Некомбатант 2 - Сергей Васильевич Лысак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 7
Одесские новости
Переход до Одессы прошел благополучно. Пока шли к мысу Эмине, ветер начал стихать и к утру погода улучшилась. «Лебедь» следовал экономическим ходом вдоль западного побережья Черного моря, а я уже думал, как нас встретят в Одессе. Информация о нашей дерзкой выходке туда дойдет через несколько дней после нашего прихода вместе с рейсовым пакетботом, поскольку телеграфного сообщения между Одессой и Константинополем еще нет. Посмотрим, как отреагируют одесские власти. Либо посмеются и скажут, что все правильно сделали, либо начнут строить разные козни вплоть до судебного разбирательства. Вот сразу и узнаю, кто чем дышит.
Для начала попробую действовать строго по закону. В конце концов, ничего серьезного я не совершал. Пройти Босфор без лоцмана и не получив на это официальное разрешение от турецких властей — не бог весть какое прегрешение даже по турецким законам. А уж российскому правосудию это и вовсе не поднадзорно. Но, как говорится, есть нюанс... Если нужно достать одного слишком резвого и много о себе возомнившего молодого буржуя, то в ход пойдет все. И заведомо ложные обвинения, и фальшивые улики, и лжесвидетели. В этом случае попробую обойтись малой кровью — дам на лапу, кому надо. Если же и это не поможет, то придется пойти на крайние меры. Нет, это не то, о чем вы подумали. Перед выходом из Петербурга Бенкендорф снабдил меня секретной бумагой, подписанной не кем-нибудь, а самим начальником Третьего отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии и шефа Корпуса жандармов генералом Орловым, в которой всем военным и гражданским чинам Российской Империи было приказано оказывать мне всяческое содействие. И не только. Многословный текст был написан довольно витиевато, но суть сводилась к тому, что «Все, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказу и на благо государства». Так же, как в «Трех мушкетерах». Разумеется, слова были другие, но смысл именно такой. Не думаю, чтобы кто-то из одесских чинуш рискнул сказать что-то против, увидев такую бумагу. Сумасшедших среди них нет. Но эта бумага — на самый крайний случай. Если только я ее предъявлю, то вся моя легенда накроется медным тазом. Поэтому, если не сработает вариант «дать на лапу», и чтобы не доводить дело до крайностей, просто уберем лишние фигуры с доски. Либо самому вместе с Гансом, либо привлеку для этой цели своих «самураев». Зря я, что ли, их с собой в Одессу тащил. Вот и пусть поработают «по специальности», коли нужда заставит.
После полудня ветер и вовсе стих. Волнение почти улеглось, и тут меня снова начали доставать мои «кулибины». Как оказалось, они время зря не теряли, и сумели в какой-то степени довести до ума искровой радиотелеграф. Возможности испытать его на большой дальности не было, но во всяком случае установленные на носу и корме «Лебедя» антенны принимали четкий сигнал. Осталось проверить работу установки на берегу, постепенно увеличивая расстояние между приемником и передатчиком. Эх, не вовремя... Но вслух поздравил обоих энтузиастов с успехом и велел работать дальше, совершенствуя свое творение. А чуть позже я их подтолкну размышлениями «дилетанта» в нужном направлении, чтобы не блуждали в потемках и не полагались исключительно на метод «научного тыка». Не спорю, научный тык иногда творит чудеса. Но времени на него может уйти очень много. Того, чего мне катастрофически не хватает. Поэтому помогу юным изобретателям, но так, чтобы это выглядело исключительно их заслугой. Юрий Давыдов же останется в истории создания радио, как меценат, вовремя оценивший новое открытие в физике, и не пожалевший денег на его изучение. Лавры Попова и Маркони мне не нужны.
Команда «Лебедя» тоже на меня поглядывает с уважением. Особенно Обручев с Ахтырцевым. Уж они-то не молодые восторженные пацаны, недавние выпускники мореходных классов. Понимают, что по чем. После прорыва ночью через Босфор в условиях ограниченной видимости мой авторитет в их глазах взлетел на недосягаемую высоту. Мелочь, а приятно. По крайней мере, среди флотских я уже не буду считаться «сухопутной крысой», а это может сыграть положительную роль в общении с черноморскими адмиралами. Если только они вообще сочтут уместным общаться со штатской штафиркой по вопросам, касающимся войны на море. По поводу мичманов и лейтенантов у меня сомнений нет, эти обязательно заинтересуются. А вот их превосходительства могут и не воспринять мои «бредни» всерьез. Во всяком случае до того момента, как минные катера пустят ко дну первые корабли неприятеля. Вот тогда может и соизволят снизойти до беседы с «зарвавшейся сухопутной крысой». А может и не соизволят...
На подходе к Одессе наступил почти полный штиль. Те парусники, что нам повстречались, лежали в дрейфе с обвисшими парусами. Бывают здесь такие моменты. Внимательно рассматриваю в бинокль панораму города, который на ближайшие год-два собираюсь сделать своей базой. Знаменитого Воронцовского маяка еще нет, он будет построен только в следующем году. Но Карантинный мол уже ограждает акваторию порта, делая ее безопасной в случае непогоды. Ганс заранее рассмотрел все сверху и выяснил, что одесский порт забит купеческими судами. Военных кораблей нет, и это хорошо. Встречаться лишний раз с морскими офицерами до начала военных действий мне совершенно не хочется. Слишком много неудобных вопросов у них возникнет. Потом, конечно, кто-то все равно придет.
