкзак на спину. – Он разве там живет? Жил…

– Твоя мама сказала, что после смерти твоей бабушки он поселился в ее доме.

– Ну, мама!.. – замотал головой Тарас. – Значит, она общалась с отцом. А я… а мне…

– Да, он звонил ей, – продолжила Галя, хотя чувствовалось, что этот разговор доставляет ей мало удовольствия. Но, видимо, решив разъяснить вопрос до конца, чтобы больше к нему не возвращаться, она рассказала и про «исповедь» Тарасовой мамы.

Тарас готов был провалиться под асфальт и радовался лишь тому, что двор окутывала ночная темнота, разбавленная только неверным светом редких «зрячих» окон да почти скрытого разлапистым деревом фонаря. Он ждал, что Галя скажет сейчас все, что она о нем думает. Но та произнесла лишь:

– Пошли, чего застыл?

– Да, – невпопад ляпнул Тарас, еще раз поправил рюкзак и зашагал к углу дома.

Дальше они шли молча, и лишь когда он стал поворачивать во двор, где они оставили машину, Галя дернула его за рукав:

– Эй, ты куда?

– А… мы разве не поедем? – вяло поинтересовался Тарас, все еще переживающий рассказанное Галей.

– Нам мало неприятностей? Не хватало, чтобы гаишники остановили. Да и куда нам спешить? Времени – вагон. И погода хорошая.

До вокзала оставалось самое большее полчаса ходу, а тихая, теплая ночь была поистине майской. Даже луна светила. Только и сидеть на лавочке под липами – и целоваться, целоваться, целоваться…

А ведь хотелось. Очень ему хотелось сейчас обнять Галю, прижать ее к себе и поцеловать. По-настоящему. Чтобы не нужны стали никакие слова, чтобы зачеркнуть то, что произошло позапрошлым вечером. Нет, нет, нет! Тогда ничего не было! Ни-че-го. Все должно начаться сейчас, с чистого листа. Иначе – нечестно, неправильно. Так не должно быть, потому что они этого не заслужили. Во всяком случае, Галя не заслужила. Но там, на той проклятой даче, и были не они, там выступали в театре абсурда куклы, марионетки с их лицами. И теперь во что бы то ни стало следовало найти сумасшедшего кукольника, который дергал за ниточки. Да и сейчас еще дергает.

Тарас нахмурился. Настроение испортилось, грязный ком повис на сердце. Легко сказать – «найти кукольника». Ну, допустим, они его найдут. Сомнений почти не оставалось – это дядя Матвей, старый колдун со съехавшей от злобы и жажды мести крышей. Но раз уж он может вытворять такое, да еще на расстоянии, что ему стоит прихлопнуть их с Галей, как надоевших мух? Ведь он почувствует их приближение задолго до того, как они доедут до Ильинки! Может быть, он и сейчас уже знает о их планах?