Между Мирами - Андрей Валерьевич Степанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Дипломатический корпус?
– Да-да, сперва помощником, а дальше – как пойдет, – врал, не краснея, Трубецкой. – И, само собой, на первых порах ничего сложного. Прибалтика. Или Восточная Европа. Куда-нибудь туда.
– Ты же не знаешь их языка! – ахнула мать.
– Переводчики у нас есть. А потом ускоренный курс языка. Знаете, у нас ведь не каждый день переговоры. Есть и свободное время. С планированием у Максима очень хорошо…
– Погодите, а как вы его нашли? – нахмурился отец. – Едва ли он подавал документы на такие должности. Не помню я за ним дипломатических фокусов!
Теперь Трубецкой смутился – я видел это по его лицу. И выдал первое, что пришло мне в голову:
– Так они оказались нашими клиентами на моей старой работе. Позвонили, узнали цены, предложили поучаствовать в тендере, мы согласились. Пока договаривались, мои деловые качества оценили по достоинству. И Андрей Геннадич меня отпустил. Правда, долго сопротивлялся.
– Ну и ну! – воскликнул отец. – Вот это история! Будет, что рассказать на работе! Молодец, сынок! – он перегнулся через стол и потрепал меня по плечу. – Надо же, как ты удачно попал!
Очень удачно я попал, подумал я, тихо радуясь прокатившей истории. Не очень складной и лживой насквозь, но, глядя на счастливые лица родителей, я думал, что Трубецкой был совершенно прав.
Глава 17. Трудно быть оптимистом
Несмотря на радушный прием, долго задерживаться мы не собирались. Я радовался встрече с родителями, которая, как я подозревал, может стать последней.
Они задавали множество вопросов, интересуясь, в том числе, и моей успеваемостью тоже. Самое забавное, что я, как заочник, даже ни разу не ходил на занятия с начала августа – и не планировал. А поскольку летняя сессия кончилась очень даже неплохо, отчасти благодаря материальной поддержке некоторых преподавателей, то я почти не соврал, сообщив, что диплом мне гарантирован.
Ведь я бы его получил, не случись того самого события. Пришлось и про дом тоже рассказать – чтобы не переживали, получив информацию от других людей. Уж лучше про это сообщу я. Но эту новость родители пропустили мимо ушей, все еще пребывая в эйфории от моего «назначения».
И пока тема не ушла в сторону, для меня неподходящую, мы с Павлом засобирались. Мама вскользь упомянула Лизу, мою бывшую, но я не стал поддерживать разговор, а шпион тактично напомнил, что у нас впереди еще много дел.
– Оставались бы у нас, – радушно предложили родители почти что в один голос.
– Нет-нет, – вежливо отказался Трубецкой. – У нас впереди много дел.
– Но на дворе уже ночь…
– Используем все свободное время. Ситуация сейчас такая, что отдыхать некогда, – шпион отвесил неглубокий поклон матери, пожал руку моему отцу, собрался и вышел, оставив меня наедине с родителями.
Они не знали, что еще можно мне сказать, поэтому просто улыбались. Буквально светились от счастья, а вместе с ними и я. Потому что был рад за них. И рад за Павла – его приход вместе со мной очистил его совесть. Это стало понятно, когда я сел в «мазду».
– Доволен? – спросил он меня, едва я схватился за ремень безопасности.
– Да. Спасибо. Ты тоже, кажется?
– Точно со своими пообщался, – шпион казался мне другим. Более человечным. – А теперь нам с тобой действительно пора заниматься делами.
– Обмен, – хмыкнул я. – Суть которого нам неизвестна. А вдруг меня надо выменять?
– Насмешил, – шпион действительно фыркнул. – Нет, явно не тебя.
– Но ты же не знаешь. А что, логично. Привез попрощаться с родителями. В Империи я действительно перешел дорогу сам знаешь какому человеку. И вот меня насовсем сотрут там. И ликвидируют здесь.
– Фантазер ты, Макс. Обмен физическими грузами. Всегда речь была о «чем-то», но не о «ком-то».
– Хорошо, но ты же знаешь, как это должно выглядеть? Не просто так ведь тебя отправили, без инструкций.
– Проходит все стандартно, – пояснил Трубецкой и, аккуратно развернувшись в тесном дворе, заставленном автомобилями, направился в сторону проезжей части. – Мы встречаемся в условленном месте, проводим проверку и обмен.
– И что, ни разу не было сбоев?
– Если схема работает три года, то наверняка она себя зарекомендовала, – ответил шпион, не подвергая сомнению ее правильность.
– Тогда рассказывай, что нам надо сделать.
– Все просто. Мы помогаем тем, кто делал это уже не раз. Две группы, две пары. Основная и второстепенная.
– Та-а-ак, – протянул я. – Это уже звучит не так просто, как я предполагал. Зачем две группы?
– Подстраховка, это первое.
– Но два человека – это не группа, – недоверчиво произнес я. – Странная схема.
– Вполне рабочая. Представь, сколько потребуется ресурсов, чтобы использовать группы большей численности. А нанимать местных, чтобы кто-то случайно проговорился и породил волну слухов, слишком опасно.
– Так получается, что вас, то есть, нас – четверо?
– Да. Посчитали, что это оптимальное количество. Нечетное даст преимущество одной из групп, – быстро ответил шпион.
– Доверие у вас, как всегда, на высоте, – буркнул я.
– Доверия тут быть не может. И дело не в том, что это Третье отделение и его специфика. Нет, совсем нет. Просто каждый может оказаться предателем.
– Особенно самый главный, – тем же тоном продолжил я.
– Максим, послушай, – вздохнул Трубецкой. – Я весь вечер думал о твоих словах. И не нахожу никакого подтверждения тому. Я несколько лет отдал службе, знаю, что и как происходит в отделении, но, чтобы профессор был нашим главным? Нет, едва ли.
– А как же золотые червонцы? – воскликнул я, пораженный тем, что мои доказательства оказались для шпиона пустым звуком.
– Подумай сам – у нас ведь нет запрета на хождение золота в народе. Профессор в Императорском Университете получает достаточно, чтобы иметь запас таких монет.
– Он говорил, что червонцы, которые он мне отдал, лишь три четверти его годового дохода. И это – малая цена за жизнь принцессы, – вспомнил я.
– Вот видишь. И после этого ты все равно его обвиняешь.
– Но ты же не видел, как он разговаривал после Вельска!
– Именно что. Ты тогда был потрясен, вдруг тебе показалось? Изменилось восприятие, ты стал видеть врага в каждом. Это бывает, психология объясняет такое очень логично…
– Мне тебя не убедить, – смирился я, не желая ругаться с Трубецким после поездки к родителям. – Хорошо, оставим эту тему на потом, каждый при своем. С группами тоже понятно. Две по два человека в каждой, потому что больше – опасно и невыгодно.
– Да, именно так.
– Но почему тогда вторая группа знает, что они будут менять, а первая – нет? Или какая там нумерация? Сам факт – мы не знаем, что мы отдаем, а чего нам придется забрать. Вдруг обманут?
– Никто не знает. И не должен знать. У нас с тобой – запечатанный конверт. Лежит в бардачке. У другой группы – то же самое. Автомобиль. Груз. Два человека.
– Мы передаем две части одного целого или просто дублируемся?
– Две части. Это безопасно
