Хищник - Патрисия Корнуэлл

По телефону она говорила гораздо громче, чем во время приема. И слава Богу. Было бы куда хуже, если бы пациенты, сидящие на веранде, могли слышать каждое слово, которое доктор Селф говорила Марино во время их коротких, но таких дорогостоящих встреч. Когда они оказывались вдвоем за этой запертой сейчас дверью, голос ее звучал гораздо тише. Правда, во время приема на веранде никогда никого не бывало. Он всегда был последним, так что ей ничего не стоило сделать ему послабление и накинуть несколько лишних минут. Никто бы от этого не пострадал. Он же всегда был последним пациентом. Ну ничего. Скоро он скажет ей нечто настолько важное, что она забудет о времени. Возможно, первый раз в жизни и именно с ним. Она сама захочет этого. А вот он еще посмотрит, задержаться ему или нет,

– Мне надо идти, – скажет он.

– Не спешите. Мне очень хочется узнать, чем все закончится.

– Нет, не могу. Очень спешу, – скажет он, вставая с кресла. – В следующий раз. Обещаю, что расскажу вам остальное… погодите-ка… В любом случае наследующей неделе. Вы мне только напомните, хорошо?

Услышав, что доктор Селф положила трубку, Марино потихоньку прокрался через веранду и вышел через стеклянную дверь. Бесшумно закрыв ее за собой, он пошел по дорожке через сад, где фруктовые деревья были помечены красной полосой. Проходя мимо белого домика, где жила доктор Селф, он подумал, что ей не пристало жить таким образом. К ней на участок мог зайти кто угодно. Это небезопасно. Человек, которого каждую неделю слушают миллионы людей, должен жить по-другому. Зачем подвергать себя риску? Надо вернуться и сказать ей об этом.

Подойдя к своему разрисованному мотоциклу, Марино внимательно осмотрел его, чтобы убедиться, что с ним ничего не

произошло, пока он был на приеме. Он подумал о спущенной шине и о том, как он расправится с обидчиком. На хромированных частях и языках пламени, горевших на голубом фоне, лежал тонкий слой пыли. Марино почувствовал раздражение. Сегодня утром он натер свой мотоцикл до блеска, и вот теперь он весь в пыли. Доктор Селф должна иметь крытую стоянку или хотя бы гараж для своей машины. Ее красивый белый «мерседес» с откидным верхом обычно стоял на подъездной дорожке, и пациентам приходилось парковать свои машины на улице. Это тоже небезопасно.

Разблокировав переднюю вилку и зажигание, он оседлал своего коня, думая о том, как здорово, что он больше не полицейский, коим пробыл большую часть жизни. Академия предоставила в его распоряжение «хаммер» повышенной проходимости с турбодизельным двигателем V8 мощностью 250 лошадиных сил, четырехступенчатой коробкой передач, внешним багажником и грузовой лебедкой. Он купил «харлей» с самыми крутыми наворотами и может позволить себе личного психоаналитика. Подумать только.

Бросив взгляд на симпатичный белый домик, где обитала доктор Селф, хотя ей и не стоило жить в таком неподходящем месте, Марино включил стартер и нажал на газ. Мотоцикл с ревом сорвался с места. Вдали все еще сверкали молнии, и отходящая армия темных туч бесцельно освобождалась от боезапаса над просторами океана.

Глава 34

С лица Бэзила не сходила улыбка.

– Я не нашел никаких упоминаний об убийстве, – сказал Бентон. – Но два с половиной года назад из магазина, который назывался «Рождественская лавка», пропали мать и дочь.

– Я же вам говорил, – просиял Бэзил.

– Но вы ничего не сказали об исчезновении женщины и о том, что у нее была дочь.

– Мне не дают корреспонденцию.

– Я позабочусь об этом, Бэзил.

– Вы уже целую неделю мне это говорите, я хочу получать мою корреспонденцию. Они перестали мне ее давать сразу после той ссоры.

– Это когда вы рассердились на Джефа и назвали его дядюшкой Римусом?

– И за это меня лишили корреспонденции?! Мне кажется, он плюет мне в еду. Я хочу получить все, что пришло за месяц. И еще хочу, чтобы меня перевели в другую камеру.

– Вот это невозможно, Бэзил. Для вашей же пользы.

– Вы просто не хотите мне помочь!

– Обещаю, что к концу дня вы получите все, что вам полагается.

– Да уж постарайтесь, не то конец нашим дружеским беседам о «Рождественской лавке». Мне уже надоел этот ваш научный эксперимент.

– Единственная «Рождественская лавка», которую я нашел, находится в Лас-Оласе, на побережье, – продолжал Бентон. – Четырнадцатого июля оттуда исчезли Флорри Куинси и ее семнадцатилетняя дочь Хелен. Вы что-нибудь об этом знаете, Бэзил?

– У меня плохая память на имена.

– Расскажите, что вы помните о «Рождественской лавке»?

– Там везде были деревья с лампочками, игрушечные поезда и украшения, – сообщил Бэзил уже без улыбки. – Я же вам говорил. Скажите лучше, что вы там нашли у меня в мозгах? Вы ведь уже смотрели картинки? – Он указал на свою голову. – Значит, вы и так знаете все, что вам нужно. А сейчас мы просто время теряем. Где моя корреспонденция, черт побери?

– Я же вам обещал.

– Там в подсобке был шкафчик. Неказистый такой. Я заставил ее открыть его, он оказался полон всяких немецких безделушек в раскрашенных деревянных шкатулках. Гензель и Гретель, Снупи, Красная шапочка и все такое. Она хранила их под замком, они были очень дорогие. Я ей сказал: «Какого хрена? Их же можно унести вместе со шкафом! Думаешь, если ты их заперла, так никто и не украдет?»

Бэзил замолчал, взглядом упершись в стену.

– Что еще вы ей говорили, прежде чем убить?

– Я ей сказал: «Конец тебе, сука».

– А когда вы с ней говорили о шкафчике в подсобке?

– Я не говорил.

– Вы же только что сказали…

– Не говорил я с ней об этом, и точка, – нетерпеливо оборвал его Бэзил. – Я хочу, чтобы мне дали лекарство. Почему вы мне ничего не прописываете? Я не сплю по ночам. Не могу сидеть спокойно. Я завожусь, а потом меня развозит, и я не могу встать с постели. Где моя корреспонденция?

– Сколько раз в день вы мастурбируете? – спросил Бентон.

– Шесть или семь. А может, десять.

– Больше, чем обычно.

– После нашего вчерашнего разговора я ничего не мог делать. С постели вставал только чтобы отлить, ничего не ел, не мылся. Я знаю, где она. Отдайте мою почту!

– Кто? Миссис Куинси?

– Послушайте, – откинулся Бэзил на спинку стула, – мне ведь нечего терять. Чем вы можете заставить меня делать то, что вы хотите? Маленькими поблажками, хорошим отношением, пониманием. Где моя чертова почта?

Бентон встал, открыл дверь и попросил Джефа сходить и узнать, куда делась корреспонденция Бэзила. По выражению лица охранника он понял, что тот прекрасно знает, куда она делась, и не имеет никакого желания облегчать Бэзилу жизнь. Значит, это правда. Бэзил действительно ее не получал.

– Пожалуйста, сделайте это для меня, – сказал Бентон, посмотрев Джефу в глаза. – Это очень важно.

Согласно кивнув, Джеф пошел за почтой. Бентон, закрыв за ним дверь, вернулся за стол.

Через пятнадцать минут их разговор иссяк. Это была причудливая смесь дезинформации и изощренной игры. Бентон пытался скрыть раздражение. Увидев Джефа, он облегченно вздохнул.

– Твоя почта на койке, – сообщил Джеф, холодно взглянув на Бэзила.

– Надеюсь, вы не украли мои журналы?

– Кому нужны твои гребаные рыбацкие журналы? Извините, доктор Уэсли. Все четыре у тебя на койке.

Бэзил закинул воображаемую удочку.

– Срывается всегда самая крупная рыба! В детстве папаша брал меня на рыбалку. Когда не бил мою мать.

– Заруби себе на носу, – сказал Джеф. – Говорю тебе при докторе Уэсли. Если опять будешь безобразничать, у тебя появятся проблемы посерьезнее почты и рыбацких журналов.

– Видите, как здесь ко мне относятся? – заныл Бэзил.

Глава 35

Войдя в подсобку, Скарпетта открыла свой чемоданчик, который она принесла из «хаммера». Вынув из него пузырьки с перборатом натрия, углекислым натрием и люминолом, она смешала их в стакане с дистиллированной водой, встряхнула и перелила раствор в черный пульверизатор.

– Все планы на выходные полетели к черту, – заметила Люси, устанавливая на треножник 35-миллиметровую камеру.

– Зато с пользой проводим время, – отозвалась Скарпетта. – Хоть увиделись наконец.

Обе они были одеты в одноразовые белые комбинезоны и бахилы, лица их закрывали защитные очки и маски, волосы были убраны под шапочки. Дверь в подсобку была закрыта. На часах еще не было восьми, но «Короли пляжа» опять закрылись раньше времени.

– Подожди минутку, я сейчас закончу, – сказала Люси, прикручивая спусковой тросик к камере. – А помнишь носок?

На фотографиях пульверизатор не должен быть заметен, а это возможно только если он черный или закрыт чем-то темным. Вот Скарпетта и придумала как-то натянуть на него носок – в отсутствие иных подходящих средств.

– Хорошо, когда не надо ограничивать себя в финансах, – добавила Люси, открывая затворе помощью тросика. – Раньше мы бы не смогли провернуть такую операцию. Без денег далеко не уедешь.