Мрак под солнцем - Чингиз Абдуллаев

Они подождали в отеле рядом с аэропортом несколько часов и затем вылетели на специально зафрахтованном самолете в Лос-Мочис, находящийся на севере страны, почти на побережье Калифорнийского залива. В небольшом самолете, который довольно сильно трясло над Гвадалахарой, они долетели за два с половиной часа. В самом городе их уже ждали автомобили, высланные сюда за Инес Контрерас и ее новым супругом. Автомобили были американские, но ни один из них не был приспособлен для перевозки инвалидов, кроме небольшого японского микроавтобуса, предназначенного для перевозки багажа. Кроме того, выяснилось, что инвалидное кресло Рохаса просто не проходит через двери ни одной машины и его можно засунуть в микроавтобус, лишь немного наклонив.

Из этого сложного положения они вышли, только когда сам Бернардо предложил перенести его на руках в автомобиль. И, лишь оказавшись на заднем сиденье машины рядом с Инес Контрерас, облегченно вздохнул, устраивая поудобнее свою раненую ногу. Инес, молча следившая за тем, как его вносят в автомобиль, села рядом с ним, ничего не сказав. Уже знакомый Бернардо старый водитель, прилетевший сюда прямо из Мадрида, тронулся первым. За ними поспешили и остальные автомобили. Жоакин сел в их автомобиль; в этот раз Альфредо уступил ему свое место.

— Нам далеко ехать? — спросил Бернардо. Женщина приложила палец к губам, показывая на водителя и Жоакина.

— Я же тебе рассказывала, — громко ответила она, — от Лос-Мочиса до Эль-Фуэрте около часа езды. А потом в горы еще полчаса, и там будет наша асиенда.

— Да, конечно, — немного равнодушно сказал Бернардо, которому начал просто надоедать весь этот спектакль, — я совсем забыл. Это ранение выбило меня из равновесия.

— У тебя по-прежнему болит нога? — спросила Инес, разыгрывая роль безупречной любящей супруги.

— За эти два дня в Париже она у меня просто зажила. И все благодаря стараниям Жоакина, — показал на сидевшего впереди врача Бернардо.

— Вы преувеличиваете, сеньор Урбьета, — чуть повернул к ним голову марокканец, — моей заслуги здесь никакой нет. Просто вам повезло, что стрелявший не попал прямо в кость. Иначе вы могли бы остаться вообще без ноги или пришлось бы делать довольно болезненную операцию.

— А когда я все-таки смогу встать на ноги? — спросил Бернардо.

— Через месяц, — уверенно ответил Жоакин, — может, через полтора, но никак не раньше.

Бернардо нахмурился, но ничего не сказал. Путешествие проходило почти в полном молчании, не считая некоторых дежурных фраз. Водитель, деликатно выжидавший около десяти минут, не включал даже музыки, боясь помешать беседе «молодоженов», но затем Инес сама попросила включить магнитофон, и салон автомобиля наполнился звуками чудесных песен Хулио Иглесиаса.

Как и говорила Инес, к городку Эль-Фуэрте, расположенному недалеко от протекающей горной реки Рио-Фуэрте, они подъехали через шестьдесят пять минут после выезда из Лос-Мочиса. Пока на заправочной станции водители заправляли автомобили, Жоакин, повернувшись к Бернардо, озабоченно спросил:

— Вы не хотите выйти, сеньор Гильермо?

— Каким образом? — нервно спросил Бернардо. — Меня опять вынесут из автомобиля, как маленького ребенка?

— Я думал, может, вам нужно выйти, — пожал плечами Жоакин.

Инес молча вышла из автомобиля, решив не мешать их беседе. Хлопнула дверца.

— Не обижайтесь, Жоакин, — сказал примирительным голосом Бернардо, — вы же врач, должны понимать мое состояние. Мне очень стыдно, что я в таком положении. Стыдно перед сеньорой Инес, моей супругой, — добавил он, вспоминая об этом в последнюю минуту, — стыдно перед вами, перед этими людьми. Предположим, мне действительно нужно выйти. Но тогда каким образом я смогу пройти в узкие двери вон того туалета? Мне туда и одному трудно будет пройти, не то что с коляской. А представить себе, что меня держат, пока я… В общем, я предпочитаю терпеть. Здесь не отель «Ритц» и нет подходящих условий.

— Напрасно вы так категоричны, — мягко возразил Жоакин, — все прекрасно понимают, что вы не можете сами передвигаться. В этом нет ничего обидного. Если хотите, я вам помогу дойти до того туалета.

— Нет, — отрезал Бернардо, — я не могу прыгать на одной ноге как цапля. Надеюсь, мы скоро приедем.

Через десять минут они тронулись. Инес, вернувшись в автомобиль, посмотрела на Бернардо, словно хотела что-то спросить. Но промолчала, отвернувшись в сторону и глядя на появившиеся впереди величественные горные хребты.

Места в этой части северной Мексики были удивительные. Почти от самого побережья начинались горные цепи, уходившие все выше и выше по мере углубления дальше от залива. Западная Сьера-Мадре — одно из самых красивых мест не только в Мексике, но и, пожалуй, во всей Латинской Америке. И, как зонтик, над всей западной частью Мексики — вершина Чеоррерас, поднявшаяся более чем на три тысячи метров над уровнем моря. Берущая начало у ее основания река Рио-Фуэрте, извиваясь между вершинами, выходит к побережью, впадая в Калифорнийский залив. Здесь, пожалуй, самые чистые и самые спокойные места во всей Мексике. Именно здесь и построил свою асиенду дед Инес Контре-рае сеньор Аугусто Контрерас.

Собственно, вначале это было простое ранчо, и дед Аугусто так его всегда и называл. Он строил с расчетом провести здесь оставшиеся дни жизни, когда нажитое состояние и миллионы долларов, заработанные в тридцатые и сороковые годы на торговле с обескровленной Европой, можно будет передать своим сыновьям и внукам.

Но отдохнуть так и не удалось. Лишь наездами бывал в этом поместье Аугусто, так и не сумевший полностью отойти от дел, доверяя их своим трем сыновьям. Ранчо перешло к старшему из сыновей — Эдуардо, который значительно расширил его, заложив основу той асиенды, которой она впоследствии стала при его дочери Инес Контрерас. В значительной мере благодаря помощи Эдуардо и его братьев маленький поселок Эль-Фуэрте превратился в город, насчитывающий более семи тысяч жителей и ставший самым большим городом в этой части горного хребта.

К этому времени ранчо превратилось в целое поместье и там одновременно жили и работали более ста человек. После свадьбы Инес ранчо было вновь перестроено в типичном колониальном стиле, столь любимом многими мексиканцами и американцами из южных штатов. Теперь это была целая асиенда со своей конюшней, многочисленными строениями и даже небольшим горнорудным комбинатом, расположенным на другом конце обширной территории в пятьдесят гектаров, добывающим свинец, цинк и разнообразные полиметаллические руды. Предприятие было открыто в последний год жизни Аугусто и приносило с тех пор довольно стабильный доход семье Контрерас.

Они подъезжали к асиенде, когда Инес начала показывать и рассказывать о бывшем маленьком ранчо, ставшем самой крупной асиендой в этой части страны. Она говорила сухо, только показывая на мелькавшие вокруг строения и дома. Автомобиль подъехал к большому двухэтажному дому. Округлые формы и многочисленная колоннада потрясли Бернардо. Он впервые подумал, что именно против таких латифундистов и землевладельцев боролась его семья. Здание было просто огромным.

— Сколько здесь комнат? — невольно вырвалось у него.

— Около семидесяти, — равнодушно ответила Инес и, посмотрев на него, спросила:

— Вы впервые в таком поместье?

— Если честно, то да, я даже представить себе не мог, что вы живете в таком доме, — признался Бернардо.

— Вас это беспокоит?

— Скорее настораживает, — ответил он, пока она возила его по комнатам.

С помощью двух слуг его кресло подняли наверх, на второй этаж.

— Здесь будет ваша комната, — показала ему Инес довольно большую комнату с огромной, явно не предназначенной для одного кроватью.

— А где будет ваша? — спросил он.

— Это вам интересно? — удивилась Инес и, показав на соседнюю комнату, добавила:

— Я останавливаюсь обычно в той комнате.

Все встречающие вышли, и они, оставшись вдвоем с Бернардо в большой комнате, могли наконец побеседовать с глазу на глаз. Бернардо выкатился на балкон. Отсюда открывался прекрасный вид на окружающие асиенду горы, словно сторожа, застывшие в почтительном молчании вокруг дома. Рядом виднелись возделанные поля, построенные дома, подсобные помещения, длинное здание конюшни.

— Зачем вам это все? — вырвалось у Бернардо.

— Вы имеете в виду все это? — спросила Инес, выходя за ним на балкон и встав спиной к солнцу. Она махнула рукой туда, за спину. — Типичный комплекс коммуниста, считающего, что не должно быть богатых и бедных. Вы, конечно, предложите все поделить?

— Нет, — сказал Бернардо, — я не это имел в виду. У меня нет никаких комплексов. Я имел в виду себя.

— Не поняла, — нахмурила брови Инес, — вам что-то здесь не нравится?

— Зачем вам все это? — повторил вопрос Бернардо. — Зачем вам это дурацкое замужество, этот никому не нужный обман, это ваше самопожертвование? Вы же человек совсем из другого мира. Для вас это только игра, своеобразный вызов, чтобы пощекотать нервы. Я читал, что богатые миллионерши-американки любят красть из супермаркетов дешевые сувениры. Они играют в такую придуманную для себя игру, чтобы немного пощекотать себе нервы. Они просто пресыщены и устали от всяких наслаждений в жизни. А почему согласились вы? Или вы тоже пресытились? Какая из вас разведчица? Вам нужно просто остаться на этой асиенде и жить со своим взрослым сыном, получая удовольствие от жизни.