Фараон Мернефта - Вера Крыжановская

Сестра Мены была очаровательной девушкой, гибкой, стройной, хрупкого сложения. Она унаследовала от матери необыкновенную белизну кожи, которую черные как смоль глаза и волосы делали еще поразительнее. Черты ее лица были нежны, как у ребенка, но суровая и насмешливая складка, иногда появлявшаяся у ее розовых губок, жгучий взгляд и подвижность ноздрей показывали натуру страстную и деятельную. Все ее внимание было поглощено прелестной корзинкой, где на чудных цветах покоились великолепное ожерелье и диадема из изумрудов необыкновенной величины.

«Не подарок ли это Омифера? — подумал я. — Мне нужно объявить, что ее рука отдана Радамесу… Вот злополучное поручение…»

Дворецкий сложил на груди руки и с низким поклоном доложил о моем прибытии. Смарагда встала и приветливо меня встретила.

Сначала мы говорили о посторонних вещах: я не решался начать разговор о главном, чувствуя, что выбрал неподходящий момент. Наконец, собравшись с духом, я попросил молодую девушку удалить слуг, так как должен передать ей очень важные известия. Удивленная Смарагда отослала карлика и служанок, а я сообщил ей о несчастье Мены и о его приказе выдать ее замуж за Радамеса.

— Я не выйду за Радамеса, — с гневом воскликнула она. — И что это за фантазия у Мены распоряжаться мной, точно рабом или верблюдом.

— Он думает, что ты любишь Радамеса, — заметил я, — и предпочел его Пинехасу, который тебе не нравится.

Смарагда потупила глаза, и пальцы ее нервно задергали концы пурпурового пояса, вышитого золотом, который обвивал ее стан.

— Да, — глухо проговорила она, — я любила его, пока… то есть я думала, что люблю его… но теперь нет…

Она закрыла лицо руками и заплакала. Я чувствовал себя в крайне неловком положении.

— Смарагда, — прошептал я, — осуши слезы и выслушай дружеский совет. Не оскорбляй Радамеса: у него в руках письмо, в котором ему обещана твоя рука и вдобавок вверена тайна Мены. Он отомстит, если ты предпочтешь ему другого. Ты хороша собой и богата, а Радамес — человек запальчивый, жестокий и бедный — заплатит за свое разочарование тем, что предаст твоего брата позору и смерти.

Она подняла голову и печально сказала:

— Ты прав, Нехо, я не могу открыто разорвать с ним отношения. Но надо выиграть время, и, когда Мена будет в безопасности, я придумаю, как отделаться от неугодного мужа.

В эту минуту на террасу прибежал мальчик-нубиец и доложил, что колесница Радамеса остановилась у портала.

— Добро пожаловать. Проведи его сюда, — отвечала Смарагда таким веселым тоном, что я поразился способности этой женщины к притворству.

Быстро спрятав изумрудный убор под цветами и кликнув служанку, девушка протянула ей корзину и сказала:

— Поставь эти цветы в другое место: их сильный запах беспокоит меня.

Когда невольница ушла, Смарагда шепнула мне:

— Если ты мне друг, ни слова о моей любви к другому.

Она откинулась на спинку кресла и, взяв с блюда, стоявшего на столе, кисточку винограда, принялась кушать его с равнодушным видом. Вошел Радамес с сияющим лицом в сопровождении двух невольников, которые несли большие корзины. Сбросив на руки слуги свой шлем и плащ, он подошел к Смарагде и опустился на колени.

— Дорогая моя, — сказал он, обняв ее за талию и целуя руку, — твой брат благословляет нашу любовь и дает мне право быть твоим покровителем.

Он сделал знак своим невольникам приблизиться и поставить корзины у ног молодой девушки.

— Прими эти безделушки, которые, надеюсь, будешь иногда носить.

Смарагда, бледная, но с улыбкой на губах, наклонилась над корзинами, где были уложены дорогие ткани, золотые уборы и изящные флаконы с духами и притираниями. Затем Радамес вынул из-за пояса кошелек, бросил его хозяйским невольникам и надел золотую тесьму на шею старой няни.

Подали вино, мы выпили за здоровье жениха и невесты. Радамес сел возле своей будущей супруги и произнес:

— Я узнал о несчастье твоего брата и считаю своим долгом сделать все, что можно, для его спасения. Пусть Нехо, который знает, где он скрывается, скажет свое мнение.

Я изложил, насколько мог короче, придуманный мною план. Радамес одобрительно кивнул головой.

— Да, это самое лучшее, что можно придумать, — заметил он. — Караваны отправляются каждый день по всем направлениям. Кому же придет в голову искать его между ними? За границей Египта он будет в безопасности.

Смарагда слушала нас озабоченная и нахмурившаяся.

— Слушай, Нехо, вот что еще нужно сделать. Я прикажу нагрузить десять верблюдов золотом, дорогой посудой и разными необходимыми вещами. Старый раб поведет их. Устрой так, чтоб эти верблюды присоединились к каравану, не возбудив подозрений. Я не могу перенести мысли, что мой бедный Мена будет жить в изгнании, лишенный всяких средств.

— Это легко устроить, — отвечал я, — после обеда я пришлю сюда верного человека, который проведет верблюдов на сборное место каравана.

Яркая краска покрыла щеки Радамеса, и брови его нахмурились.

Алчность и скупость возничего фараона ни для кого не были тайной, и я понял, что ему сильно не хотелось расставаться с частью приданого своей невесты.

— Позволь мне заметить, — начал он, тщетно стараясь сохранить нежный и почтительный тон, — что ты распоряжаешься вещами, о ценности которых не имеешь понятия. Знаешь ли ты, сколько стоят десять верблюдов, нагруженных сокровищами? Конечно, время от времени мы можем посылать помощь твоему брату, но не отдавать же ему целое состояние. Ты ничего не понимаешь в делах, Смарагда, и так как Мена избрал меня твоим супругом, то вместе с тем я становлюсь распорядителем твоего имущества и не могу позволить расточать его.

Смарагда встала, презрительно вздернув губки, и глаза ее злобно сверкнули.

— Я всегда умела повелевать и распоряжаться, и ты не смеешь лишить меня этого права. Тебе жаль уступить десять верблюдов с ценным грузом владельцу этих палат, которому ты обязан всем, что получишь? Даже и без этих верблюдов в доме Мены останется довольно сокровищ, чтобы поддержать его с надлежащим блеском.

Она отвернулась, собираясь уйти, но Радамес понял свою ошибку и удержал ее, говоря:

— Извини меня, дорогая, поступай как знаешь. Я люблю только тебя одну.

Косой взгляд и нервное дрожание губ выдавали его притворство, поэтому он, под предлогом необходимости ехать во дворец, стал прощаться:

— Знаете ли вы, что охота, назначенная на завтра, отложена из-за неприятного приключения с наследником? Сходя с лестницы, он оступился и подвернул себе ногу.

Как только он уехал, Смарагда бросилась в кресло с негодующим восклицанием:

— Ах, наглец, так скоро он уже обнаруживает себя… Что мне делать, как от него избавиться? Сети, наследник престола, всегда оказывает мне большое внимание. Поезжай к нему, Нехо, расскажи все и умоляй спасти меня.

Я обещал тотчас съездить во дворец, так как, независимо от ее просьбы, мне следовало явиться к Сети, чтоб засвидетельствовать свое сожаление по поводу вывиха его ноги.

Я направился к павильону, в котором жил наследник престола, и без затруднения был введен в покои, где он находился.

Сети лежал в обширной комнате на золотой кушетке, покрытой пурпурными подушками и львиными шкурами.

Это был молодой человек прекрасной наружности, стройный и величественный. Его величавая осанка, строгий, глубокомысленный взор и гордое обращение ни на минуту не позволяли забывать о высоком сане царственного юноши. Поврежденная нога его была забинтована, но, очевидно, не причиняла ему большой боли, так как он с заметным интересом смотрел на фокусы фигляра.

Не смея мешать царевичу, я примкнул к толпе офицеров и царедворцев, наполнявших залу, и, только когда он заметил мое присутствие, решился подойти к нему с почтительным поклоном. Сети заговорил со мною благосклонно, и я, заметив его хорошее настроение, сказал, что одна молодая девица поручила передать ему секретную просьбу. Он улыбнулся и, движением руки отдалив всех присутствующих, внимательно выслушал меня.

— Мне жаль, — сказал он в ответ, — что моя больная нога не позволяет мне лично переговорить с прекрасной Смарагдой. Но поручаю тебе передать ей мой совет покориться силе обстоятельств, потому что человек с таким характером, как у Радамеса, будет ее жестоко преследовать и не уступит никому. Если она непременно хочет выйти за Омифера, — что окончательно погасило бы старинную вражду их семей, — то она должна бежать и противопоставить отвергнутому жениху факт своего брака с другим. Но решение это опасно по многим причинам: государь очень любит Радамеса и может весьма неблагосклонно принять обиду, нанесенную его возничему без всякого видимого повода.

С этими словами Сети отпустил меня и повернул голову к арфисту, которого в эту минуту ввели в комнату.